А. И. Дя тл ов о жи зни, на уке и чуме

ЧАСТЬ III. КАВКАЗ
10. СТАВРОПОЛЬ
Научно-исследовательский противочумный институт Кавказа и Закав-
казья в г. Ставрополе существует с 1952 г.
Столь замысловатое его название было придумано директором инсти-
тута Вартаном Никитичем Тер-Вартановым, уроженцем г. Карса. Он про-
живал в нем во времена, когда этот город, как и все Карское плоскогорье, 
Араратская долина вместе с одноименной библейской горой еще входили 
в состав СССР и не были переданы В.И. Лениным за ненадобностью Мус-
тафе Ататюрку.
Говорят, что Вартан Никитич служил в Карее жестянщиком и сохра-
нил об этом самые теплые воспоминания. Еще не будучи врачом, в начале 
тридцатых годов он стал председа-
телем Ставропольского крайздра-
вотдела в Пятигорске. В 1939 г., 
после тюрьмы, куда попал вместе 
с И.С. Эрлихом, он сменил Николая 
Тарасовича Быкова и стал началь-
ником Ставропольской противо-
чумной станции. В 1940–1941 гг. 
В.Н. Тер-Вартанов успел побывать 
также директором Иркутского про-
тивочумного института.
На базе Ставропольской станции 
в 1952 г. сформировался институт, в 
названии которого выделяю Закав-
казье, так же, как и Предкавказье из 
географического понятия «Кавказ», 
никем не исключавшееся.
Однако, действительно, в 30-х 
годах В.Н. Тер-Вартанов вместе с 
И.С. Эрлихом принимал деятельное 
участие в организации сети противочумных учреждений по всему Кавказу 
в качестве «вождя», что в то время и позже было модно среди лиц «кав-
казской национальности», действовавших в России. Армянская диаспора 
в России была весьма влиятельна. В области здравоохранения Тер-Вар-
танов опирался на таких московских деятелей, как академики Бурназян, 
В.Н. Тер-Вартанов

---

— 96 —
Бароян и выше, аж до Анастаса Ивановича Микояна. Врачом он стал толь-
ко в 1944 г., а в 60-х годах – кандидатом медицинских наук, заслуженным 
врачом Каракалпакской АССР и каких-то других республик (О.В. Бароян 
снисходительно говорил про него, что он – кандидат медицинских наук, 
имеет высшее, но не имел среднего образования).
Первые противочумные учреждения на Северном Кавказе образо-
вались в 1929 г. Это было связано с возникновением крупных вспышек 
заболеваний чумой людей во многих населенных пунктах края. В 1934 г. в 
Ставрополе была создана краевая противочумная станция, одновременно 
открыли станции в Новороссийске, Баку, затем в Тбилиси (1942 г.), Ерева-
не (1943 г.), Махачкале (1952 г.) и в Нальчике (1977 г.).
Будучи не очень большим уче-
ным, о чем он, видимо, догадывал-
ся, Вартан Никитич, тем не менее, 
относился с большим уважением к 
работавшим под его администра-
тивным руководством еще с начала 
30-х годов талантливым исследова-
телям: Илье Григорьевичу Иоффу, 
Магдалине Петровне Покровской, 
Николаю Ивановичу Калабухову 
и другим, начинавшим изучение 
природной очаговости чумы на 
Кавказе. Позже, уже в институте, 
работали такие известные ученые, 
как Ю.М. 
Ралль, В.Н. 
Федоров, 
Н.П. Миронов, М.И. Леви, А.Г. Кра-
тинов, О.И. Скалон, Н.Ф. Дарская и 
другие, разными судьбами попав-
шие в Ставрополь.
Когда в 1969 г. я приехал на работу 
в институт из этого списка в нем остались только две последние фамилии и 
в отношении науки чувствовался некоторый вакуум. В 1969 г. общепризнан-
ного вождя и учителя на посту директора сменил Влас Григорьевич Пили-
пенко, потомственный кузнец. Он неоднократно говорил на Ученом совете: 
«В директора прямо из астраханских камышей. Только от вшей обобрались 
– и в науку. Ничего, были бы кости, мясо нарастет. Дел много, а конь еще 
не валялся». В.Г. Пилипенко занимался туляремией. Пост директора позво-
лял ему развернуть собственные исследования так, как он хотел. Его волно-
М.П. Покровская

