100 великих военных тайн

Вторая мировая война (1939–1945)

Первый удар восточного «Блицкрига»

Многие до сих пор не хотят верить фактам и продолжают утверждать, что именно договор о ненападении между СССР и Германией от 23 августа 1939 года послужил решающим толчком к нападению Германии на Польшу 1 сентября 1939 года. Но разве можно подготовиться к крупной военной кампании за неделю, или даже за месяц!

15 июня 1939 года генерал фон Браухич представил фюреру свой секретный план, касающийся военных операций против Польши. Каждая строка этого плана отражала личное мнение Адольфа Гитлера. «Цель операции, – заявлял главнокомандующий вермахта, – уничтожить польские военные силы. Политическое руководство требует, чтобы война началась мощными неожиданными ударами и привела к быстрым успехам. Намерение Верховного Командования – препятствовать регулярной мобилизации и концентрации польских войск. Это станет возможным благодаря внезапному вторжению на польскую территорию и разгрому крупной части польской армии, предположительно расположенной к западу от линии Висла – Нарев, а также концентрированной атаке, во-первых, со стороны Силезии и, во-вторых, со стороны Восточной Померании – Пруссии…»
Вообще нацистская Германия готовила захват Польши с 1936 года. Еще тогда польский разведчик Юрек Сосновски добыл и передал польскому правительству планы германского генерального штаба по захвату Польши. Одновременно в Польше создавался «образ врага» на Востоке: пропаганда убеждала поляков, что воевать придется не с Германией, а с Советским Союзом. Сегодня известно, что польский главный штаб в течение многих лет разрабатывал планы военных акций против СССР, не заботясь о своих западных границах.

Немецкие войска входят в захваченный польский город

«Для меня ясно, – заявил Гитлер своим генералам 23 апреля 1939 года, – что, рано или поздно, но конфликт с Польшей должен произойти. Я принял решение уже год тому назад, но я полагал сперва обратиться к Западу, и только спустя несколько лет обернуться к Востоку. Но течение событий не может быть предусмотрено. Я хотел сперва установить приемлемые отношения с Польшей, чтобы иметь развязанные руки для борьбы с Западом. Но этот мой план неосуществим. Мне ясно, что Польша нападет на нас сзади в то время, когда мы будем заняты на Западе и что таким образом нам придется воевать с ней в невыгодный для нас момент».

