Верь в любовь повесть в рассказах

МИЛАЯ СИРОТКА
Вечером после школьного концерта Ленька решил проводить девочку Юлю, что училась младше его на год. Она затаенно и ласково смотрела из-за кулис, когда он читал со сцены в нарядном черном костюмчике и в белой рубашечке громко и с пафосом стихи. Она и сама участвовала в концерте - пела в общем хоре девочек, но так как была пусть и миленькая, но без особого таланта и яркости, то тушевалась. Да и вообще, она обычно скромно молчала, слушала, о чем-то думала с грустью в серых глазах.
У Леньки в настоящее время не имелось любимой девочки - и поэтому он надумал познакомиться с Юлей поближе, понять, что хотела сказать своим пристальным взглядом. Неужели он ей понравился?
Они прошагали от клуба мимо Ленькиного высокого просторного дома, перешли по узкому мостику через журчащую неустанно и сонно по камешкам речку, прошли под высокими ветлами, голыми в позднюю осень, в ветках которых шумел ветер (словно это тревожно дышал невидимый усталый великан). Наконец взобрались на горку, где на крутом берегу стоял маленький, похожий размерами на Ленькину баню, домик, в котором жила Юля вдвоем с бабушкой.
Болтливый не в меру, гордый от того, что проявил себя опытным чтецом стихов перед сельчанами, возбужденный, Ленька рассказывал анекдоты, веселые истории – все как полагается в таких случаях, чтоб девочка не заскучала. А она и не скучала, шагая проворно рядом и поглядывая на высокого мальчика снизу вверх поблескивающими в темноте от счастья глазами…
Когда до ее дома оставалось шагов пятьдесят, и был уже виден тусклый свет в единственном окошке, Ленька встал около стены заброшенного сарая и обнял девочку. Других он обнимать боялся, а ее нет – чувствовал, что она не отстранится, не скажет грубое слово, не оттолкнет. Она прижалась к его груди очень доверчиво, уткнув личико ему в куртку, и затихла. Ленька ласково и по-отечески заботливо погладил ее по голове, по ткани цветастого фланелевого и очень скромного платочка и произнес: «Ну, скажи что-нибудь?» Она подняла растерянные глаза: «А что?» И действительно, что она могла сказать умного начитанному и эрудированному Леньке? – ничего. Ни газет и ни журналов, живя на одну бабушкину пенсию, Юля с бабушкой, конечно же, не выписывали, да и телевизора у них не имелось. Зато она была удивительно мягонькой – почти все девчонки были угловатые, мосластые, негибкие, какие-то колючие, а она теплая и податливая, словно пластилин.
Чтоб проверить границы этой податливости, Ленька поцеловал Юлю и словно провалился в ее пухленькие губки, он расстегнул ее простенькую дешевую курточку и стал шарить рукой за пазухой, нащупав мягонькие и крупные на удивление для худенькой фигурки груди, а потом погладил рукой по попке. Еще никогда не было, чтоб девочка так его слушалась и все ему беспрекословно позволяла. Да, она не обняла его, не ответила на поцелуй, возможно, считая это нескромным, но тем не менее… Другая бы сейчас заехала ему по физиономии, так что искры из глаз!
Он спиной, увлекая за собой девочку, зашел в открытую дверь сарая и опустил Юлю на сено. Неразборчиво (потому что - неправда) зашептал, что она нравится: видел в кино и читал в книгах, что так положено. Было любопытство, желание испытать новые ощущения, желание покорить - и не более. Он уже приподнял ей юбку и сунул руку между теплых ножек и понял, что сейчас может сделать с Юлей все, что угодно. Вот только зачем и ради чего? Если бы он сумел «покорить» хитренькую стервочку, то не остановился бы, а удивительно послушную девочку обмануть не мог. Она же доверилась ему, а значит, он за нее ответственен почти как старший брат.
Подумалось, что стоит начать дружить с Юлей серьезно и в перспективе сделать ее женой. Но…он знал, что не любит ее и никогда не полюбит – уж очень она невзрачна, а может, даже глуповата. Да он со скуки помрет, бросит ее, загуляет с другими. Да и перспектива дружить с бедненькой сироткой, у которой несколько лет назад пьяным утонул с лодки, побывавший несколько раз в тюрьме за воровство, отец, а гулящая и пьющая мать давно уехала куда-то в город, оставив дочку на попечение старенькой бабушки, Леньку испугала. Что скажет его важная строгая мать? Что скажут сельчане? Что подумают ученики школы и друзья?..
Он за руку поднял Юля с сена, отряхнул ей курточку от травинок, посмотрел на прощание в ее грустные растерянные глаза и сказал: «Хорошая ты, чистая, добрая, но будь осторожна!»
Эх, была бы она умной и активной, он бы отмахнулся от всех, кто не одобрит его дружбу с ней! А впрочем, любви-то все равно нет. Хотя, может, потому и нет, что испугался?