---

— 97 —
вал вопрос об эффективности вакцинации против туляремии, в частности, 
он искал различия в иммуногенности вакцины в случаях, когда снимают 
«корочку» на месте прививки, или оставляют ее. В институтской «заразке» 
несколько лет сидели тысячи морских свинок, отвечавших на эти вопросы. 
Но главное, чем Влас Григорьевич интересовался, – это условия формирова-
ния хронического носительства туляремии (и чумы) как способа сохранения 
возбудителей в природных очагах в межэпизоотические периоды.
Как и в учреждениях Средней Азии, коллектив института сильно 
вырос в 1951–1952 гг. Пришли молодые врачи: Н.В. Васильев, И.Ф. Таран, 
Ю.М. Елкин, чуть позже – Г.Н. Розанова, М.П. Козлов, И.Г. Лалазарова и 
др., паразитологи Н.Ф. Лабунец, Р.Б. Косминский и др.
В конце 60-х годов среди науч-
ных сотрудников отмечалось выра-
женное единодушие и спокойствие. 
Меня коллектив института принял 
настороженно, как чужака. Мои 
доклады на научных конференциях 
и высказываемые мнения в частных 
разговорах не понимали. Потребо-
валось несколько лет, чтобы мои 
генетико-зволюционные «постро-
ения» не столько поняли, сколько 
притерпелись к ним. Но организо-
вались и непримиримые против-
ники, считавшие себя идеологами 
марксизма-ленинизма. С этих высот 
мне, беспартийному, прилепили 
ярлык идеалиста и метафизика.
Это было очень опасно, так как 
в райкоме и горкоме обсуждалось 
мое влияние на молодежь. А все это 
происходило в среде, где, как рассказывали сотрудники, были возможны, 
например, такие эпизоды. Вартан Никитич уже не был директором, но 
назидательно подняв указательный пальчик, еле видный над трибуной 
при маленьком росте, вещал: «Как сказал Карл Маркс Анти-Дюрингу, 
следует различать, что такое материя и что такое материал».
Один из замов директора по науке, прослушав мой доклад об естест-
венном отборе у грызунов под влиянием эпизоотий чумы, спросил: «Ну и 
сдохла от чумы песчанка. Причем же здесь естественный отбор?»
В.Н. Пилипенко

---

— 98 —
Можно представить себе мои шансы быть понятым, когда я говорил, что 
естественный отбор под влиянием чумы среди ливийских песчанок в Азер-
байджане или тамарисковых песчанок в Средней Азии не эффективен неза-
висимо от интенсивности эпизоотий, так как в популяциях этих песчанок 
нет материала для естественного отбора – особей с конституциональными 
механизмами защиты от чумы, то есть полиморфизма по этому признаку.
Мои трудности во врастании в коллектив института усугублялись 
жилищной проблемой. Я метался по Ставрополю, пытаясь снять ком-
натку для моей семьи (жена и двое детей младшего школьного возраста). 
Директор института мне сразу сказал, что он меня в Ставрополь не звал и 
что у меня нет оснований рассчитывать на его помощь. А возможности у 
него имелись. Это был тяжелейший 
период в моей жизни. В творчес-
ком же плане он оказался наиболее 
продуктивным.
Прошли годы. Я построил коопе-
ративную квартиру, укрепился в кол-
лективе – нашлись любознательные 
сотрудники, поддержавшие меня. 
Пришла молодежь, которая была за 
меня. Но отношения с начальством 
оставались сложными.
Трудности вхождения в коллек-
тив Ставропольского института 
испытывал не только я. Еще в нача-
ле 60-х годов Ю.М. Ралль жаловал-
ся мне при встречах на постоянные 
обиды, которые он терпел там. Не 
смог ужиться с этим коллекти-
вом Н.П. 
Миронов. Практически 
выжили из института М.И. 
Леви, 
В.П. Смирнова и Ю.Г. Сучкова. Много терпения и дипломатических спо-
собностей требовалось на протяжении многих лет А.К. Акиеву и другим.
Чтобы завершить летопись верховного командования института, добав-
лю, что в 1979 г. В.Г. Пилипенко на посту директора сменил Юрий Гри-
горьевич Сучков – микробиолог из Ростова-на-Дону. Когда-то раньше 
он работал и в Ставрополе. Это был строгий администратор, достаточно 
любознательный ученый. Он активно боролся с рутиной, сделал много 
кадровых перестановок, в частности, перевел меня в заведующие лабора-
И.Ф. Таран

