Смысл и назначение истории. Пер с нем

уведет в сторону от подлинной задачи
и наступит то, что делает 
безусловность невозможной, что освобождает от свободы, парали­
зуя ее. Перед человеком стоит возможность либо успокоиться, 
забыть о своем существовании, возвращаясь к авторитарным фор­
мам, освящающим аппарат обеспечения, либо обратиться в качест­
ве единичного к той точке своей основы, исходя из которой сущест­
вование определяет некая исключающая безусловность. 
Истинным может остаться в мире только тот, кто живет, исходя 
из позитивного, которое он в каждом данном случае обретает лишь 
благодаря связи. Поэтому возмущение против внешних связей в 
качестве простого отрицания неистинно; оно завершается внутрен­
ним хаосом и продолжает существовать, когда предмета возмуще­
ния уже давно нет; возмущение истинно только как борьба свободы 
за свое пространство, черпающей свое право только из силы, 
посредством которой она связывает самое себя. 
П о г р у ж е н и е в и с т о р и ю . Только тот, кто свободно 
связывает себя, застрахован от того, чтобы в отчаянии возмутиться 
самим собой. Невыполнимая и все-таки единственная задача, кото­
рая остается еще сегодняшнему человеку как человеку, состоит в 
следующем: найти перед лицом ничто, на свой страх и риск, исходя 
из своих истоков, путь, На котором жизнь, невзирая на всю рассе­
янность в беспокойном метании, станет целостностью. Как во вре­
мена мифических героев, все теперь как бы зависит от отдельного 
человека. 
Все дело в том, чтобы человек погрузился с человеком в мир 
исторической конкретности и в своей универсальной утрате родины 
фактически обрел новую, другую родину.
 Дистанцирование
от 
мира дает ему свободу,
 погружение
в мир — его бытие. Дистан­
цирование не может быть совершено посредством интеллектуаль­
ной абстракции, но лишь в одновременном соприкосновении со 
всей действительностью; погружение — незримый акт, его не пре­
возносят, а совершают в тихой безусловности. Дистанцирование 
мира дает внутреннее благородство; погружение в мир пробуждает 
человечность и самобытие. Первое требует самодисциплины, вто­
рое есть любовь. 
Погружение в историю, в качестве которого безусловность 
возможной экзистенции может привести себя с помощью связи к 
себе, не совершается по предписанию; о нем можно говорить, 
лишь апеллируя к нему. Оно может быть достигнуто как
 сила почи­
тания, как концентрация в профессиональном труде, как исключи­
тельность в эротической любви. 
Сила почитания,
взирая на исторические образы человеческого 
величия, твердо исходит из того, чт
о
человек есть и на что он 
способен. Она не допускает, чтобы увиденное ею было разрушено. 
Она верна тому, что в качестве традиции воздействовало на ее 
404 

---

самостановление, обращается к тому, из чего проросло ее бытие, к 
особенным людям, под влиянием которых она обрела сознание, и 
сохраняет пиетет, от которого никогда не отказывается. Для нее 
воспоминание в качестве абсолютного требования сохраняет в 
настоящем то, что уже лишено действительности в мире. Если же 
индивид почти всегда встречает на своем пути тех, кто лишен со­
держания и ранга, если одно его разочарование сменяется другим, 
то мера его собственной сущности проявляется в том, насколько 
он может проникнуть вглубь, по рассеянным искрам истинного 
найти свой путь и обрести уверенность там, где человек действи­
тельно есть. 
Работа,
совершаемая день за днем, если в ней нет ничего, кроме 
этой рутины, сразу же после ее окончания погружается в бездну 
забвения. Однако она становится явлением самобытия, если оно 
активно и длительно преследует в ней смысл, который вырастает в 
трудящемся как