Фирдоуси. Шах-наме Миниатюра из рукописи «Шах-наме»

Возвращение Гарсиваза к Сиявушу

У Гарсиваза, хитрого и злого,

Готовы были сети зверолова.

Приехав, сразу в город не вошел,—

Красноречивый послан был посол.

Пред Сиявушем прах облобызал он,

Царю о Гарсивазе рассказал он.

Услышал царь, что прибыл Гарсиваз,

В тревоге свет в его глазах погас.

Он думал, поражен необычайно:

«Здесь кроется неведомая тайна.

Что говорил с царем наедине

Вельможа добронравный обо мне?»

Но вот подъехал Гарсиваз, и сразу

Царевич пешим вышел к Гарсивазу,

Спросил: «Хорош ли путь? Здоров ли шах?»

Спросил о государственных делах.

Тот передал приказ царя Турана.

Был осчастливлен витязь несказанно,

Воскликнул: «С мыслью о царе, клянусь.

Я даже от меча не отвернусь!

Смотри, мы в путь готовы, мы уходим,

Поводья привязав к твоим поводьям».

Злокозненный смутился клеветник,

От мудрой речи головой поник.

Подумал: «Если с Сиявушем вместе

Мы выступим —я не исполню мести:

Не попадет иранец в мой капкан,

Увидит шах, что речь моя — обман.

Теперь нужны мне хитрость и сноровка,

Чтоб Сиявуша сбил с пути я ловко».

Он пролил слезы жаркие из глаз,—

И обманул иранца Гарсиваз.

И возмущенье и негодованье

Услышал Сиявуш в его рыданье.

Спросил он мягко: «Что случилось, брат?

Какою тайной скорбью ты объят?

Когда туранский царь тому виною,

Что плачешь ты сейчас передо мною,

То выйду я с тобою в путь, начну

С Афрасиабом грозную войну.

Откройся мне, доверься мне вначале,

Чтоб я тебя избавил от печали».

Ответил Гарсиваз: «Я речь веду

Не про свою обиду и беду.

О споре меж Ираном и Тураном,

О горе, что грозит соседним странам,

О сущности вражды я полон дум,

Мне мудрые слова пришли на ум:

«С тех пор как Тура бог покинул правый,

Настало зло, воюют две державы».{32}

Не Тур — Афрасиаб царит теперь,

Но он такой же бык, такой же зверь.

Пройдет немного времени,— владыки

Узнаешь нрав коварный, злобный, дикий.

К тебе пылает злобой туран-шах,—

Судьба людей сокрыта в небесах.

Ты знаешь — я твой друг во всем и всюду,

Всегда тебе товарищем я буду.

О шахе я сказал, добро любя,—

Грешно таить мне правду от тебя».

Ответил Сиявуш: «Гони тревогу,

Затем, что я иду, внимая богу.

Афрасиаб,— о нем я думал так,—

Стал светом для меня, развеял мрак.

Когда б решил он, что ищу я брани,

Меня бы не возвысил он в Туране,

Не дал бы мне страну, венец, престол,

Свое дитя ко мне бы не привел.

К его дворцу пойду с тобой теперь я,

Рассею мрак, добьюсь его доверья.

Где правда проступает сквозь туман,

Там терпит поражение обман».

Ответил Гарсиваз: «Он зверя хуже,

Он не таков внутри, каков снаружи

Тебя он предал, обманул, злодей,

Зашил он очи мудрости твоей.

Покинул ты отца, незрел и молод,

Пришел в Туран, воздвиг огромный город.

Так обольстил тебя Афрасиаб,

Что служишь ты ему, как верный раб».

Он говорил, а в голосе — рыданье,

В душе — коварство, на устах — страданье.

Тут Сиявуш в него вперил глаза,—

Из них катились за слезой слеза.

У Сиявуша пожелтели щеки,

Издал он вздох, тяжелый и глубокий,

Сказал: «Не вижу, в глубь вещей смотря,

Чтоб заслужил я ненависть царя.

Пусть я познаю муку и обиду —

Из подчинения царю не выйду.

Без войска я пойду с тобой к нему,

Причину гнева царского пойму».

А Гарсиваз: «Не вижу в этом смысла,

Чтоб ты пошел, когда беда нависла.

Заступник твой, спасу я жизнь твою,

Огонь, быть может, я водой залью.

Афрасиабу изложи в посланье

Все доводы, все речи в оправданье.

Когда увижу: царь не хочет зла,

Настал хороший день, заря взошла,

Немедленно гонца к тебе отправлю,

От мрака и тоски тебя избавлю.

А если царь коварен, гневен, зол,

То и тогда примчится мой посол.

Ты действуй быстро, чтоб достигнуть цели,

Ты долго не раздумывай; отселе

В ста двадцати фарсангах есть Китай.

А в триста сорока — иранский край.

Там у тебя и войско и держава,

Там у тебя отец, закон и право.

Во все концы отправь своих послов,

Не медли, будь к сражению готов».

И Сиявуш совету внял дурному,

Душой беспечной погруженный в дрему.