|
От святых к грешникам
Я бы хотела, чтобы вы оценили следующие утверждения по
четырехбалльной шкале: совершенно не согласен, скорее не согласен,
скорее согласен и полностью согласен. Первое:
Большинство женщин не
слишком умны.
А как насчет:
Большинству женщин лучше сидеть дома и
заботиться о детях, нежели работать?
Теперь
представьте,
как
задаете
эти
вопросы
студентам
Принстонского университета. Если повезет, студентки не скажут вам,
чтобы вы катились подальше со своим исследованием и ослиными
теориями. Даже мальчики отвергнут эти сексистские утверждения. Но что
если вы предложите им слегка иные формулировки:
Некоторые женщины
не слишком умны
и
Некоторым женщинам больше подходит сидеть дома
и заботиться о детях?
Сложно не согласиться с этими заявлениями. Они
могут показаться слегка сексистскими, но трудно оспорить ограничение
«некоторые».
Принстонские психологи Бенуа Монин и Дейл Миллер использовали
эти опросы в исследовании стереотипов и принятия решений. Как вы
догадываетесь, принстонские студенты легко и категорично отвергли
первые два утверждения. Но ребята, которым достались фразы с
уточнением «некоторые женщины», отвечали гораздо нейтральнее.
Студенты оценивали утверждения, а потом их просили решить, кого
принять на работу. Требовалось оценить ряд кандидатов (мужчин и
женщин) на высокооплачиваемую должность в привычно мужской отрасли
(строительство или финансы). Вроде бы результаты очевидны, особенно в
случае студентов, отвергших сексистские утверждения. Разумеется, они не
будут ущемлять интересы квалифицированных женщин. Но принстонские
исследователи
обнаружили
прямо
противоположное.
Участники,
категорически не согласные с явно сексистскими утверждениями, чаще
благоволили мужчинам, нежели те, кто скрепя сердце соглашался с менее
сексистскими тезисами о «некоторых женщинах». Тот же принцип
сработал, когда ученые спрашивали студентов о расистских взглядах, а
потом давали возможность дискриминировать расовые меньшинства.
Эти исследования для многих стали шоком. Психологи долго считали,
что, выразив свои убеждения, человек склонен действовать в соответствии
с ними. В конце концов, кто хочет чувствовать себя лицемером? Но
принстонские ученые обнаружили исключение в нашем привычном
желании быть последовательными. Когда речь заходит о добре и зле,
большинство из нас не стремится к нравственному превосходству. Мы
хотим быть всего лишь достаточно хорошими, что впоследствии позволяет
нам поступать как заблагорассудится.
Студенты, которые отвергли очевидно сексистские или расистские
утверждения, ощутили, что исполнили свой нравственный долг. Они
доказали себе, что не являются сексистами или расистами, но это
подготовило их к тому, что психологи называют нравственной поблажкой.
Совершив доброе дело, вы, как правило, довольны собой. И как следствие,
больше доверяете своим порывам — а зачастую это позволяет «плохие»
поступки. В данном случае студенты так возгордились одним этичным
выбором, что потеряли бдительность и приняли неэтичное решение. Они
были гораздо более склонны прислушиваться к своим импульсам и не
задумывались, соответствует ли их ответ более высокой цели — быть
справедливыми. Не то чтобы они хотели ущемить чьи-то права, просто они
позволили первому блестящему поступку ослепить их — в ущерб
последующим.
Нравственные поблажки разрешают нам не только поступать дурно,
но и отказываться от добрых дел. Например, люди, которых сначала
спрашивали
о
случаях
их
былой
щедрости,
жертвовали
на
благотворительность на 60 процентов меньше тех, кому не напоминали об
их прошлых добрых поступках. В бизнес-игре директора заводов были
менее расположены покупать дорогостоящие очистные сооружения, если
вспоминали о прежних своих этичных действиях.
Эффект нравственной поблажки может объяснить, почему некоторые
очевидно высокоморальные люди — министр, политик, защищающий
семейные ценности, главный прокурор штата, борющийся с коррупцией, —
могут оправдывать себя в серьезных нравственных проступках. Так
возникают антигерои: женатый проповедник занимается сексом со своей
секретаршей, фискальный консерватор тратит народные средства на
ремонт в собственном доме, а полицейский применяет силовые методы к
несопротивляющемуся преступнику. Большинство людей не сомневаются
в своих порывах, когда кажутся себе хорошими, а должности некоторых
людей постоянно напоминают им об их добродетельности.
С чего это мы вдруг заговорили о дискриминации и сексуальных
скандалах вместо похудания и медлительности? Но что есть испытание
силы воли, как не борьба между добродетелью и грехом? Все, о чем вы
морализируете, становится мишенью для будущей нравственной поблажки.
Если вы привыкли хвалить себя, когда занимаетесь спортом, и ругать,
когда пропускаете тренировку, скорее всего, вы забудете о спортзале
завтра, если размялись сегодня. Хвалите себя за работу над важным
проектом и ругаете за медлительность? Велик шанс, что вы слиняете
вечером, если добились успехов утром. Короче: если у нас есть
конфликтующие потребности, хорошие поступки разрешают нам побыть
немного плохими.
Заметьте, это не вопрос пониженного сахара в крови или ослабшей
воли. Когда психологи спрашивают о поблажках людей, которые себе
потакают, те уверяют ученых, будто сие — ответственные, а не
безответственные решения. За них не испытывают вины. Напротив, ими
гордятся как заслуженной наградой. Человек оправдывает себя: «Я так
хорошо себя вел, пора себя и побаловать». Это чувство исключительной
правомочности слишком часто приводит нас к краху. Мы легко принимаем
потворство себе как лучшее поощрение за добродетель, забываем о своих
истинных целях и поддаемся искушению.
Do'stlaringiz bilan baham: |
