Санкт-петербургский государственный

2. Предмет лингвистики текста
В самом наименовании «лингвистика текста», на первый взгляд, содержится ответ на
вопрос о предмете данного научного направления — это текст. Однако простота этого ответа
обманчива.
М. М. Бахтин, определяя место текста в гуманитарных науках, прозорливо писал:
«Мы не намерены углубляться в историю гуманитарных наук, и в частности филологии и
лингвистики, — нас интересует специфика гуманитарной мысли, направленной на чужие
мысли, смыслы, значения и т. п., реализованные и данные исследователю только в виде
текста. Каковы бы ни были цели исследования, исходным пунктом может быть только текст»
(Бахтин 19866: 474). И далее: «Текст — первичная данность (реальность) и исходная точка
всякой гуманитарной дисциплины» (там же: 484). Такая глобальная оценка роли текста в
гуманитарных дисциплинах несомненно лежит в основе переосмысления предмета самого
языковедения на современном этапе. Конечно, М. М. Бахтин, говоря о фундаментальной
роли текста для всего гуманитарно-филологического мышления, вряд ли имел в виду
необходимость выделения специального направления в лингвистике, непосредственно
занимающегося анализом больших речевых произведений.
Одной из наиболее удачных квалификаций лингвистики текста признается ее
определение как науки, изучающей «язык в действии» (Николаева 1978: 9). М. А. К.
Хэллидей вообще утверждает, что «текст — это язык в действии» (Хэллидей 1978: 142). По
его мнению, само владение языком предполагает, что говорящий знает разницу между
текстом и нетекстом — списками слов или любыми наборами предложений. Такое
допущение является для говорящего нормой, оно функционально, потому что опирается не
столько на узнавание слов и структур, сколько на понимание той роли, которую играет язык
в подобной ситуации. При этом за языком признается какая-то роль только в том случае,
если он приемлем как текст (там же). При таком глобальном понимании текста языковедение
вообще мыслится как «лингвистика текста».
В момент зарождения «лингвистики текста» ученые, вероятно, не ставили перёд собой
глобальной цели переориентации традиционного языковедения. Они видели перед собой
простое расширение рамок научного описания языковых явлений. После десятилетий
увлеченного изучения хорошо известных структурных единиц языка они неожиданно
оказались перед совершенно новой областью научного интереса. Они заглянули за границы
отдельного предложения и увидели новый, яркий мир содержательных взаимосвязей и
структурных сплетений целого речевого произведения.