Сколько нужно секунд, чтобы перевернуть твою вселенную?

Глава 30
Мир изменился
В девятом часу вечера я просыпаюсь в номере отеля, совершенно
сбитая с толку, с онемевшим телом. Я погрузилась в мучительный сон
без сновидений – и лишь через несколько минут после пробуждения
вспомнила, где я и что произошло.
Мне следовало бы плакать, чувствовать горе. Однако я
совершенно опустошена. И в этом есть какое-то извращенное
блаженство. Наверное, это неправильно. Но приятно.
Эсбен, очень усталый на вид, сидит в маленьком кресле и смотрит
в телефон. Он поднимает голову, когда я отбрасываю одеяло и сажусь.
– Как ты себя чувствуешь?
Он подходит и садится рядом.
– Глупый вопрос. Извини.
– Нет, всё нормально. – Я тру глаза. – Пойду в душ. Ты хочешь
есть? Лично я голодная как волк. Надо перекусить.
– Конечно.
Он пытается коснуться моей ноги, но я отодвигаюсь.
– Пойдем, куда ты хочешь.
– Мы должны поесть здешних бургеров. Я обещала Стеффи, –
говорю я.
– Прекрасно. Значит, так и сделаем.
Я плетусь в ванную, закрываю дверь, раздеваюсь и смотрю на
лежащую на полу одежду. Я сожгу ее, когда вернусь домой. Моя
одежда и тело пахнут смертью, но никаких других вещей я с собой не
взяла. Только сумасшедшая решимость заставляет меня стоять прямо и
смотреть в зеркало.
Я примерно представляю, как выгляжу. Есть некая базовая черта,
от которой нужно исходить. То, что я вижу в зеркале – ужасно.
Я совсем не похожа на себя, и не только из-за красных глаз и
спутанных волос. Я просто сама на себя не похожа и, возможно,
никогда не стану прежней. Исключено. Кафель в душе меня бесит,
вода льется слишком сильно, запах шампуня тошнотворен. Всё не так.
Всё и всегда будет не так.

---

Впрочем, я не пугаюсь. Это просто констатация факта. Сухая и
честная. Вымывшись, я надеваю свою несвежую одежду – совершенно
спокойно.
Когда я выхожу из ванной, Эсбен устало улыбается.
– Готова? В пределах пешей доступности от отеля есть шесть
бургерных.
– Всё равно. Любая подойдет.
Я вытерла волосы кое-как, и мне на спину капает вода.
– Ладно. Посмотрим, в какую сторону нам захочется пойти, –
говорит Эсбен и машет мне телефоном. – Парень, который уступил
нам этот номер, спрашивает, как дела. Он говорит, мы можем заказать
еду в номер. Что угодно. Если утром захочешь позавтракать…
– Эсбен, – перебиваю я. – Это очень любезно с его стороны.
Пожалуйста, передай ему спасибо. Но…
Я с трудом перевожу дух. У меня хватит сил, чтобы выйти из
комнаты, но для разговора их точно недостает.
– Я не хочу говорить. Прости. Давай просто пойдем и поедим.
Эсбен кивает:
– Всё в порядке, я понимаю.
Узор на ковре в коридоре режет глаза, и я смотрю прямо пред
собой. В лифте есть зеркала, и я вновь убеждаюсь, что выгляжу
абсолютно не похожей на себя.
Эсбен тоже кажется незнакомым. Я знаю, что это неправильно, но
никаких эмоций при этих откровениях не испытываю. Такова правда,
которая открылась мне. И всё.
Мир изменился. «Вот так. Точка».
Короткая прогулка до кафе кажется такой утомительной, как будто
я пробежала марафон, а не прошла несколько кварталов. Мы
заказываем бургеры и коктейли, и я ем, не чувствуя вкуса. Эсбен
молчит, и я благодарна ему за это. Отчасти я понимаю, что веду себя
странно и напоминаю зомби, а отчасти мне хочется еще глубже
погрузиться в ничто.
Сиденья и стол жесткие, неприятные. Я сминаю обертки, и от
шуршания бумаги у меня звенит в ушах. Я так устала, что впору
умереть.
– Мне надо лечь.

