Т. В. Зуева Б. П. Кирдан

"О, проклятый ИроДе, за твоя превеликия злости
Поберу тя в преиспоДнюю безДну и с кости".
Этим заканчивается первая, серьезная часть вертепной драмы.
Вторая часть состоит из неодинакового в различных местах количества сцен и диалогов, представляющих самостоятельную обработку сюжетов из народной жизни. Сцены эти часто совершенно не связаны одна с другою и могут следовать в произвольном порядке <...> Все действие в этих сценах за­ключается почти исключительно в том, что типы различных национально­стей, полов и профессий дерутся или пляшут"^CCLXXXII.
Постепенно первая часть представления сокращалась, а вторая, наоборот, расширялась. Героями сценок с бытовым содержанием были мужик, барин, франт, новомоДные барыни, солДат, поп, цыган и проч.
Вертепная драма игралась не только куклами, но и живыми любителя­ми — тогда она носила название "живой вертеп". Вертеп взаимодействовал с народным театром живых актеров. В результате "обмирщения" вертепа ку­кольники заимствовали из театра живых актеров персонажей, сценки, не­большие пьесы. Театр живых актеров, в свою очередь, заимствовал некото­рые пьесы из вертепа (например, драму "Царь Ирод").

4. 
   НАРОДНЫЕ ДРАМЫ
   

Первые народные драмы создавались в XVI—XVII вв. Их формирование шло от простых форм к более сложным.
Малая народная драма не угасла со временем. Генетически она могла восходить к архаичным игрищам ("Гробокопатель", "Маврух"), к бытовым анекдотическим сказкам ("Барин и Афонь-ка", "Мнимый барин"), к анекдотам ("Доктор и больной"), к песням ("Ермак", "Атаман-буря", "Степан Разин"), к духовным стихам ("Аника-воин"), к вертепным представлениям ("Царь Ирод") и т. д,
Постепенно под влиянием любительских, придворных и про­фессиональных театров, литературы, лубочных изданий народные драмы обо­гатились новыми темами, персонажами, в них совершенствовалась характери­стика образов.
По содержанию народные драмы можно разделить на две группы: бы­товые сатирические и героико-романтические.

