Элвин тоффлер

Крах модели успеха 
До тех пор, пока нациям Второй волны сопутствовал успех, т. е. они были 
стабильными, богатыми и богатели еще больше, их было легко рассматривать как модель 
для развития всего остального мира. Однако к концу 60-х годов наступил общий кризис 
индустриализма. 
Забастовки, остановка производства, аварии, преступления и психологическая 
депрессия распространились по всему миру Второй волны. Журналы посвящали целые 
полосы обсуждению причин, по которым "все перестало работать". Пошатнулись как 
энергетика, так и семья. Нарушились система ценностей и система городского хозяйства. 
Загрязнение, коррупция, инфляция, отчуждение, одиночество, расизм, бюрократизм, 
разводы, бездумное потребительство - все эти силы сплотились для нанесения мощного 
удара. Экономисты предупреждали о возможности полного распада финансовой системы. 

---

В то же время участники охватившего весь земной шар движения за охрану 
окружающей среды говорили о том, что загрязнение, а также истощение энергетических и 
прочих природных ресурсов скоро сделают невозможным нормальное функционирование 
уже существующих наций Второй волны. Кроме этого, подчеркивалось, что даже если 
стратегия Второй волны каким-то чудом сработает в бедных странах, то тогда вся планета 
превратится в гигантскую фабрику, что вызовет катастрофические экологические 
последствия. 
По мере того как общий кризис индустриализма углублялся, наиболее развитые 
страны все больше погружались в печаль. И вдруг миллионы людей стали задаваться 
вопросом не о том, сработает ли стратегия Вто рой волны, а о том, захочет ли кто-нибудь 
создавать цивилизацию, которая сама себя загнала в такой чудовищный тупик. 
Еще одно явление также подорвало веру в то, что стратегия Второй волны - 
единственный путь из нищеты к богатству. Эта стратегия всегда предполагала, что 
"сначала вы развиваетесь, а потом богатеете", что процветание - результат тяжелого труда, 
экономии, протестантской этики и длительного процесса экономического и социального 
преобразования. 
Однако эмбарго СЭВ и неожиданный поток нефтяных долларов, хлынувший в 
страны Среднего Востока, перевернул это кальвинистское представление. В считанные 
месяцы миллиардные суммы обрушились на Иран, Саудовскую Аравию, Кувейт, Ливию и 
другие арабские страны, а мир увидел, что практически безграничное богатство скорее 
предшествовало преобразованию, нежели было его следствием. На Среднем Востоке 
именно приток денег обусловил стремление к "развитию", а не преобразования принесли 
их. Ничего подобного раньше никогда не происходило, по крайней мере в таких 
масштабах. 
Тем временем нарастала конкуренция между развитыми странами. "При том, что 
южнокорейскую сталь используют в производстве в Калифорнии, телевизоры, 
произведенные в Тайване, продаются в Европе, а тракторы из Индии - на Среднем 
Востоке... При том, что Китай представляет собой главную потенциальную силу в 
экономике, возникает вопрос, насколько сильно развивающиеся страны подорвут 
индустриальные системы высокоразвитых стран, таких как Япония, Соединенные Штаты 
и Европа", - пишет токийский корреспондент для "Нью-Йорк Тайме"(8). 
Бастующие французские сталевары поставили тот же вопрос более красочным 
образом. Они требовали положить конец "разгрому промышленности", а протестующие 
заняли Эйфелеву башню(9). То в одной, то в другой из старых индустриальных стран 
представители промышленности и их политические союзники резко критиковали "экспорт 
рабочих мест" и внедрение индустриализации в отсталые страны. 
Итак, у всех стран, как грибы, вырастали сомнения относительно того, сможет ли 
сработать хваленая стратегия Второй волны и стоит ли вообще пытаться заставлять ее 
работать.