ГОРИЛЛА
В Ленькином селе был «Горилла» - конечно же, не могучая и страшная черная обезьяна, самая огромная на планете, а пацан, лет на пять Леньки старше. С виду он был вполне симпатичный парнишка, голубоглазый, приветливо улыбающийся, умеющий грамотно говорить, с хорошей памятью, поэтому учился неплохо, особенно по гуманитарным предметам, но шкодливый был, каких еще поискать!
Гориллой его прозвали в восьмилетнем возрасте. Он тогда залез покурить в заводской склад, полный тюками древесной стружки, которой перекладывали в железных контейнерах стеклянные бутылки с минеральной водой, чтоб не разбились в пути от тряски – и сжег его. Вылез мальчуган из огня весь в саже, лишь зубы блестят, ну и один из мужиков, что прибежали тушить склад, с юмором воскликнул: «А это что за горилла?» Что это означало: то, что мальчуган был черен как обезьяна, или то, что чуть не сгорел и был поджигателем? С тех пор эта кличка к нему приросла. И он ее оправдывал: частенько залазил на крыши к одиноким старухам, когда те топили печь, и засовывал в трубу тряпку, отчего изба быстро наполнялась удушливым густым дымом, и старуха, не понимая, что случилось, выбегала на улицу в одном исподнем с истошным криком: «Горим! Спасайте!»
Однажды он на уроке химии незаметно подсыпал во время опытов в химикалии горсть пороха – и раздался такой взрыв в разлетевшейся на мелкие осколки колбе, что учительница химии чуть не лишилась чувств, ее потом, бледную, откачивали в учительской целый час, успокаивали, валерьянкой поили. Ведь осколки стекла глаз могли кому-нибудь из детей выбить, а учительницу потом бы в этом обвинили, засудили бы и из школы уволили!
Наконец он украл из школьного сейфа, что закрывался обычным амбарным замком, мелкокалиберную винтовку и, не скрываясь от сельчан, стал стрелять ворон на деревьях у своего дома. Больше всего удивляло Леньку и остальных жителей, что «горилла» не пытался утаить шкодные поступки, не отпирался, а, наоборот, бахвалился ими, словно актер на сцене. Может, если бы он занимался в театральном кружке, то действительно стал бы потом большим артистом?! Но в селе кружка такого не было.
Закономерно, что после школы «восьмилетки», когда уже учился в профессиональном училище в районном городе на слесаря, он совершил нечто такое, за что попал в колонию, а потом вскоре оказался в ней и во второй раз…
Про пацана «гориллу» знали все взрослые, даже Ленькина бабушка, которая редко выходила на улицу, занимаясь домашним хозяйством, а ведь пацанов было в селе сотни полторы, но о них и не вспоминали. Да и что о них говорить, если они живут спокойно, хорошо учатся, гадостей никому не делают?!. И когда Ленька совершал какой-нибудь дерзкий шкодный поступок или только собирался, бабушка сразу строго и испуганно предупреждала: «Вот будешь как «горилла» - и больше никаких нравоучений уже не надо было. Гориллой он быть не хотел!


УСЫ
У Леньки в шестнадцать лет появились усики – тонкие, редкие, коротенькие. Он их сразу, густо намазав мыльной пеной, сбрил отцовской безопасной бритвой (своей еще не имелось), ибо прочитал в журнале, что тогда начнут расти сразу гуще, толще. И действительно, они стали расти гораздо проворнее, что Леньке нравилось. Он отныне часто смотрел в зеркало и отмечал, что темный пушок над губой придает ему мужественности. Иногда он брал линейку и пытался измерить длину усов и понимал, что «всего сантиметр» это очень мало по сравнению с теми усами, которые носил его дед по отцу. Вообще, оба его деда Леонида, в честь которых он носил свое имя, имели усы – об этом он знал только по пожелтевшим старым фотографиям, так как, к огромному сожалению, дед по матери (бухгалтер в колхозе) пропал на фронте без вести, а по сути, погиб где-то под Вязьмой, еще молодым мужчиной на Великой Отечественной войне, а второй дед, могучий кузнец, умер, когда Леньке было всего три года, и он про него почти ничего не помнил.
Так вот у второго деда усы были пышные и огромные, как у маршала Буденного – такие усы начали отращивать еще с царского времени русские офицеры, их вообще не стригли, а оттягивали пальцами каждый ус к щеке и лихо закручивали, отчего ус мог отрастать почти до уха и горделиво торчал кончиком вверх. В каком-то фильме Ленька видел, что усы, чтоб они не висели длинными мохнатыми сосульками, как у украинцев, закручивали горячими щипцами, вроде современных бигуди. Это придавало выражению мужчины бравый вид! Леньке до таких усов было еще очень далеко.
Как-то уже сильно постаревшая и вся седая, с морщинистыми руками, бабушка, заметив Леньку за разглядыванием усов, мудро и грустно сказала: «Не спеши взрослеть-то…Еще успеешь. Время ой как быстро летит!» Но Ленька тогда ее грусти не понял и важно сказал: «Но мои деды же усы носили», гордясь ими и почему-то собой. Ведь не у каждого пацана в его возрасте усы имелись! Да и его девушке эти, еще маленькие и мягонькие, усики нравились: она, когда впервые поцеловались, с любопытством, нежно и осторожно, словно боясь уколоться, потрогала их липким язычком.