1. 
   Народные бытовые сатирические драмы
   

Народные бытовые сатирические драмы ("Барин", "Мнимый барин", "Маврух", "Пахомушка" и др.) примыкают к святочным и масленичным играм. В их основе — драматические сценки, которые разыгрывались и ряжеными.
Иногда одно представление содержало две-три сценки. Так, в "Барине", кроме суда Барина, разыгрывались сценки покупки коня и убоя быка на мясо. При этом Барин и суд вершит, и покупает коня, и убивает быка. Сатирически изображались местная жизнь и нравы,, сам Барин.
Вот как игралась сценка суда. Барин выслушивает просьбы и вместе с Откупщиком вершит суд.
Проситель (называется вымышленным именем — например, какого- нибудь парня в селе) жалуется на Парасковью: она, дескать, летом любит его, а зимой другого парня — Василия. Барин подзывает Парасковью и спраши­вает, почему она сразу двух любит. "Парасковья также
настоящее имя какой-нибудь девицы на селе. Вместо нее на зов Барина под­ходит кто-нибудь из фофанцев <ряженых>и начинает спорить и ругаться с просителем. Говорят кто что вздумает; кто сильнее и остроумнее выругается, тот и больший успех имеет у публики. Барин и Откупщик советуются вслух, кто из судящихся виновен и кого наказать: парня или девку; признают винов­ной, напр., девицу. Барин говорит: "Давай-ко, Парасковья, приваливайся-ко спиной-то!" Парасковья подчиняется решению суда и подставляет спину. От­купщик наказывает ее плетью. За первым просителем является другой и вы­кладывает еще какую-нибудь просьбу про соседа, про жену и пр. В основание просьб кладется обыкновенно какой-нибудь действительно существующий в селе факт, который, конечно, преувеличивается, доводится до смешного, до абсурда и, таким образом, суд является сатирой на местную жизнь и нравы, иногда очень злой, порой жестокой. Когда просителей больше нет и все прось­бы рассмотрены, приведены решения суда и исполнены приговоры, начинается продажа коня"¹.
Следует отметить, что на Святки ряженые отдельно разыгрывали сценки с конем и быком.
В драме "Мнимый барин" (другие названия: "Барин и староста", "Афонь- ка малый и барин голый") в сатирическом плане изображен помещик, кото­рый разорился, но об этом не знает и сохраняет старые привычки. Из разговора Барина с Трактирщиком, Слугой, Старостой, которые откровенно издеваются над ним, зрители узнают, что "король-то голый", а крестьяне живут в большой бедности. В деревне на семь дворов один топор; крестьяне строят большие Дома собачки бежат, в окошечко глядят; на пашню выезжают всей Деревней на оДной сохе и то на козе; у крестьян урожай велик бывает: колос от колоса — не слышно че­ловеческого голосу; сноп от снопа — столбовая верста, а копна от копны — День езДы; тихо еДешь — Два проеДешь. Копны — курица перешагнет, коровы дают мало молока, курицы плохо несутся и т. д. Дальше оказывается, что бар­ский жеребец помер, а мать Барина поколела, трехэтажный дом сгорел и т. д., т. е. Барин совсем разорился. Выслушав Старосту, Барин спросил: "Где ты по сие время шлялся?" Староста: "Я на вашей красной шлюпочке катался". Барин: "ВиДите ли: у барина петля на шее, а он на красной шлюпочке катался!" На это Староста ответил: "Если бы была у вас, барин, петля на шее, я взял бы трим- бамбули-бом Да и заДавил бы". В заключительной фразе — прямая угроза поме­щику^{CCLXXXIII CCLXXXIV}.
Картины бедности крестьян, разорения Барина, отношения к нему Трактирщика, Слуги, Старосты были созданы на основе богатого юмористиче­ского и сатирического фольклора (бытовых сказок, анекдотов, пословиц и по­говорок). Богат и выразителен язык драмы.
Драма "Маврух" возникла на основе святочной игры "в покойника". Во время игры рядили "покойника" и ряженый "поп" отпевал его. Покойник оживал. На связь со святочной игрой указывает и то, как был наряжен "по­койник", а также реквизит "попа".
"Маврух в белой рубахе и подштанниках, на голове белый же куколь, как у савана, лицо закрыто, на ногах бахилы. Маврух лежит на скамье, которую носят четыре офицера. <...> Поп, в ризе из портяного полога, на голове шля­па, в руках деревянный крест из палок, книга "для привилегия" и кадило — горшочек на веревке, а в нем куриный помет"¹.
"Поп" отпевал не просто "покойника", а героя известной песни "Маль- брук в поход собрался" — Мальбрука (Мавруха). В драме осмеивались служи­тели культа и сам обряд отпевания, что и привело к ее запрету.
Крестьянин Я. С. Бородин рассказывал Н. Е. Ончукову, что в их селе Нижмозеро (Онежский у. Архангельской губ.) "Мавруха" бросили играть с тех пор, как местный священник запретил играть, сказав, что играющих в "Мавру- хе", в случае их смерти, он отпевать не будет, так как они уже "отпеты" в иг­ре^{CCLXXXV CCLXXXVI}. Запрет привел к тому, что "Мавруха" перестали играть и забыли. Пьеса из­вестна лишь по публикации Н. Е. Ончукова.
Рассмотренные бытовые сатирические драмы представляют лишь часть репертуара фольклорного театра, однако по ним можно судить, что именно подвергалось осмеянию.
В народных бытовых сатирических драмах сложилась своя система об­разов, выработались относительно устойчивые тексты и приемы изображения.

