Ч е б н и к по литературе

«... дьявол с Богом борется, и поле битвы - сердца людей».
Раздвоенность, душевная смута - характерное свой­
ство героев писателя. Человеконенавистническая теория 
подчинила себе волю Родиона Романовича Раскольникова. 
Достоевский видел соблазнительность зла, заключенного 
в безудержной жажде самоутверждения, и устремленность 
тоскующего в искривленном, обезображенном мире серд­
ца человеческого к добру и свету. В двух последовавших за 
«Преступлением и наказанием» романах «Идиот» и «Бесы» 
он создал образы, прямо противопоставленные друг дру­
гу- открытого любви и состраданию князя Мышкина и жес­
токого в своем холодном высокомерии Николая Ставрогина.
170

---

В январе 1868 года Достоевский писал любимой своей 
племяннице С.А. Ивановой о новом романе «Идиот»: «Глав­
ная мысль... изобразить 
положительно прекрасного
чело­
века. Труднее этого нет ничего на свете, а особенно теперь. 
Прекрасное есть идеал, а идеал - ни нами, ни цивилизован­
ной Европой еще далеко не выработался».
В 1869 году члены общества «Народная расправа» во 
главе с С.Т. Нечаевым зверски убили своего товарища, сту­
дента Иванова, который захотел «отделиться от общества и 
организовать новое под своим началом». Это преступление 
потрясло Достоевского и побудило его написать новый ро­
ман «Бесы». В нем он хотел развенчать идею революцион­
ного переустройства общества в самой резкой пародийно­
сатирической форме. И карикатур в этом романе-памфлете 
предостаточно. Карикатурен стареющий пустослов 1840-х 
годов Степан Трофимович Верховенский, карикатурен «вла­
ститель дум молодежи» писатель Кармазинов, карикатурен 
идеолог новоявленных социалистов Шигалев. Но «шигалев- 
щина», идеи которой «рекламирует» один из самых злове­
щих героев «Бесов» Петр Верховенский, не карикатурна, она 
страшна: «... каждый член общества смотрит один за другим 
и обязан доносом. Каждый принадлежит всем, а все - каждо­
му. Все рабы и в рабстве равны... главное равенство. Первым 
делом понижается уровень образования, наук и талантов; не 
надо высших способностей. Их изгоняют или казнят. <...> 
Рабы должны бьггь равны: без деспотизма еще не бывало ни 
свободы, ни равенства, но в стаде должно быть равенство... 
У рабов должны быть правители. Полное послушание, пол­
ная безличность».
Гонения на науку и культуру, обезличивание общества, 
низведенного до рабского послушания с обязательными 
потрясениями то от угара идеи мирового господства, то от 
«охоты на ведьм», врагов народа, - все это было пройдено 
человечеством в XX столетии. И предзнаменования этого 
увидел Достоевский в лозунгах своего времени, услышан­
ных от сторонников анархиста М. Бакунина: «Не сметь 
иметь личности! Fratemiteoulamort!».
В 1873 году, подталкиваемый нуждой в деньгах, Ф.М. 
Достоевский становится редактором журнала «Гражданин».
171

---

Демократическая критика сочла этот поступок предосуди­
тельным. Но писателя это смущало. Наоборот, он наконец- 
то получил возможность прямого и непосредственного об­
щения со своим читателем, вытребовав у издателя журнала 
князя Мещерского право часть страниц издания посвятить 
«Дневнику писателя». В нем было много сложного, спорно­
го: и вера в православие русского народа, и доходящие до 
крайностей шовинизма панславистские идеи, - но не было 
лжи и фальши.
Двойственность мировосприятия писателя, сопричаст­
ность его страшной стихии нравственного хаоса и просвет­
ленному чувству изначальной гармонии мира, утраченной, 
но так влекущей, воплотившаяся в этих рассказах, как бы 
отражалась и на его внешнем облике.
«Это был очень бледный- землистой, болезненной блед­
ностью - немолодой, очень усталый или больной человек, 
с мрачным, изнуренным лицом, покрытым, как сеткой, 
какими-то необыкновенно выразительными тенями от на­
пряженного сдержанного движения мускулов. Как будто 
каждый мускул на этом лице со впалыми щеками и широ­
ким и возвышенным лбом одухотворен был чувством' и мыс­
лью», - вспоминала сотрудница «Гражданина» Варвара Ва­
сильевна Тимофеева.
В апреле 1874 года, после разрыва с Мещерским, в 
литературной деятельности Достоевского вновь произо­
шел крутой поворот: после мцогих лет идейных разногла­
сий и споров к нему зашел Н.А. Некрасов, поэтический дар 
которого Федор Михайлович всегда ценил очень высоко, с 
предложением купить его новый роман для «Отечественных 
записок». Достоевский отдал ему первые главы «Подрост­
ка». И вновь, как почти тридцать лет назад, Некрасов был 
поражен глубиной и оригинальностью таланта своего дав­
него друга-оппонента: «Всю ночь сидел, до того завлекся... 
И какая, батюшка, у вас свежесть!.. Такой свежести уже не 
бывает...»,- признался он Достоевскому.
Столь дорогая Достоевскому мысль о необходимости 
нравственного самоусовершенствования нежданно во­
плотилась в художественной ткани «Подростка». Главный
172