---

У Эсбена вид печальный и встревоженный; очевидно, он не
понимает, как теперь со мной обращаться. Жаль, я не могу сказать ему,
что не надо грустить и волноваться. Что со мной всё в порядке, просто
я сама полумертвая и почти ничего не чувствую. Но, чтобы произнести
эти слова, нужно очень много сил. Я даже не знаю, удастся ли мне
добраться до постели.
Однако каким-то образом это удается. Я забираюсь в кровать
одетой и начинаю нервно разглаживать простыни. «Я ничего не
забыла. Я могу закрыться, замолчать, спрятаться от мира, как всегда
это делала». Альтернатива – броситься в вихрь скорби.
Со мной всё будет хорошо, потому что за считаные часы я
восстановила свои стены. При этой мысли я улыбаюсь.
Мне ничто не грозит.
Я закрываю глаза и немедленно засыпаю.
В пять часов утра, в воскресенье, я просыпаюсь и понимаю, что
больше уже не засну. Жаль, ведь сон – такой прекрасный способ
укрыться от жизни. Эсбен спит без задних ног, и я надеюсь, что он
проспит еще долго. Он шевелится, когда я целую его в щеку, но, к
счастью, не просыпается. Умом я знаю, что люблю Эсбена, и мне
больно от того, что прямо сейчас я этого не чувствую, но опустевшее
сердце – неизбежный побочный эффект.
Нам нужно каким-то образом вернуться обратно. Раз я
проснулась, то могу приняться за дело. Я беру телефон и выхожу в
Сеть. К моему облегчению, забастовка авиалиний закончилась вчера в
полночь. Ну конечно. Днем раньше – и нам было бы намного проще.
Всего за несколько минут я нахожу кучу вариантов на сегодняшний
вечер.
Хотя нужно поблагодарить очень многих людей в Сети, меня
донельзя пугает мысль о том, чтобы выйти в Твиттер или Фейсбук.
Я просто кладу телефон в сумку. В полубреду, вчера ночью, я
попросила Эсбена сказать нашим друзьям в Интернете, что всё
кончено и Стеффи больше не страдает. Но сейчас мне больно читать
ответы.
Потом я кое-что вспоминаю.
У меня остался телефон Стеффи.
Кажется, мне отдала его Ребекка. Я машинально роюсь в сумке.
Ну да, вот он. Слава богу, он включается не сразу, а через несколько

---

секунд – у меня есть время выдохнуть и приготовиться. Сама не знаю,
к чему. Ведь это всего лишь мобильник. Но не простой. Это мобильник
Стеффи, и всё очень серьезно. Я выхожу в Интернет, чтобы узнать, где
была Стеффи, и невольно смеюсь, увидев страницу «Амазона»
с перечнем покупок, которые отправятся на старую квартиру, – пакет
маленьких игрушечных динозавриков, охлаждающий гель от геморроя
и путеводитель по проселочным дорогам Арканзаса.
В альбоме лежат фотки осенней поездки ко мне в колледж, и я
поскорей проматываю их, потому что не хочу погружаться в
воспоминания о жизни, которой больше нет. Нет и, возможно, никогда
не будет. Затем я вяло просматриваю последние эсэмэски, в надежде
убедиться, что друзья слали Стеффи лучи поддержки. Что она не
совсем отрезала себя от мира.
Мои сообщения – на самом верху. Потом я проматываю какие-то
извещения из клиники… и вдруг останавливаюсь.
Мой взгляд привлекает имя. Столь знакомое, что поначалу я его
даже не замечаю.
«Эсбен Бейлор».
Сердце у меня колотится, когда я просматриваю ветку сообщений.
В последний раз они переписывались всего две недели назад.
«Ты уверен, что с ней всё нормально? – спрашивает Стеффи. –
Точно?»
«Да, правда. Еще трудно, конечно, но она держится. После звонка
она долго не могла успокоиться, но вообще Элисон молодец».
Я проматываю наверх. Рождество.
«Элисон хорошо провела праздники? – спрашивает Стеффи у
Эсбена. – Вы виделись сегодня? Что ты ей подарил? А она тебе?
Правда, Саймон лапочка?»
Эсбен присылает в ответ длинный, подробный отчет о моих
зимних каникулах. Он рассказал о том, какая я была красивая в
красном свитере, который мне подарил Саймон, о неудаче с бисквитом,
о танце с Кристианом, о наших планах на Новый год… буквально всё.
Я снова проматываю. Вот фотография браслета, подаренного
Эсбеном. Он спрашивает у Стеффи, понравится ли мне эта вещь.
Слова расплываются передо мной, и я на мгновение закрываю
глаза. Открыв их, проматываю дальше, в начало разговора.