2. 
   Народные героико-романтические драмы
   

Народные героико-романтические драмы, в отличие от бытовых сатири­ческих, возникали и формировались не только на фольклорной основе. В них активно использовались песни лите-
ратурного происхождения, а также лубок и народная книга (лубочные романы и картинки о разбойниках, рыцарские романы). Некоторые героико­романтические драмы известны в единственном варианте (например, патрио­тическая пьеса о войне 1812г. "Как француз Москву брал"). Самыми популяр­ными были "Лодка" и "Царь Максимилиан".

1. 
   "Лодка"
   

Драма "Лодка" получила широкое распространение. В. Ю. Крупянская, исследовавшая эту драму, писала, что старейшими очагами ее бытования были Петербург с его округой, а также центральные районы России (исконные цен­тры текстильной промышленности: Московская, Ярославская, Тверская, Влади­мирская губ.), откуда пьеса перекочевала на Север, Урал, в Астраханскую губ., в донские станицы¹. "Лодка" бытовала в крестьянской и казачьей среде, у сол­дат, рабочих, ремесленников.
Известно несколько десятков вариантов "Лодки". В народном обиходе эта пьеса носила разные названия: "Шлюпка", "Шайка разбойников", "Чер­ный ворон", "Степан Разин", "Ермак" и др.
Иногда народ видел в разбойниках борцов против крепостного гнета. Одна из редакций драмы имела антибарскую направленность (см., например, в публикуемом в Хрестоматии варианте обращение атамана к шайке: "Эй, мо­лоДцы, жги, пали богатого помещика!"). Но далеко не все варианты оканчива­лись подобным образом. Н. И. Савушкина, изучившая драму, писала, что при­зыв жечь-палить богатого помещика встречается лишь в нескольких вариантах, причем преимущественно в донских поздней записи. Большинство же вариан­тов оканчивалось угощением разбойников, пением, пляской. Подобная игровая концовка более органична для драмы^{CCLXXXVII CCLXXXVIII}.
Происхождение "разбойничьих драм" имело свою историю. Крупянская писала, что наличие во всех известных текстах пьесы "Лодка" песни "Вниз по матушке по Волге...", соединенной с определенным драматическим представле­нием, заставляет рассматривать тексты "разбойничьих драм", дошедшие в за­писях XIX—XX вв., как близкие друг другу варианты, генетически восходящие к инсценировке песни "Вниз по матушке по Волге... ".
Возникновение этой песни исследователи относят ко второй половине XVIII в. Ее творческое переосмысление произошло под влиянием сюжетов и образов традиционных разбойничьих песен, в частности песенного творчества о Степане Разине. Как тип представления "Лодка" в ее первичной основе явля­ется песенной инсценировкой, где мимическое воспроизведение общего со­держания (подражание гребле) и драматургия сюжета (персонификация геро­ев, элементы диалога) близки традиционным народным представлениям типа игрищ¹.
В процессе исполнения в "Лодку" вносились разные песни о разбойни­ках, литературные лирические произведения, сатирические сценки: "Мнимый барин", "Барин и Афонька", "Доктор" — в "Шайку разбойников"; "Барин и Афонька", "Барин и староста", "Доктор" — в "Ермака" ^{CCLXXXIX CCXC} и т. д.
Органической частью драмы стал отрывок из поэмы А. С. Пушкина "Братья-разбойники".
Незнакомец, назвавший себя фельдфебелем Иваном Пятаковым, рас­сказывает, почему и как они с братом стали разбойниками, как их поймали, от­вели в острог и т. д. При этом он говорит словами поэмы Пушкина — не до­словно, с изменениями {"Нас было Двое — брат и я... ).
Можно предположить, что драма испытывала также влияние историче­ских преданий разинского цикла.
В одном из вариантов "Шлюпки" Атаман рассказывает о смерти брата и своем освобождении из тюрьмы:
— Но меня, Доброго молоДца,