Философия : учебное пособие

Пьетро Помпонацци
(1462–1525), доводит натурализацию фату-
ма до логического завершения, по существу отождествив фатум с при-
родной необходимостью и полностью подчинив ее действию самого 
бога, тем самым уровняв его с человеком. Хотя эволюция понятия фа-
тума осуществлялась в русле идеи однозначного предопределения и 
для концепции свободы оказалась непродуктивной, тем не менее, она 
оказала бесспорное влияние на формирование идеи естественнонауч-
ного закона. Фундаментальное значение для обоснования возрожден-
ческого понимания свободы имела идея социальной необходимости, 
введенная Салютати для раскрытия содержания понятия фортуны. 
Принципиальное отличие социальной необходимости от необходимо-
сти природной он усматривал в том, что первая действует вероятност-
ным образом, только частично предопределяя судьбу человека, в то 
время как действие второй имеет однозначный характер. Фортуна как 
социальная необходимость допускала некоторый спектр возможно-
стей, в границах которых человек оказывался хозяином своей судьбы: 
свобода воли обретала реальный смысл, питая его предприниматель-
ский и социальный оптимизм 
Ни один крупный мыслитель Возрождения не обошел вопроса о 
фортуне, справедливо усматривая в его решении ключ к пониманию 
принципов устройства общества. Важное место занимает эта тема у 
Макиавелли, выполняя роль подготовительных исследований к его 
социологическим построениям. Заслуга Макиавелли заключается во 
введении количественной характеристики вероятностного действия 
социальной необходимости, что придало большую определенность 
рассуждениям о границах человеческой свободы. По мнению фило-
софа, судьба распоряжается лишь половиной наших дел, вторую же 
половину она милостиво предоставляет в наше распоряжение. Таким 
образом половина жизненного успеха зависит от самого человека, что 
и определяет предпочтительность смелой активности по сравнению с 
созерцательной осторожностью.

---

57
Свобода воли и мораль.
 
Тесно связанная с вопросом о свободе 
воли моральная проблематика неизбежно вставала перед мыслителями 
Возрождения. Рассуждая о нравственных основаниях свободного вы-
бора, они вынуждены были определиться с собственным пониманием 
блага, более гуманным и привлекательным по сравнению с христиан-
ским. Эта задача с разной степенью убедительности решалась на про-
тяжении всей ренессансной эпохи, образуя смысловой стержень миро-
воззренческих исканий.
Отправной точкой для развития светских этических учений стала 
критика догматов о бессмертии души и загробном воздаянии, на кото-
рых строилось все здание христианской морали. Первым из итальян-
ских гуманистов, занявших в этом вопросе радикально атеистические 
позиции, был Помпонацци, заявивший, что для существования чело-
веческой морали совершенно необязательна вера в бессмертие души. 
Скорее наоборот, эта вера извращает само существо нравственности, 
делая основным мотивом добродетельного поведения страх возмездия, 
который привносит в душу нечто рабское и унизительное. Кроме того, 
положительный смысл потустороннего воздаяния также совершенно 
не ясен и чаще всего понимается по аналогии с земным существова-
нием, которое только и имеет значение для человека. Добродетель, по 
мнению Помпонацци, имеет исключительно земное содержание, по-
скольку ее основанием является врожденная человеку нравственная 
потребность, служащая источником эмоциональных переживаний, воз-
вышающих его над сферой обыденности и утилитарности. Постулируя 
врожденный характер нравственности, Помпонацци предпринимает 
попытку найти земные истоки человеческой духовности, актуализация 
которых позволила бы направить освобожденную активность в русло 
созидания совершенной жизни.
В том же направлении движется мысль и у Эразма Роттердамского, 
утверждающего неразрывную связь свободы и морали: чем шире гра-
ницы свободы, тем больше возможностей всестороннего обнаружения 
нравственных качеств человека в ситуациях жизненных испытаний. В 
понимании Эразма нравственность имеет не врожденный, а приобре-
тенный характер, и подлинно добродетельным человеком он считает 
того, кто овладел искусством балансировать на тонкой грани между 
противоположностями красоты и безобразия, изобилия и бедности, по-
зором и славой, ученостью и невежеством, не скатываясь ни в одну 
из крайностей. Эразмова этика умеренности, не предлагающая разви-
того положительного идеала, носит скорее ограничительный и пред-
упредительный характер, напоминая о широком спектре последствий 

