Закона и свободный рынок Слуги закона «Капитализм»

 
VIII
Сократ отказался заключать компромиссы с собственной совестью. Платон со всем его бескомпромиссным 
стремлением к чистке холста или доски художника был вынужден на каждом шагу пути, по которому он пошел, 
заключать компромиссы со своей совестью. Ему пришлось бороться со свободной мыслью и свободным 
исследованием истины. Ему пришлось защищать ложь, политические миражи, предрассудки в виде табу, 
подавление истины и, в конце концов, жесточайшее насилие. В обход сократовского предостережения против 
мизантропии и мисологии он встал на путь недоверия к человеку и боязни рассуждений. Несмотря на свою 
собственную ненависть к тирании, ему пришлось обращаться за помощью к тиранам и защищать самые 
тиранические политические меры. Внутренняя логика его антигуманистической цели, неумолимая логика силы 
неосознанно привели его к той же позиции, к которой в свое время пришли Тридцать тиранов и к которой позже 
пришел его друг Дион и многие другие его последователи-тираны
69
. Ему не удалось задержать общественные 
изменения. (Только намного позже — в Средние века социальные изменения все же удалось задержать 
магическим заклинанием платоновско-аристотелевского эссенциализма.) Однако Платон своими собственными 
заклинаниями привязал себя к силам, которые он сам ненавидел.
То, что нам следует извлечь из Платона, в точности противоположно тому, что он пытался преподать нам. И 
этот урок не следует забывать. Бесспорно, платоновский социологический диагноз превосходен, но предложенная 
им теория еще хуже, чем то зло, с которым он пытался бороться. Остановка политических изменений не дает 
средства лечения болезни. Она не может принести счастья. Мы никогда не сможем вернуться к мнимой 
невинности и красоте закрытого общества
70
. Нашу мечту о небе нельзя воплотить на земле. Случилось так, что 
мы однажды стали полагаться на разум и использовать способность к критике, и как только мы почувствовали 
голос личной ответственности, а вместе с ней и ответственности за содействие прогрессу знания, мы уже не 
можем вернуться к государству, основанному на бессознательном подчинении племенной магии. Для вкусивших 
от древа познания рай потерян. Чем старательнее мы пытаемся вернуться к героическому веку племенного духа, 
тем вернее мы в действительности придем к инквизиции, секретной полиции и романтизированному гангстеризму. 
Начав с подавления разума и истины, нам придется закончить жестоким и насильственным разрушением всего 
человеческого.
71
Нет пути назад к гармоническому государству природы. Если мы повернем назад, то нам
придется пройти весь путь — мы будем вынуждены вернуться в животное состояние.
Мы должны серьезно исследовать эту проблему, как бы трудно ни было это сделать. Если мы мечтаем о 
возвращении к своему детству, если мы испытываем искушение опереться на других и таким образом быть 
счастливыми, если мы стремимся уклониться от задачи нести свой крест гуманности, разума и ответственности, 
если мы потеряли мужество и хотим избавиться от напряжения, — то нам следует найти опору в ясном 
понимании того простого выбора, перед которым мы стоим. Мы можем вернуться в животное состояние. Однако, 
если мы хотим остаться людьми, то перед нами только один путь — путь в открытое общество. Мы должны 
продолжать двигаться в неизвестность, неопределенность и опасность, используя имеющийся у нас разум, чтобы 
планировать, насколько возможно, нашу безопасность и одновременно нашу свободу. (249:)