В том же месяце был разработан и принят план «Вайс» (Weiss). Под предлогом проведения учений войска перебрасывались в Силезию (группа «Юг») и Померанию (группа «Север»), со стороны которых должны были наноситься два основных удара. Выделенные для войны вооруженные силы Германии насчитывали 1,6 миллиона человек, 6 тысяч орудий и минометов, 2,8 тысячи танков и 2 тысячи самолетов.
Нападение Гитлера на Польшу было запланировано на 26 августа независимо от того, будет или нет подписан договор в Москве. Перенесение срока на 1 сентября имело военно-стратегические и дипломатические причины: группа «Север» не успевала занять исходные позиции в назначенный срок; Муссолини не был готов к войне с Францией, а в Лондоне был подписан англо-польский договор, и в этой связи немцам пришлось немного пересмотреть свои планы.
5 августа 1939 года английская и французская военные миссии, которым было поручено обсудить в Москве союз Англии, Франции и советской России, садились на грузопассажирское судно, чтобы плыть в Ленинград. 11-го они должны были прибыть в Москву. Это пятидневное путешествие морем, вместо одного дня перелета, оказалось роковым для мира. Между тем Адольф Гитлер использовал эти пять дней, чтобы заложить основы наиболее невероятного договора в истории: советско-германского пакта.
Мир неумолимо катился к войне. Как ни странно, единственным среди немецких руководителей, кто предпринимал последние попытки предотвратить катастрофу, был Герман Геринг. Небольшая оппозиционная группа тщетно пыталась заручиться поддержкой штаба ОКВ. Генерал Томас из этого штаба представил генералу Кейтелю, шефу ОКВ, меморандум, утверждающий, что быстрая война и быстрый мир не более чем иллюзия. «Акция против Польши повлечет за собой мировую войну, к которой Германия, испытывающая недостаток в сырье и необходимых продовольственных ресурсах, не готова».
Итак, 25 августа Гитлер отдал вермахту приказ: 26 августа в 4.15 утра совершить внезапное нападение на Польшу. Приказ по команде дошел до лейтенанта Херцнера, командира особого отряда, сформированного абвером, после чего он отправился выполнять возложенное на него задание. Заключалось оно в следующем: захватить Бланковский перевал, имевший особое стратегическое значение, – это были как бы ворота для вторжения частей войск группы «Юг» с севера Чехословакии в южные районы Польши.
Отряду было предписано снять польскую пограничную охрану, заменить ее немецкими солдатами, переодетыми в польскую форму, сорвать возможную попытку поляков заминировать железнодорожный тоннель и очистить от заграждений участок железной дороги.
Действия отряда происходили в условиях сильно пересеченной местности. Поэтому рации, имевшиеся в отряде, не могли принимать сигналы, и Херцнер не узнал, что дата нападения на Польшу перенесена с 26 августа на 1 сентября. То же самое произошло еще в нескольких местах, где офицеры связи не успели догнать войска, уже находившиеся на марше. Именно поэтому на отдельных участках границы германские войска начали «специальные операции», намеченные специальным планом.
Перейдя границу утром 26 августа, отряд лейтенанта Херцнера захватил горный переход и поселок возле него, объявил едва успевшим проснуться более чем двум тысячам польских солдат, офицеров и горняков, что они взяты в плен, и запер их в складских помещениях. Сопротивлявшихся для острастки тут же расстреляли, затем взорвали телефонную станцию и установили посты на горном переходе.
К вечеру Херцнер получил приказ о том, что война еще не началась и ему надо возвращаться домой, что он и выполнил, оставив после себя первые жертвы первой – и по сей день еще малоизвестной – боевой операции Второй мировой войны.
Однако была еще одна, наделавшая много шума, операция, подготовка которой и явилась одной из причин отсрочки начала войны.
17 августа генерал Франц Гальдер вписал в свой журнал такую фразу: «Канарис подписал Секцию VI (Операция). Гиммлер, Гейдрих, Оберзальцберг: 150 польских униформ с аксессуарами для Верхней Силезии». Чтобы расшифровать эти слова, с виду бессвязные, необходим был, как минимум, новый Шампольон. Единственный, кто знал точный их смысл, – сам генерал Гальдер. Речь шла о подготовке к предстоящей операции, которая в случае нападения Германии на Польшу позволила бы свалить ответственность за развязывание войны на поляков.
Новый проект по Польше имел кодовое название «Операция «Гиммлер». Для его осуществления адмирал Канарис, шеф абвера, получил от Гитлера персональный приказ снабдить Гиммлера и Гейдриха ста пятьюдесятью формами и некоторым легким оружием польской армии. Приказ, непостижимый в его глазах. 17 августа растерянный Канарис попросил разъяснений у генерала Кейтеля. Шеф ОКВ ответил, что приказ дан Гитлером и, следовательно, обсуждению не подлежит. Естественно, Канарис исполнил то, что от него требовалось.
Задача стояла следующая: к 1 сентября любой ценой создать конкретный повод для падения на Польшу, благодаря чему она предстала бы в глазах всего мира агрессором. Решено было напасть на германскую пограничную станцию в Глейвице (Гливице).
В качестве нападавших решили использовать немецких уголовников и заключенных концлагерей, одетых в польскую униформу и снабженных оружием польского производства. Нападавших решено было гнать на пулеметы специально размещенной для этого охраны.
В операции должны были участвовать более десятка приговоренных к смерти уголовников. Одетые в польскую форму, они должны были быть убиты в ходе нападения и оставлены на месте происшествия, чтобы можно было доказать, будто бы они погибли во время атаки. Врач, купленный Гейдрихом, предварительно введет им смертельную инъекцию, и в то же время на трупах оставят следы пулевого ранения. После инцидента на место привезут журналистов и других заинтересованных лиц.
31 августа в 16 часов в седьмом номере отеля «Обершлейзишер Хоф» Альфред Науйокс собрал шестерых человек своей диверсионной группы, чтобы четко определить функции каждого. Начало операции было назначено на 18 часов 30 минут.
Примерно в это время две большие черные машины остановились на опушке леса Ратибор. В молчании люди вынесли два ящика. В первом лежало семь револьверов системы «Люгер-9», на них – сложенные польские униформы. Так же молча все семеро переоделись. Ни одна униформа не пришлась по размеру, но на это уже никто не обращал внимания. В другом ящике находилась радиостанция. Один из членов группы по имени Карл настроил ее и, надев наушники, стал ждать. Внезапно раздался сигнал. Было ровно 19 часов 27 минут.
Науйокс тотчас направился к одной из машин. Карл спросил, что ему делать с рацией и, не получив ответа, просто оставил ее в лесу. Он присоединился к товарищам, и машины отъехали.
В темноте наступившей ночи показалась радиостанция Глейвица. Автомобили, проскрипев колесами, резко затормозили. Взлетев по ступенькам здания, Науйокс толкнул большую застекленную входную дверь. В холле служащий в темно-синей форме подался вперед, но, увидев польских солдат, тут же остановился с приоткрытым от изумления ртом. Один из диверсантов по имени Генрих бросился на него, схватил за плечи и два раза ударил головой об стену. Без единого звука тот соскользнул на пол, как сломанная кукла.
А Науйокс уже мчался по коридору направо. Он как метеор влетел во вторую комнату, окно которой было освещено. И прежде чем находившийся там служащий успел отреагировать, Науйокс оглушил его ударом приклада. В этот момент раздался призывный крик Карла.