---

У меня уходит примерно час, чтобы прочитать всю переписку
Эсбена и Стеффи.
И то, что я вижу, разрывает мне сердце.
В начале одиннадцатого Эсбен просыпается, а я всё еще сижу в
кресле, не двигаясь. Гнев и печаль уже несколько часов отравляют мою
душу.
– Эй, – хрипло говорит Эсбен. – Давно проснулась?
Я медленно поворачиваюсь к нему, не в силах скрывать боль. Да я
и не хочу.
– Эсбен, что ты наделал?
Голос у меня обрывается, но я намерена держаться до конца.
Он трет глаза.
– Что случилось?
Я показываю ему мобильник.
– Это.
Эсбен качает головой.
– Твой телефон? Что такое?
– Нет, это не мой телефон.
До Эсбена не сразу доходит. Потом он опускает голову и делает
глубокий вдох, прежде чем вновь посмотреть на меня.
– Это телефон Стеффи?
Я киваю:
Он привстает, но я останавливаю его:
– Нет, не подходи.
Мой голос дрожит.
– Элисон, позволь, я объясню.
– Не надо ничего объяснять. Здесь всё написано. Я прочитала
вашу переписку. Стеффи виделась с тобой, когда приезжала ко мне в
Сент-Эндрюс. В тот вечер, когда она ходила за едой… я помню, ее не
было очень долго. Она пошла к тебе, так? И сказала, что смертельно
больна.
– Да, – мрачно отвечает Эсбен.
– И попросила тебя позаботиться обо мне. Сойтись со мной
поближе.
Он медлит.
– В общем, да. Но это потому что она хотела…

---

– Я в курсе, чего она хотела. Стеффи знала, что я одинока, и
переживала, что у меня никого нет. Она увидела тот ролик и решила
нас свести. Стеффи понимала, что ты за человек. Что ты не скажешь
«нет» в такой ситуации. Правильно?
Я смотрю в окно на яркое солнце и спокойно завершаю:
– Что ты не откажешь умирающей девушке в ее просьбе.
– Нет, всё было не так, – решительно заявляет Эсбен.
– Стеффи это устроила. Она вынашивала план с той самой
минуты, когда увидела ролик. Эти предполагаемые отношения между
нами… – Я поворачиваюсь, глядя на него с мукой и невыразимой
скорбью. – Всё было не так, как я думала. Совсем не так. Просто ты
взял на себя обязательство, которое должен был выполнить. Ты… ты
заставил меня поверить в свою любовь, но на самом деле ничего не
было, не так ли? Просто… большой, прекрасный, самоотверженный
социальный эксперимент. Но нет… я знаю тебя… я наверняка
ошибаюсь. Пожалуйста, скажи, что я ошибаюсь.
– Конечно, ошибаешься. – Как бы я ни пыталась жестами
остановить Эсбена, он подходит и становится на колени передо
мной. – Мы с тобой оба знаем, что полюбили друг друга еще до того,
как появилась Стеффи. Ты знаешь это, Элисон. Я растерялся, когда
Стеффи пришла ко мне. Э… что я должен был делать? Я убеждал ее
рассказать тебе правду, но она стояла на своем. И я… я просто сказал
ей то, что она хотела услышать. Но я имел в виду… – Он качает
головой. – Не знаю. Я влюбился в тебя сразу, как только увидел. Всё,
чего мы достигли вместе… это сделала не Стеффи, а мы с тобой. Это –
настоящее.
– И всё это время… – Я так смущена, что едва слышу слова
Эсбена и с трудом могу говорить, – всё это время ты знал. Знал, что
она больна – задолго до того, как Стеффи призналась мне. Если бы я
только знала, как она страдает, я бы, наверное, что-нибудь сделала.
Прилетела бы к ней, пусть даже она отказывалась меня видеть. Может,
Саймон смог бы ее убедить. Ты говоришь, что любил меня, но ты не
дал мне никакой свободы выбора.
Очень трудно сейчас не заплакать.
– Ты сделал то, что требовала от тебя умирающая девушка.
Эсбен решительно качает головой.

