Фирдоуси. Шах-наме Миниатюра из рукописи «Шах-наме»

Синдухт узнает о поступке дочери

У двух влюбленных — так пошли дела —

Посредница болтливая была.

От милой к милому носила вести,

От жениха — к возлюбленной невесте.

Призвал сладкоязыкую Дастан,

Поведал весть великую Дастан:

«Скажи царевне, мига не теряя:

«О кроткая луна, о молодая!

Слова, теснясь, томятся взаперти.

Дай выход им: должна ты ключ найти.

Посланец, мой наказ исполнив с честью,

От Сама прибыл со счастливой вестью».

Проворно ей письмо вручил храбрец,

Посредница помчалась во дворец.

К царевне понеслась она поспешно:

Письмо от Заля было так утешно!

Царевна, ей оказывая честь,

Дирхемы ей дала, велела сесть.

Повязку, сделанную в Индостане,

Такую, что не видно было ткани:

Основа и уток — рубин, алмаз,—

Каменья скрыли золото от глаз,

Два перстня дорогих, златоузорных,

Сверкавших, как Юпитер в высях горных,—

Послала Рудаба Дастану в дар,

А с перстнями — речей сердечный жар.

Посредница пошла, хотела скрыться,

Как вдруг ее заметила царица.

Та женщина, в душе почуяв страх,

Облобызала пред царицей прах.

Душа Синдухт исполнилась тревоги:

«Скажи: откуда ты? С какой дороги?

Идешь — боишься на меня взглянуть,

Стремишься незаметно проскользнуть.

Иль без тебя нет у меня заботы?

Ты лук иль тетива? Не знаю, кто ты!»

А та: «Мне надо прокормиться здесь,

На все я руки мастерица здесь,

Царевне продаю уборы, платья,—

Я прииесла их. Разве стану лгать я?»

Синдухт в ответ: «А ну-ка, покажи.

Меня ты успокой, не бойся лжи».

«Две вещи продала,— ей было мало,

Она меня за новыми послала».

«Так деньги покажи ты мне скорей,

Мой гнев ты остуди, водой залей!»

«Мне велено до завтра ждать уплаты,

А значит, денег нет, понять должна ты!»

Тогда, решив, что речь ее — вранье,

Разгневалась царица на нее.

За пазухою, в рукавах искала

Письмо,— обман в ее словах искала.

И вот пред нею — дорогой наряд,

Уборы блеском золотым горят!

Как пьяная, от боли, недоверья,

Она вошла в покои, хлопнув дверью,

Явиться приказала Рудабе,

Ланиты исцарапала себе,

Из двух нарциссов проливала слезы,

Пока росою не сверкнули розы:

«Дитя мое, ты, как луна, светла,—

Зачем дворцу ты яму предпочла?

Не о тебе ль, как долг велит издавна,

И тайно я заботилась и явно?

Зачем же хочешь ты меня терзать?

Должна ты мне всю правду рассказать;

Кто эта женщина? Зачем приходит?

Кем послана? Кого с тобою сводит?

Кто этот муж, который дорогих

Подарков удостоился твоих?

Арабскому венцу, отцовской власти

Ты вместо счастья принесла несчастье.

Свой род и имя ты не опорочь...

Зачем я родила такую дочь!»

Потупилась царевна молодая,

От срама и тревоги обмирая.

Печали влага хлынула из глаз,

Нарциссов кровь на щеки пролилась:

«О матушка, о мудрая царица!

Моя душа в силках любви томится!

О, если б ты меня не родила,

Я ни добра не знала бы, ни зла!

Едва Дастан в Кабуле поднял знамя,

Любовь к нему меня повергла в пламя.

Жить без него? Убьет меня тоска,

Весь мир его не стоит волоска!

Узнай: меня он видел, мой любимый,

В знак нашей клятвы руки с ним сплели мы.

К владыке Саму поскакал гонец,

И сыну свой ответ сказал отец.

Могучий Сам противился вначале,

Потом слова согласьем зазвучали.

С той женщиной мне Заль прислал привет,

Мои подарки — витязю ответ».

Смутилась от речей таких царица:

Ей лестно было с Залем породниться.

Ответила: «Пусть выбор твой хорош,

На свете Залю равных нет вельмож,

Он славный сын могучего владыки,

В нем ясная душа и ум великий,

Достоинств много, родом он высок,—

Все качества затмил один порок.

Разгневается сердце шаханшаха,

Он весь Кабул сровняет с тучей праха:

Не хочет он, чтоб мы пошли вперед,

Чтоб на земле возвысился наш род».

Ту женщину царица обласкала:

Мол, не могла понять ее сначала.

Царевну спрятав и замкнув замок,

Чтоб ей никто совет подать не мог,

Пошла в слезах и улеглась в постели,

Ее тоска и горе одолели.