Науйокс, устремившись на зов, ворвался в студию, где у микрофона уже стоял Генрих, приготовившись читать сообщение. Карл был в соседней комнате, где находился передатчик, с помощью которого можно выйти в эфир радио Бреслау и оттуда по всей Германии. Широкое стекло отгораживало студию от этой комнаты. Через него Науйокс и Генрих увидели, как Карл суетился, опуская и поднимая один за другим все рычаги. Оказалось, что тот не мог найти рычаг подключения. И он его так и не нашел. В итоге пришлось вести передачу только на местных длинах волн. Это означало, что объявление не услышат нигде, кроме Глейвица. Науйокс вернулся в студию и приказал Генриху начинать громко читать по сигналу Карла. Тот повиновался и зачитал свой текст очень быстро, почти крича. При первом же выстреле из револьвера, который сделал Науйокс, Генрих вздрогнул и, уронив микрофон, прервал чтение. Но все же он сумел справиться с собой и закончил передачу. Как только дело было сделано, командир операции, Карл и Генрих покинули студию, тотчас наполнившуюся дымом. Но прежде чем унести ноги, они перестреляли уголовников, одетых в польскую форму.
Немедленно был организован приезд фотокорреспондентов и репортеров центральных германских газет. Им продемонстрировали «трупы польских военнослужащих», якобы напавших на радиостанцию. В тот же день официальная пресса Германии опубликовала сенсационные сообщения об «успешно отраженном вооруженном нападении» на радиостанцию в Глейвице.
1 сентября 1939 года в семь часов утра Науйокс вошел в кабинет Гейдриха. Он не спал двое суток и был небрит. В течение всего обратного путешествия он обреченно твердил себе, что «Операция «Гиммлер», проведенная под его руководством, в конечном счете, потерпела провал. Гитлер рассчитывал на то, чтобы о пресловутой атаке поляков через несколько минут узнала вся Германия. На деле же получилось, что только владельцы радиоприемников города Глейвиц смогли услышать об операции, отнявшей столько внимания и забот…
Науйокс попытался объяснить, почему операция не полностью удалась. Он попытался найти причины провала. Но Гейдрих раздраженно прервал его и подал свежий номер газеты «Фелькишер беобахтер». На первой странице под крупным заголовком: «Агрессоры атакуют радио Глейвица» было напечатано:
«Группа польских солдат прошлой ночью, чуть ранее 20 часов, захватила здание радиокомитета Глейвица. В этот час на службе находилось всего несколько человек. Как оказалось, напавшие поляки хорошо знали место. Они атаковали персонал станции и ворвались в студию, оглушив тех, кто попался им на дороге.
Агрессоры прервали ретрансляцию на линии Бреслау и прочитали в микрофон пропагандистскую речь, приготовленную заранее, на польском и немецком языках.
Они объявили, что город и радиостанция находятся в руках поляков, упоминая в своей речи «польский Бреслау» и «польский Данциг»… они тем самым нанесли оскорбление Германии».
Далее в статье была приведена речь, прочитанная Генрихом.
Мягким голосом Гейдрих прокомментировал: «Гитлер доволен». Теперь все было ясно: фюрер доволен – доволен и Гейдрих.
Маленькая неудача в Глейвице в рейхе никого не смущала – главное, что военная машина была запущена!
А операция с переодеванием в Глейвице не была единственной. В ночь с 31 августа на 1 сентября 1939 года, переодевшись в польских железнодорожников, 80 диверсантов под командованием обер-лейтенанта Граберта перешли немецко-польскую границу в Силезии. На рассвете 1 сентября немцы смешались с толпой на вокзале железнодорожного узла в Катовицах – самого крупного в Юго-Западной Польше. После известий о нападении Германии польские саперы начали срочно минировать центр управления железнодорожным движением; взрыв задержал бы наступление 10-й армии фельдмаршала Вальтера фон Рейхенау. Половина группы Граберта подошла к работающим полякам, окружила их, вытащила из рюкзаков автоматы и начала стрелять. В ход пошли также гранаты. Остальные диверсанты, оставаясь в толпе, выкрикивали по-польски противоречивые приказы, притворялись людьми, охваченными паникой, вскакивали в поезда, выкатывали вагоны за станцию. Через несколько секунд всюду воцарилась страшная неразбериха. После полудня Граберт передал катовицкий железнодорожный узел передовым частям 10-й армии. Полякам почти ничего не удалось уничтожить…
1 сентября в 10 часов утра в рейхстаге выступил Гитлер с бодрым обращением к германскому народу. Он начал свою речь со слов: «Многочисленные вторжения поляков на германскую территорию, в том числе нападение регулярных польских войск на пограничную радиостанцию в Глейвице, заставляют нас принять ответные меры».
К этому времени немецкая авиация уже нанесла бомбовые удары по аэродромам, узлам коммуникаций, экономическим и административным центрам Польши. Германский линкор «Шлезвиг-Гольштейн», заранее прибывший к польскому побережью, открыл огонь по полуострову Вестерплатте, защитники которого оказали героическое сопротивление. Сухопутные силы вермахта вторглись в Польшу с севера, запада и юга.
Так началась Вторая мировая война.
Министерство иностранных дел рейха в тот же день направило всем своим дипломатическим представителям за границей телеграмму, в которой они извещались о том, что «в целях защиты от польского нападения германские подразделения начали сегодня на рассвете операцию против Польши. Эту операцию в настоящее время не следует характеризовать как войну, но лишь как стычки, спровоцированные польскими атаками».
«Операция «Гиммлер» и другие диверсии достигли цели. Эта кровавая и беспощадная война, о которой будет распространяться столько лживых измышлений, началась с фальсификации. В своих первых коммюнике немецкое ОКВ осмеливалось называть «контратаками» военные операции, развязанные на рассвете. На Вильгельмштрассе делали все возможное, чтобы распространить эту лживую версию.
Даже немецкие солдаты, большинство которых знало, откуда шла агрессия, придерживались официальной версии. Специально для них Гитлер выступил 1 сентября еще раз: «Польское государство отвергло мирное урегулирование, которое я пытался предложить. Оно предпочло обратиться к оружию… Серия инцидентов на границе, недопустимых для великой державы, показывает, что поляки не хотят более соблюдать границу рейха.
Чтобы положить конец этих безумным проискам, нам не остается иного средства, кроме как силе противопоставить силу».
Тем временем в Лондоне, Париже и Риме все еще велись переговоры. Швед Далерус был посредником между Герингом и британским правительством. В 8 часов утра Далерус приехал к Герингу, который объявил ему, что «война развязана по вине поляков, атаковавших немецкую радиостанцию в Глейвице и взорвавших мост неподалеку от Диршау». Тотчас Далерус вызвал министерство иностранных дел и предупредил о том, что согласно полученной информации поляки первыми перешли к атаке.
В 10 часов 30 минут посол Великобритании Хандерсон подтвердил польскую атаку!
Вечером в 21 час 40 минут Хандерсон и, часом позже, посол Франции Кулондр объявили германскому министру иностранных дел Риббентропу, что если Германия не выведет свои войска с польской территории, Франция и Великобритания выполнят свои обязательства по договору с Польшей. Они еще рассчитывали решить «польский вопрос» мирным путем, передав Германии Данциг (Гданьск) и «польский коридор» (выход Польши к морю). Но Гитлер и не думал отступать.
3 сентября 1939 года Англия и Франция объявили Германии войну.

