Эльчин Сафарли Дом, в котором горит свет

35. Счастливые люди танцуют
Флора,
мне отказали в усыновлении Галима. Возраст, вдова, нет жилплощади и прочая
бюрократическая чепуха. Директор разрешила и дальше навещать малыша,
забирать к себе, но вечером приводить обратно. Я ей благодарна. Она и так
позволяет непозволительное. Мне бы не нужно было никакое документальное
подтверждение, если бы не страх, что Галима могут усыновить и увезти.
«Ребенок – гость в твоем доме. Накорми, воспитай и отпусти». Стараюсь чаще
вспоминать эту мудрость. Но у меня не так много времени, Флора. Хочется больше
быть с Галимом, заботиться о нем. Хочется на своем примере научить его (и еще раз
себя) хорошему: уважать и принимать человеческие слабости, хвалить себя за
смелые решения и сопереживать себе в моменты падений (а не добивать
сравнениями с другими), перестать пытаться все контролировать (обычно контроль
рождается из бессилия), но при этом отстаивать свои границы и наконец позволить
жизни о себе позаботиться.
В расстроенных чувствах я прибиралась дома, когда в дверь постучали. Нелли, что-
то напевая, снимает на пороге шапку, и я впадаю в шок: подруга срезала длинные
волосы, теперь у нее короткая стрижка и новый цвет – пепельный. «Представляешь,
я пятьдесят лет прожила с косой, а сегодня проснулась и решила: пора меняться.
Сходила в парикмахерскую и – прощай, целомудрие. Оттуда сразу к тебе, Неймет
пока не в курсе. Собирайся, будем праздновать».
Надела горчичное платье, туфли из коричневого нубука, нанесла помаду, заколола
волосы гребнем, и мы поехали в греческую таверну у Полосатой пристани. Там
подают божественные мидии, фаршированные рисом и кедровыми орешками. И
рецину в забавных бутылочках.
«Стрижет меня, значит, мальчишка по имени Кемаль, турок, такой задорный,
услужливый. Руки золотые, но молодой еще, опыта не хватает. Спрашивает, пока
моет мне голову: “Нелли, во что вы верите?” Лет двадцать назад я бы ему ответила
что-нибудь возвышенное. А сейчас сказала: “Кемаль, я верю, что килограммы,
набранные после пятидесяти, скорее всего, останутся”. Чем больше давление жизни,
тем ярче сатира, Ани».
Ох и вечерок выдался, Флора! Вернулись домой далеко за полночь. Счастливые,
уставшие. Столько танцевали, что выпитое вино выветрилось. В какой-то момент
даже пришлось снять туфли. Такое удивительное состояние: когда немолодое тело,
одухотворенное звуками музыки, не напоминает о возрасте. Это был полет.
Сложенные в покое крылья распахнулись, устремляя меня ввысь, к звездам. Я
вернулась в свои двадцать, когда после занятий мы бежали на танцы. В нас было
что-то неописуемо притягательное: свобода, чувство бесконечности, смелость в

---

объятиях, открытое сердце… Много такого, что с годами, к сожалению, растеряли.
Счастливые люди танцуют. Еще напишу.
Люблю,
Ани

---