Дэвид Майерс

Рис. 1-3. При случайном распределении каждый из испытуемых имеет равные шансы оказаться в любом из условий в данном исследовании.
Этика экспериментального исследования
Наш пример с телевизионными сценами насилия показывает, почему некоторые эксперименты уязвимы с нравственной точки зрения. Социальные психологи не должны в течение длительного промежутка времени демонстрировать детям сцены насилия. Предпочтительнее, чтобы исследователи лишь на короткий срок изменяли образ жизни людей. Иногда экспериментальное воздействие – это совершенно безвредное, возможно, даже приятное переживание, на которое люди охотно дают свое согласие. Но временами исследователи осознают, что вступают в некую туманную область, балансируя между экспериментами безобидными и безнравственными.
Социальным психологам часто приходится вторгаться в рискованную в нравственном отношении зону, когда они проводят эксперименты, реально затрагивающие мысли и эмоции людей. Многие эксперименты не нуждаются в том, что Эллиот Аронсон, Мэрилин Брюйер и Мэррилл Карлсмит (Е. Aronson, M. Brewer & М. Carl-smith (1985)) называют бытовым реализмом. То есть поведение в лаборатории (например, удар электрическим током в экспериментах на агрессию) не должно быть таким же, как в повседневной жизни. Но в эксперименте обязан присутствовать экспериментальный реализм – он должен целиком захватывать и увлекать участников. Экспериментаторы не хотят, чтобы люди сознательно подыгрывали или откровенно скучали; им надо запустить реальные психологические процессы. Например, заставляя одного человека по-настоящему выбирать, какой силы будет электрический разряд, поражающий другого, можно получить вполне реалистичную оценку степени агрессивности испытуемого. Эта ситуация функционально имитирует реальное проявление агрессии.
Для достижения экспериментального реализма часто требуется прибегать к обману. Человек в соседней комнате на самом деле не подвергается воздействию электрических разрядов, но для экспериментатора важно, чтобы испытуемые об этом не знали, иначе это разрушит экспериментальный реализм. А потому около одной трети всех социально-психологических экспериментов требуют сознательного обмана (Korn & Nicks, 1993; Vitelli, 1998).
Экспериментаторы стараются также скрывать свои ожидания, чтобы участники, стремящиеся быть «хорошими испытуемыми», не делали того, чего от них ждут, или из чувства противоречия не делали бы все наоборот. Даже самые незначительные, казалось бы, детали: слова экспериментатора, оттенки интонации, жесты, – могут привести к непреднамеренной подтасовке. Чтобы свести до минимума подобное получение требуемых характеристик – намеки на то, что «требуется» определенное поведение, – экспериментаторы обычно стандартизируют свои инструкции, иногда используя при этом компьютер.
Исследователям часто приходится, фигурально выражаясь, идти по натянутому канату, выстраивая свои эксперименты так, чтобы не выйти за рамки этических норм. Сознание, что вы причиняете кому-то боль или подвергаетесь сильному социальному давлению ради того, чтобы выяснить, изменит ли это ваше мнение или поведение, может вызвать временный дискомфорт. Такие эксперименты поднимают старый, как мир, вопрос: верно ли, что цель оправдывает средства? Оправдывает ли озарение исследователя обман, а случается, и страдания людей?
Комитеты по этике в настоящее время пересматривают кодекс социально-психологических исследований, чтобы гарантировать гуманное отношение к испытуемым. Этические принципы, разработанные Американской психологической ассоциацией (1981, 1992) и Британским психологическим обществом (1991), настоятельно советуют исследователям следующее:
– Достаточно полно информировать потенциальных участников эксперимента, чтобы в итоге получить согласие осведомленного испытуемого.
– Быть правдивыми. Использовать обман только в том случае, если он оправдан значимой целью и если нет альтернативы.
– Защищать людей от возможных травм и серьёзного дискомфорта.
– Использовать информацию о каждом из участников конфиденциально.
– После завершения эксперимента подробно рассказать о его целях и структуре, не скрывая обмана. Единственное исключение из этого правила – случаи, когда такая обратная связь расстроит людей, скажем, если они поймут, что были глупы или жестоки.
Экспериментатор должен быть достаточно тактичен и предоставлять участникам эксперимента всю необходимую информацию, чтобы мнение людей о себе оставалось, по крайней мере, не хуже, чем было до участия в эксперименте. Ещё лучше, если участников ответно познакомят с характером психологического исследования. Когда с участниками обращаются уважительно, не манипулируют ими, мало кто из них возражает против обмана (Christensen, 1988; Shape & others, 1992). Действительно, защитники социальной психологии могут подтвердить, что, собирая и возвращая курсовые контрольные, мы вызываем гораздо больше тревог и страданий, чем в наших экспериментах.
Из лаборатории – в жизнь
Как показывает эксперимент с телевизионными сценами насилия, социальная психология сочетает повседневный опыт и лабораторный анализ. На протяжении этой книги мы будем делать то же самое: научные данные брать преимущественно из лабораторных исследований, а примеры – непосредственно из жизни. Социальная психология демонстрирует здравое взаимодействие между лабораторными исследованиями и повседневной жизнью. Идеи исследований часто порождаются повседневным опытом, а их данные приводят к более глубокому пониманию жизни. Так, толчком к научному исследованию воздействия телепрограмм на детей послужило реальное положение дел. Жаль только, что руководители телеканалов и политики, те, кто действительно в силах что-либо изменить, нисколько не обеспокоились полученными результатами.
Однако переносить в жизнь данные, полученные в лаборатории, следует с осторожностью. Хотя именно там нам удается раскрывать основные секреты человеческой жизни, все же это – упрощенная, контролируемая действительность. Она показывает нам, что произойдет с переменной х при прочих равных условиях, но ведь в реальной жизни условия никогда не бывают равными. Кроме того, как вы увидите, в большинстве случаев участниками подобных социально-психологических экспериментов выступают студенты колледжа. Хотя это поможет вам идентифицировать себя с ними, но студентов колледжей едва ли можно назвать случайной выборкой всего человечества. Получим ли мы те же самые результаты, используя в своих экспериментах людей других возрастов, образовательного уровня и культуры? Этот вопрос, как всегда, остается открытым.
Но как бы то ни было, можно провести различие между содержанием мыслей и поступков людей (их установками, например) и сопутствующими процессами (например, как установки влияют на действия людей, и наоборот). Содержание в большей степени, чем процесс, меняется от культуры к культуре. Люди различных культур могут придерживаться разных мнений, но формировать их схожим образом. Так, студенты колледжа в Пуэрто-Рико считают себя более одинокими, чем их сверстники в континентальной части Соединенных Штатов, хотя в обеих культурах «компоненты одиночества» во многом совпадают: застенчивость, неопределенность жизненных целей, низкая самооценка (Jones & others, 1985). Наше поведение может различаться, даже когда на него воздействуют одни и те же социальные силы.