---

58
свободного выбора и тем самым выводя проблему ответственности в 
надиндивидуальную плоскость.
Еще более широкое звучание нравственной проблематике при-
дает 
Джордано Бруно 
(1548–1600), который подлинно нравственную 
жизненную позицию связывал с преодолением человеком своей огра-
ниченности и обретением космического масштаба мышления и по-
ведения. Достижение такой позиции возможно на путях преодоления 
человеком страха смерти. Стремление к самосохранению превращает 
человека в раба жизни, ограничивает его свободу и возможности само-
реализации в качестве универсального существа. Источник морально-
го оптимизма, способного освободить человека от страха смерти и раз-
двинуть его жизненные горизонты, Бруно черпает в пантеистической 
идее принципиальной неуничтожимости жизни и разума в космиче-
ском масштабе. Осознание своей сопричастности к вечной и бесконеч-
ной разумной жизни способно раздвинуть жизненные горизонты че-
ловека, наполнить его душу героическим энтузиазмом и бесстрашием 
перед неотвратимостью его индивидуальной смерти.
2.2.2. Проблема судьбы и призвания человека в проте-
стантской этике.
 
Особое место занимает протестантская трактовка 
свободы воли, сыгравшая огромную роль в адаптации классического 
решения этого вопроса в христианстве к изменившимся условиям со-
циальной действительности периода первоначального накопления ка-
питала. Наиболее показательны в этом отношения взгляды лидеров 
Реформации М. Лютера и Ж. Кальвина, оказавшие на формирование 
буржуазного мировоззрения гораздо большее влияние, чем интеллек-
туальные изыскания итальянских гуманистов.
Мартин Лютер
(1487–1546) изложил свои взгляды на проблему 
свободы воли в трактате под говорящим названием «О рабстве воли». 
Последовательно развивая идею об абсолютности божественного пре-
допределения, он закономерно приходит к отождествлению свободы 
с необходимостью и отрицанию свободы воли. Воля человека отнюдь 
не свободна, она – всего лишь инструмент, которым распоряжается не 
сам человек, а либо бог, либо дьявол. От человека не зависит ни выбор 
господина своей воли, ни тем более его судьба. Человек в лютеровском 
понимании представляет собой арену противоборства между богом и 
дьяволом, исход которой от самого человека совершенно не зависит. 
Претензии разума на роль руководителя воли оказываются в конечном 
счете происками дьявола, и только слепая безоглядная вера является 
единственным способом вверить свою судьбу богу и тем самым уве-
личить свои шансы на спасение. Только в актах мистической веры че-

---

59
ловек может почувствовать себя орудием божественного провидения 
и благодаря этому придать уверенность и смысл своему земному су-
ществованию. Успех учения Лютера был обусловлен психологической 
идентичностью таких базовых явлений того времени, как религиозный 
фанатизм и буржуазный активизм: и в том, и в другом случае имело 
место состояние одержимости, подкрепляемое иррациональным чув-
ством сопричастности с неким абсолютом, одновременно и питаю-
щим надежду, и не дающим никаких гарантий на успех. В концепции 
Лютера социальная необходимость уподобляется фатуму и предстает в 
качестве неподвластной человеку силы, господствующей над ним, но 
могущей при определенных условиях стать фундаментом успеха.
Вклад 
Жана Кальвин
а (1509–1564) в развитие протестантской 
этики заключался в усилении ее стимулирующего действия за счет вве-
дения критерия избранничества. Заимствовав у католичества критерий 
«добрых дел» и наполнив его вполне утилитарным содержанием, он 
предлагает рассматривать успех в профессиональной деятельности 
как свидетельство избранности и призванности человека к осущест-
влению богоугодного дела на земле. Сознание богоизбранности при-
давало смысл работе в условиях вынужденного самоограничения и 
способствовало освящению таких раннебуржуазных добродетелей, 
как скопидомство, бережливость, трудолюбие, не пользовавшихся по-
пулярностью в аристократической среде античного и средневекового 
общества.