---

— 99 —
торией. Но вызывал много недовольства своими действиями у влиятельно-
го институтского лобби и, следовательно, в крайкоме партии. В 1983 г. его 
перевели в Москву. После Ю.Г. Сучкова с 1983 по 1989 гг. директорство-
вал Иван Федорович Таран, воспитанник института с 1951 г. И.Ф. Таран 
был своим человеком и ему не нужна была излишняя осторожность. Он и 
не остерегался, рубил с плеча, жаль только, что часто невпопад. Ошибки 
и успехи в застольях сделали свое дело и этого, очень активного, но не 
менее наивного человека сняли. В 1989 г. И.Ф. Тарана заменил специалист 
из Волгоградского противочумного института Виталий Иванович Ефре-
менко. На первом же Ученом совете он объявил, что собирается действо-
вать «как солдат партии». Вскорости партию отменили. Меня в это время 
в институте уже не было.
С середины 60-х годов до сере-
дины 70-х заместителем директо-
ра по научным и противоэпиде-
мическим вопросам работал Азис 
Курбанович Акиев. В начале 50-х 
годов он был начальником сани-
тарно-эпидемиологического управ-
ления Туркменского Минздрава. 
На вспышке чумы на Красновод-
ском полуострове в 1953 г. как 
оригинально мыслящий, любозна-
тельный эпидемиолог, он обратил 
на себя внимание В.Н. Федорова. 
Вскоре А.К. 
Акиева назначили 
начальником эпидотдела инсти-
тута «Микроб», где он прослужил 
десять лет. В 1965 г. Азиса Кур-
бановича командировали в Афга-
нистан, где развивалась крупная 
вспышка холеры Эль-тор. Там, хорошо зная эпидемиологию классичес-
кого варианта холеры, и несмотря на данные бактериологов, он отрицал 
холерную этиологию вспышки. Причиной болезни А.К. Акиев считал 
токсикоинфекцию и многочисленными телеграммами в адрес Минздра-
ва СССР снимал диагноз «холера» и высказывался против карантинных 
мероприятий. В конце концов его отозвали, наказали и сняли с работы. 
Так А.К. Акиев оказался в Ставрополе, вначале научным сотрудником, а 
позднее – заместителем директора института по науке.
А.К. Акиев

---

— 100 —
Азис Курбанович Акиев – русскоязычный туркмен из ямутов. Родился 
на полуострове Челекен в 1922 г. Умный, дальновидный, самостоятельный, 
весьма своеобразный и крайне честолюбивый чиновник. Он совершенно 
не выносил чью бы то ни было самостоятельность в решениях. Обязатель-
но вносил коррективы и часто такие, которые извращали начинание пол-
ностью. Но без этого он не мог.
Научные направления А.К. Акиева были весьма странными. Решая про-
блему межэпизоотического периода, он утверждал, что зараженные чумой 
блохи, будучи замурованными в норе, могут оставаться живыми и сохра-
нять микроб до 5–7 лет. Предполагал наличие у чумного микроба так назы-
ваемой эклипс-фазы, позволяющей ему внутриклеточное существование, 
как у вирусов и риккетсий. Пос-
леднее его увлечение, которым он, 
несмотря на всю странность, сумел 
заинтересовать некоторых молодых 
специалистов и дирекцию институ-
та, было исследование так называ-
емых «семейных участков» у носи-
телей чумы. А.К. Акиев утверждал, 
что бывает три типа таких участков, 
отличающихся друг от друга рас-
стоянием между гнездовой камерой 
и другого типа норой. Он не внимал 
никаким доказательствам отсутс-
твия связей между изучаемым явле-
нием и устойчивостью эпизооти-
ческого процесса. Такое упорство 
нередко вызывало у меня подозре-
ние в провокационном характере 
его утверждений. Не посмеивался 
ли он в душе над легковерными? Уж 
больно не соответствовали его научные утверждения трезвому и глубоко-
му пониманию им практических вопросов эпидемиологии.
В институте было много и других оригинальных личностей. Лабора-
торией микробиологии чумы заведовал Юрий Михайлович Елкин. Весь-
ма симпатичный, с большим чувством юмора человек, не оставлявший 
веселую шутку даже во время тяжелой болезни, послужившей причиной 
его смерти в 1980 г. Юрий Михайлович, например, звонил по внутри-
институтскому телефону И.Ф. Тарану и, слегка изменив голос, придав 
Ю.М. Елкин