Как Муссолини провалил «Барбароссу»²⁵

27 октября 1940 года Гитлер находился во Франции, в Монтуаре на Луаре. Он только что виделся с маршалом Петэном и с Лавалем. Несколько дней тому назад он был в Андэй, на свидании с Франко. Он вел войну с Англией и был целиком поглощен проектом занятия Гибралтара.

И вдруг из Рима пришло сенсационное сообщение: «Италия решила напасть на Грецию. Сведения надежные. Война неизбежна».
Эта новость была в высшей степени Гитлеру неприятна, поскольку его политика требовала в данный момент мира на Балканах. Он опасался даже вмешательства Турции, – был еще в той стадии благоразумия, когда боялся войны на два фронта.
Короткий приказ – и специальный поезд Гитлера, – подлинная подвижная крепость, уставленная пулеметами, – несется полной скоростью к Флоренции. Дуче вызван телеграммой.
Свидание состоялось утром 28 октября. Муссолини – с выпяченной грудью, с поднятой головой, имел очень самоуверенный вид. С первых же слов Гитлера он остановил его.
«Фюрер, слишком поздно. Дело уже в ходу. Наши войска вступили в Грецию сегодня в шесть часов утра».
Видя недовольство на лице собеседника, он добавил: «Не беспокойтесь, все будет кончено за несколько дней».
Эта сцена кажется невероятной, если бы ее не подтвердили три свидетеля: Геринг, Йодль и Кейтель.
Официально диктаторы обменялись клятвами дружбы и провозглашали стальную прочность Оси. Но, когда доходило до дела, то каждый работал сам на себя.
Гитлер питал глубокое недоверие не персонально к Муссолини, а к его военному и политическому окружению. По словам Кейтеля, он говорил: «То, что известно Муссолини, известно и Чиано, а что известно Чиано – известно в Лондоне».
Вот почему он открывал своему боевому товарищу ровно столько, сколько нельзя было от него утаить.