|
Глава 6
1
Тот же непрерывно куривший таксист приехал за мной следующим утром.
Когда он высадил меня у «Тит Шеврон», кабриолет стоял на прежнем месте. Я этого
ожидал, но все равно ощутил облегчение. На этот раз я надел серый неприметный
пиджак спортивного покроя, купленный в «Мейсоне». Во внутреннем кармане
лежал новенький бумажник из страусиной кожи с пятью сотнями долларов. Тит
подошел ко мне, вытирая руки, как мне показалось, все той же тряпкой.
— Утро вечера мудренее, и, проснувшись, я решил, что беру его.
— Это хорошо. — Он кивнул, а потом изобразил на лице сожаление. — Но у
меня с утром та же история, мистер Амберсон, и, проснувшись, я понял, что вчера
солгал вам, сказав, что могу поторговаться. Знаете, что я услышал за завтраком от
жены, когда мы ели оладьи с беконом? Она сказала: «Билл, ты будешь чертовым
дураком, если продашь этот „санлайнер“ дешевле, чем за три с половиной сотни».
Собственно, она сказала, что я уже чертов дурак, раз назвал такую низкую цену.
Я кивнул, словно и не ожидал ничего другого:
— Ладно.
На его лице отразилось изумление.
— Вот что я вам скажу, мистер Тит, — продолжил я. — Я могу выписать вам
чек на триста пятьдесят долларов — хороший чек, здешнего отделения «Хоумтаун
траст». Можете им позвонить и получить подтверждение. Или могу дать вам триста
долларов наличными, которые прямо сейчас достану из кармана. Меньше бумажной
волокиты. Что скажете?
Он улыбнулся, продемонстрировав на удивление белоснежные зубы.
— Скажу, что в Висконсине знают, как торговаться. За триста двадцать я
прибавлю наклейку и временный номерной знак на четырнадцать дней.
— Триста десять.
— Ох, не заставляйте меня мучиться от стыда. — Но он не мучился, а
наслаждался. — Добавьте пятерку, и по рукам.
Я протянул руку.
— Триста пятнадцать меня устроят.
— Заметано. — На этот раз он пожал мне руку, не вспомнив о масле. Кивнул на
будку. Сегодня милашка с конским хвостом читала «Конфиденшэл». — Заплатите
той молодой даме, которая, так уж вышло, моя дочь. Она выпишет вам квитанцию.
Когда закончите, подъезжайте, и я прикреплю наклейку. Добавлю и бак бензина.
Через сорок минут я сидел за рулем «тряпичного форда» пятьдесят четвертого
года выпуска, теперь принадлежавшего мне, и ехал на север, к Дерри. Я учился
водить на автомобиле с механической коробкой передач, так что проблем не
возникло, но впервые ехал на машине с переключателем скоростей на рулевой
колонке. Поначалу это казалось странным, однако как только я к этому привык
(потом еще пришлось привыкать к включению дальнего света левой ногой), мне
понравилось. И Билл Тит оказался прав насчет второй передачи: на ней «санлайнер»
летел как ветер. В Огасте я остановился только для того, чтобы сложить верх. В
Уотервилле за девяносто пять центов отлично пообедал мясным рулетом, получив
заодно кусок яблочного пирога с шариком мороженого. По сравнению с этим обедом
толстобургер стоил целое состояние. Я ехал, подпевая «Скайлайнерс», «Коустерс»,
«Дел-Викингс», «Элегантс». Светило теплое солнце, ветер ерошил мою новую
короткую стрижку, платная автострада (согласно рекламным щитам, «Дорога
„Миля-в-минуту“») принадлежала практически мне одному. Все мои сомнения
словно утонули в коровьем пруду вместе с мобильником и мелочью будущего. Я
пребывал в превосходном настроении.
Пока не увидел Дерри.
2
Что-то было не так с этим городом, и, думаю, я понял это с первого взгляда.
Когда автострада «Миля-в-минуту» скукожилась до двух полос с заплатанным
асфальтом, я свернул на шоссе 7, где-то в двадцати милях севернее Ньюпорта
поднялся на холм — и увидел Дерри, громоздившийся на западном берегу
Кендускига под дымным облаком, поднимавшимся из множества труб целлюлозных
и текстильных фабрик, работавших на полную катушку. Через центр города тянулась
неровная зеленая полоса. С такого расстояния она напоминала шрам. Вокруг этого
неровного зеленого пояса простирались исключительно оттенки серого и черного, а
небо над городом желтизной напоминало мочу, спасибо выбросам из всех этих труб.
Я проехал мимо нескольких придорожных ларьков, где продавали овощи и
фрукты. Люди, стоявшие за прилавками и глазевшие на мой автомобиль, больше
напоминали кровосмесительных уродов из фильма «Освобождение», чем фермеров
Мэна. Когда я миновал последний ларек, с надписью «ПРИДОРОЖНАЯ
ТОРГОВЛЯ ПРОДУКТАМИ БАУЭРСА», большой беспородный пес, похожий на
внебрачного бульдожьего отпрыска, выбежал из-за корзин с помидорами,
составленных друг на друга, и помчался за мной, лая, пуская слюну и пытаясь
ухватить зубами задние колеса «санлайнера». В зеркало заднего вида я заметил, как
к нему подошла худая женщина в комбинезоне и принялась лупить штакетиной.
В таком городе родился и рос Гарри Даннинг, и я возненавидел Дерри с первого
взгляда. Без какой-то конкретной причины — возненавидел, и все. Центральный
торговый район расположился в котловине между тремя крутыми холмами, и там я
сразу ощутил клаустрофобию, словно попал на дно колодца. Мой вишнево-красный
«форд» слишком выделялся на улице — отвлекающий (и нежеланный, судя по
взглядам, которые он притягивал) цветной мазок на фоне черных «плимутов»,
коричневых «шевроле» и грязных автофургонов. Через центр города протекал канал,
черная вода чуть не выплескивалась через замшелые бетонные стены.
Я нашел место для парковки на Кэнал-стрит. Час стоянки стоил пять центов. Я
забыл купить шляпу в Лисбон-Фоллс, и через два или три магазина увидел нужный.
Назывался он «Выходная и повседневная одежда. Самая изящная галантерея
центрального Мэна». Вряд ли у него были конкуренты.
Я припарковался перед аптекой и, выйдя из «санлайнера», остановился, чтобы
прочитать объявление в витрине. Каким-то образом оно обобщало чувства, которые
я испытывал к Дерри — глубокое недоверие, ощущение едва сдерживаемой
жестокости, — лучше, чем что-либо еще в этом городе, где я прожил почти два
месяца. Мне не понравилось все, за исключением нескольких человек, с которыми
довелось познакомиться. Объявление гласило:
Do'stlaringiz bilan baham: |
