|
«Качели, не новые, но хорошо сохранившиеся, ищут новый
дом. Дайте своему ребенку или детям воспоминания, чтобы
однажды он, она или они выглянули на задний двор и остро
ощутили сентиментальную ностальгию, как я сегодня. Бытие
хрупко и мимолетно, о читатель, но с этими качелями ваш(и)
ребенок (дети) познакомятся с взлетами и падениями
человеческой жизни безопасно и ненавязчиво и усвоят важную
вещь: как сильно ни отталкивайся и как высоко ни взлетай, а
выше головы не прыгнешь!
В данный момент качели обитают неподалеку от
Восемьдесят третьей и Спринг-Милл».
После этого мы включили телевизор, но не нашли ничего стоящего,
поэтому я взяла с прикроватной тумбочки «Царский недуг» и принесла в
гостиную, и Огастус Уотерс читал вслух, а мама готовила ленч и слушала.
— «Стеклянный мамин глаз повернулся внутрь», — начал Огастус.
Пока он читал, я влюбилась — так, как мы обычно засыпаем: медленно, а
потом вдруг сразу.
Проверив час спустя почту, я обнаружила толпу потенциальных
покупателей — нам было из кого выбрать. Поразмыслив, мы остановились
на человеке по имени Дэниел Альварес, который прислал фотографию
своих троих детей за компьютерной игрой и подписал: «Я очень хочу,
чтобы они хоть изредка гуляли». Я написала ему и предложила забрать
качели, когда ему будет удобно.
Огастус спросил, не хочу ли я поехать с ним в группу поддержки, но я
устала от напряженного дня Боления Раком и отказалась. Мы вместе
сидели на диване, когда он сначала вдруг рывком встал, а потом тут же
упал обратно и быстро поцеловал меня в щеку.
— Огастус! — воскликнула я.
— По-дружески, — заверил он, снова оттолкнулся и на этот раз встал
по-настоящему. Сделав два шага к моей матери, он сказал: — Видеть вас
всегда удивительно приятно. — И мама раскрыла ему объятия, а он
нагнулся, поцеловал мою маму в щеку и обернулся: — Видишь?
Я пошла спать сразу после ужина, и урчание ИВЛ заглушило звуки
остального мира за пределами моей комнаты.
Качелей я больше никогда не видела.
Я спала долго, десять часов, возможно, из-за медленного
выздоровления, или потому, что сон борется с раком, или потому, что я
подросток без определенного времени пробуждения. Я еще недостаточно
окрепла, чтобы вернуться к занятиям в колледже. Когда я почувствовала,
что уже хочу встать, я сняла маску ИВЛ, вставила в нос канюли, включила
оксигенатор и вынула из-под кровати ноутбук — я сунула его туда накануне
вечером.
В почте оказалось письмо от Лидевью Влигентхарт.
Дорогая Хейзел!
Я получила уведомление от «Джини», что вы с Огастусом
Уотерсом и вашей матушкой будете в Ам-
стердаме четвертого мая. Осталась всего неделя! Питер и
я очень рады и с нетерпением ждем возможности с вами
познакомиться. Ваш отель, «Философ», всего через улицу от
дома Питера. Наверное, дадим вам денек прийти в себя после
перелета и, если вам удобно, встретимся в доме Питера пятого
мая часиков в десять утра, и за чашкой кофе он ответит на
ваши вопросы о его романе. А после, если захотите, можем
пройтись по музеям или посетить дом Анны Франк.
С самыми наилучшими пожеланиями
Лидевью Влигентхарт,
помощник-референт сэра Питера ван Хутена,
автора «Царского недуга».
— Мама, — сказала я. Она не ответила. — Мама!! — заорала я. Снова
ничего: — Ма-ма!!!
Она вбежала, завернувшись в старое вытертое розовое полотенце,
придерживая его под мышками, мокрая и слегка испуганная:
— Что случилось?
— Ничего. Прости, я не знала, что ты в душе, — сказала я.
— В ванной, — поправила мама. — Я… — Она закрыла глаза. —
Просто хотела пять секунд полежать в ванне. Прости. Что случилось?
— Можешь позвонить в «Джини» и сказать, что поездка отменяется? Я
получила и-мейл от помощницы Питера ван Хутена, она думает, что мы
едем…
Мать поджала губы и, прищурившись, посмотрела куда-то мимо меня.
— Что? — спросила я.
— Я не должна говорить тебе до прихода папы…
— Что? — взвыла я.
— Поездка не отменяется, — объяснила она наконец. — Вчера нам
звонила доктор Мария и произнесла убедительную речь, что ты должна
жить своей жи…
— Мамуля, я тебя обожаю!!! — завопила я, она подошла к кровати и
позволила себя обнять.
Я написала Огастусу сообщение, потому что он был в школе.
«Третьего мая ты еще свободен?» ☺
Он немедленно ответил: «Все понял. Уотерс».
Если проживу еще неделю, то узнаю все ненаписанные секреты матери
Анны и Тюльпанового Голландца. Я заглянула себе за ворот блузки.
— Подведете — убью, — прошептала я своим легким.
Do'stlaringiz bilan baham: |
