Виноваты звезды

разделявшее нас расстояние. Прижав Огастуса к стене, я с силой
поцеловала его и продолжала целовать, пока он искал ключ от номера.
Мы добрались до кровати — мою свободу несколько сковывал
кислородный баллон с трубкой, но я все равно смогла забраться на
Гаса сверху, стянуть с него рубашку и попробовать на вкус пот на его
ключице, прошептав в кожу:
— Я люблю тебя, Огастус Уотерс.
При этих словах он немного расслабился подо мной. Гас потянул с
меня футболку, но запутался в канюле. Я засмеялась.
— Как ты это делаешь каждый день? — спросил он, пока я
освобождала футболку от трубки. Мне пришла в голову идиотская
мысль, что мои розовые трусы не сочетаются с фиолетовым лифчиком.

---

Можно подумать, мальчишки вообще замечают такие вещи.
Забравшись под покрывало, я стянула джинсы и носки и смотрела, как
танцует одеяло, под которым Огастус снимал джинсы, а затем и ногу.
* * *
Мы лежали на спине рядом друг с другом, до подбородка
укрывшись одеялом, и через секунду я коснулась его бедра и провела
пальцами вниз по культе, заканчивавшейся плотной, в рубцах, кожей.
На секунду я задержала там руку. Он вздрогнул.
— Больно? — спросила я.
— Нет, — ответил он.
Он перевернулся на бок и поцеловал меня.
— Ты такой красивый, — сказала я, не отпуская его ноги.
— Я начинаю думать, что ты фетишистка ампути, — ответил он,
целуя меня. Я рассмеялась.
— Я фетишистка Огастуса Уотерса, — сказала я.
Весь процесс оказался абсолютной противоположностью тому, чего
я ожидала: и медленный, и терпеливый, и тихий, и без особой боли, но
и без особого экстаза. Было много проблем с презервативом, которые
вызвали у меня легкое раздражение. Спинка кровати осталась целой,
криков не было. Честно признаюсь, это было самое долгое время,
которое мы провели вместе не разговаривая.
Только одно получилось в полном соответствии с шаблоном: потом,
когда я лежала щекой на груди Огастуса, слушая, как бьется его
сердце, он сказал:
— Хейзел Грейс, у меня буквально слипаются глаза.
— Это злонамеренная эксплуатация буквальности! — заявила я.
— Нет, — ответил он. — Я что-то очень устал.
Голова Огастуса склонилась на сторону, а я лежала, прижавшись
ухом к его груди, слушая, как легкие в глубине настраиваются на
ровный ритм сонного дыхания.

---

Через некоторое время я встала, оделась, оторвала листок для
записей с эмблемой отеля «Философ» и написала Гасу любовное
письмо.
Дражайший Огастус,