---

– Я не хотел тебя обижать. Прости, Элисон. Правда, не хотел.
Только проявить уважение к Стеффи. Ты же читала переписку. Ты сама
видела, сколько раз я просил ее рассказать тебе правду.
– Ты спал со мной и…
Я замолкаю.
О нет.
Вдруг меня охватывает паника. Я встаю и начинаю мерить шагами
комнату, пытаясь сложить два и два.
– Может, Стеффи была права.
– По поводу?
Я останавливаюсь и смотрю на него.
– Есть кто-то один. Она всегда твердила, что у каждого есть
только один близкий человек. Помнишь, я тебе рассказывала? И она не
ошиблась. У меня была Стеффи… – Я смеюсь от мучительного
осознания и глотаю воздух. – У меня была Стеффи, и я сменила ее на
тебя. Поэтому она умерла. Жизнь так устроена, что вы оба не могли
остаться… Если бы я послушала ее…
Теперь я понимаю, что натворила.
Эсбен энергично качает головой:
– Элисон, не сходи с ума. Ты сама знаешь, что это неправда. Таких
законов нет.
– Если бы не мы с тобой, – говорю я, обращаясь в основном к
себе, – Стеффи не заболела бы опять. Она осталась бы жива.
– Нет, Элисон, – резко отвечает Эсбен. – Стеффи заболела бы,
невзирая ни на что. Рак невозможно контролировать. С ним нельзя
заключить сделку.
Он прав. Или я права. Не знаю. Неважно, потому что Стеффи
умерла, и ничто ее не вернет.
Я беру сумку и тупо произношу:
– Мне надо ехать домой.
– Нет, пожалуйста, не уходи. Ты сейчас ничего не соображаешь,
честное слово. – Эсбен касается моей руки. – Элисон, я люблю тебя.
Люблю всем сердцем. Скажи, что веришь мне.
Я боюсь, что сейчас заплачу и не сумею остановиться, поэтому я
подавляю слезы и смотрю на него с невыразимой тоской.
– Я тоже люблю тебя, Эсбен. Но этого сейчас недостаточно.
Мне никогда еще не бывало так больно.

---

– Или, наоборот, это слишком много. Ты всегда будешь
напоминать мне про смерть Стеффи. Я очень тебе благодарна –
настолько, что не могу выразить словами – за то, что ты привез меня в
Лос-Анджелес. Но я буду смотреть на тебя и думать про Стеффи. Ты
всегда… – Я начинаю слабеть, – всегда будешь разбивать мне сердце –
из-за того, что мы пережили вместе. Всё остальное, что было между
нами, теперь уже не важно.
– Элисон, не надо. Пожалуйста, не говори так.
У Эсбена слезы на глазах. Он пытается обнять меня.
– Нет, нет, пожалуйста, не трогай.
Больше ничего я не могу сделать, чтобы удержаться. Только
собрать остатки сил, которые у меня еще остались.
– Мне нужно ехать. Прости. Прости, что я снова всё испортила.
– Я ничего не понимаю. Пожалуйста, сядь. Давай поговорим, –
просит Эсбен.
– Не могу. Эсбен, я уже давно предупредила, что сломлена.
Возможно, тогда я ошиблась, но сейчас это именно так. В конце
концов, тебе не нужны мои проблемы. Я очень люблю тебя, но мне
лучше уехать.
Я отступаю от него. Всё очень непонятно, грустно и ужасно. И,
прежде чем я успеваю сделать какую-нибудь глупость, например
передумать, я поворачиваюсь и выхожу из номера. Это единственный
разумный вариант, который остался. Ни для меня, ни для нас нет
возможности восстановления.
Я сажусь в такси и еду в аэропорт. По пути звоню Саймону.
Я отчаянно хочу расплакаться, услышав его голос, но удерживаюсь.
– Элисон?
Я проезжаю семь кварталов, прежде чем мне удается что-либо
сказать, но Саймон терпеливо ждет.
– Я хочу домой. Папа, я хочу домой. Пожалуйста, помоги мне.
Пожалуйста, помоги. Пожалуйста.
– Езжай в аэропорт, я куплю тебе билеты.
– Пожалуйста, помоги мне, – повторяю я.
– Обязательно.

---