---

— 101 —
ему начальственный металл работника «серого дома» (здание, где рас-
полагался КГБ), обязывал его явиться к 17 часам в такой-то кабинет по 
поводу его аморального поведения. И вешал трубку. Через несколько 
минут И.Ф. Таран прибегал к Юрию Михайловичу советоваться – что 
делать? Кто и о чем мог накапать в «серый дом»? В назначенное время 
И.Ф. Таран приходил в указанный кабинет, где никак не могли понять, 
что ему нужно. Только спустя продолжительное время, узнав обо всем, 
он удивлялся, как можно было не обратить внимание, что звонили ему по 
внутреннему телефону?
Мы часто выезжали в далекие экспедиции с Надеждой Федоровной 
Лабунец – специалистом по блохам – неутомимой разведчицей новых 
видов этих насекомых и заядлой путешественницей, для чего она купила 
себе маленькую машинешку – «Запорожец» первого выпуска. Освоение 
навыков вождения этого чуда техники могло бы составить поучительную 
летопись дорожно-транспортных происшествий, через которые она про-
шла с легкостью. Подъезжая к перекрестку и заметив на нем милиционе-
ра-орудовца, Надежда Федоровна уже не спускала с него глаз. Держась 
за руль как ведомая, а не ведущая, она невольно поворачивала машину 
за заметившим неладное и ретирующимся милиционером. Так они совер-
шили полукруг и руководитель движения спасся только на ступеньках 
магазина. Не наказал наездницу и даже помог ей развернуться в обрат-
ном направлении. В другой раз Н.Ф. Лабунец ехала за телегой, на которой 
лежала длинная слега для увязки сена при его перевозке. Телега останови-
лась и слега, проткнув лобовое стекло, нанизала «Запорожец», как булавка 
энтомолога жука-чернотелку.
– 
Ну и как же вы расцепились? – спросили ее.
– 
Очень просто! Включила заднюю скорость и съехала.
Виктор Павлович Бабенышев – зоолог Ставропольской противочумной 
станции чуть ли ни с момента ее организации. Высокий, седой, шумный 
человек, объездивший все Закавказье и Предкавказье. Как-то на границе 
с Ираном, недалеко от Джульфы, он стоял с лопатой и связкой капканов 
около старенькой автомашины-полуторки. В это время из находящегося 
рядом глинобитного строения выкатилась разъяренная гюрза – кто-то ее 
выгнал из укрытия. Виктор Павлович боялся змей и, спасаясь от гюрзы, 
хотел впрыгнуть в кузов полуторки, держась за ее борт. Но не рассчитал 
усилия, помноженного на страх, и перелетел через оба борта машины. От 
гюрзы пришлось спасаться бегством.
С конца 60-х годов работал в зоологической лаборатории и Павел Ива-
нович Ширанович, давно известный своими статьями и инструкциями 

---

— 102 —
паразитолог из Ростовского института. Это был самостоятельно мыслящий 
и эрудированный человек. За время пребывания в институте он написал 
ряд интересных статей, в том числе о роли тушканчиков в эпизоотологии 
чумы. Помог П.Д. Голубеву написать большую статью для «Зоологическо-
го журнала» о видовом ранге эльбрусского суслика и другие.
Кроме упомянутых специалистов, в институте работали зоологи 
П.Е. Найден, П.А. Петров, П.Ф. Емельянов, М.П. Тарасов, З.В. Прокофьева, 
И.З. Климченко.
Как наиболее существенное достижение в изучении чумы, выполненное 
Л.И. Грамотиной, С.Л. Проценко и Г.Н. Розановой, я бы отметил выявление 
и достаточно разностороннее исследование двух рас чумного микроба, 
распространенных в Центрально-Кавказском очаге чумы в симпатричес-
ких условиях. Одна из этих рас типична для всех равнинных очагов, дру-
гая, обитающая преимущественно на западе очага, была слабовирулентна 
или авирулентна то для морских свинок, то для белых мышей или сус-
ликов, а то и для всех трех видов. При культивировании таких штаммов 
на синтетических питательных средах у них обнаружена дополнительная 
потребность в незаменимых аминокислотах. Они оказались зависимыми 
еще и от пролина. Штаммы с такой особенностью в других очагах страны 
не отмечались. У микробов из этих штаммов в электрофорезе выявлена 
критическая плазмида, также неизвестная для чумного микроба из других 
очагов. По-видимому, с этой плазмидой и связаны все расовые особеннос-
ти этих штаммов.
В 80-х годах в институте работали свыше пятисот человек. Естествен-
но, я здесь упомянул лишь небольшую часть из них, чья деятельность в 
исследовании природной очаговости чумы была наиболее заметна.
Ставропольский период исследований был наиболее интенсивен. Были 
собраны большие материалы о процессе эволюции в природных очагах 
чумы и по другим вопросам, связанным с проблемой межэпизоотического 
периода. Описывать все это здесь было бы слишком сложно. Поэтому ниже 
я перейду к изложению основных результатов этих работ, осмысливание 
которых всегда проводилось с учетом закономерностей, отмечавшихся в 
среднеазиатских пустынных очагах.

---

— 103 —