---

герой- Аркадий Долгоруков — это залог возможности пре­
одоления беспорядка и разложения на путях слияния евро­
пейских идеалов культурного слоя в лице Версилова и на­
родной правды в лице Макара Долгорукова. «Мы не считаем 
национальность последним словом и последнею целью че­
ловечества. Но общечеловечность не иначе достигнется, как 
упором в свою национальность каждого народа. Идея почвы, 
национальностей есть точка опоры, Антей. Идея националь­
ностей есть новая форма демократии», - так рассуждал До­
стоевский в конце 1860-х годов, когда идея общественного 
прогресса для него была нерасторжима с идеей «почвы». К 
внутреннему усвоению этой выстраданной писателем идеи 
ведет он в перспективе своего героя, а вместе с ним и своих 
читателей.
И они откликнулись. Достоевского буквально засыпа­
ют письмами, в которых нередко, кроме слов искренней 
благодарности и восхищения, встречаются и просьбы о зас­
тупничестве и помощи.
В июне 1880 года слава писателя достигла своего апогея. 
На вечере в зале московского дворянского собрания в честь 
открытия народного памятника А.С. Пушкину на Тверском 
бульваре он произнес свою знаменитую «Пушкинскую 
речь». И с тех пор всякая попытка национальной самоизо­
ляции воспринимается русской культурой как искажение ее 
национального духа, ибо «главнейшая способность нашей 
национальности» - это, по Достоевскому, «способность все­
мирной отзывчивости».
В своей речи Достоевский дал глубокий и оригинальный 
анализ нравственной проблематики поэмы «Цыганы» и ро­
мана «Евгений Онегин», в которых, по его мнению, Пушкин 
гениально воплотил тип «русского скитальца», человека, 
утратившего почву под ногами. Но речь поразила современ­
ников не этим. Достоевский увидел в Пушкине не просто 
гениального художника, а «пророчество и указание», и имен­
но смысл этого пророчества и указания попытался раскрыть. 
«Не вне тебя правда, а в тебе самом; найди себя в себе, под­
чини себя себе, овладей собой, и узришь правду. Не в вещах 
эта правда, не вне тебя и не за морем где- нибудь, а прежде
173

---

всего в твоем собственном труде над собою. Победишь себя, 
усмиришь себя - и станешь свободен, как никогда и не во­
ображал себе, и начнешь великое дело, и других свободным 
сделаешь, и узришь счастье, ибо наполнится жизнь твоя, и 
поймешь, наконец^ народ свой и святую правду его», - это 
первое, по Достоевскому, указание Пушкина. Главное же 
заключается в утверждении «всемирности» и «всечеловеч- 
ности» как национальной характеристики: «Стать настоя­
щим русским, стать вполне русским, может быть, и значит 
только ... стать братом всех людей, всечеловеком, если хоти­
те. <...> ...наш удел и есть всемирность, и не мечом приоб­
ретенная, а силой братства и братского стремления нашего к 
воссоединению людей».
И хотя после этой речи Федору Михайловичу досталось 
от критиков всех мастей, как после «Бесов», уже ничто не 
могло поколебать его репутации великого писателя, а впер­
вые брошенное из толпы после того, как Достоевский закон­
чил «Пушкинскую речь»: «Пророк, пророк!»-прочно вошло 
в сознание миллионов его читателей.
В 1877 году Ф.М.Достоевский начал работу над рома­
ном, чувствуя что это будет его последнее слово в литерату­
ре. Дочь писателя Люба утверждала, что в образах главных 
героев романа Иване, Дмитрии и Алеше отразились основ­
ные этапы духовной биографии ее отца: от увлечения ате­
истическими учениями в юности (Иван) к «шиллеровскому 
сентиментализму» и романтизму послекаторжного периода 
(Дмитрий) и, наконец, к глубокой-вере последних лет (Але­
ша). Даже в судьбе старца Зосимы она находила черты био­
графического сходства с судьбой отца.
Достоевский утаил опровержение идей Великого Инк­
визитора, быть может, потому, что логику зла ему было вы­
строить легче, чем логику добра.
В конце романа Алеша, потерявший брата Дмитрия, не­
винно осужденного по делу об убийстве отца, и брата Ивана, 
рассудок которого помрачился, потерявший скончавшегося 
духовного наставника своего старца Зосиму, много пережив­
ший и отказавшийся от монашеского пострига, учит маль­
чишек христианской любви, великодушию и прощению, ут­
174

---

верждая бессмертие души и грядущее воскресение. Однако 
в планах к роману был и другой вариант финала. Как свиде­
тельствует А.С. Суворин, Достоевский хотел провести своего 
героя «через монастырь и сделать человеком передовых взгля­
дов», Алеша «совершил бы политическое преступление. Его 
бы казнили». Вновь идея справедливости могла осуществить­
ся только через насилие. По одной из версий последними сло­
вами Алеши должны были стать «За вас».
Насилие и жертвенность, две ипостаси, впервые проявив­
шиеся в романе «Преступление и наказание», вероятно, так 
и остались для Достоевского неразрешимой антиномией. В 
XX столетии они не раз будут сосуществовать и противосто­
ять в поступках и деяниях человеческих.
Рано утром 28 января 1881 года Федор Михайлович раз­
будил жену со словами: «Знаешь, Аня, я уже часа три как не 
сплю и все думаю, и только теперь сознал ясно, что я сегодня 
умру», - и попросил прочитать ему Евангелие.
Он позвал детей и «говорил с ними о том, как они долж­
ны жить после него, как должны любить мать, любить чест­
ность и труд, любить бедных и помогать им». Вечером того 
же дня его не стало.