Санкт-петербург

потребительском
коммунизме. «Сисситии» (общие обеды) преду-
сматриваются только для высших классов. И если в «Государстве»
производительным классом оказываются не рабы (как в «Законах»),
то объясняется это, как правильно отметил в свое время К. Хиль-
денбранд, единственно тем, что правители не должны иметь личную
собственность, а вовсе не заботой Платона о том, чтобы человек не мог
стать чужой собственностью (
К. Hildenbrand.
Geschichte und System
der Rechts- und Staatsphilosophie. Bd I. Leipz., 1860, S. 137). «Комму-
низм» платоновской утопии — миф антиисторически мыслящего ис-
торика. Но миф этот, кроме того,
реакционное
измышление. Его ре-
акционная сущность состоит в утверждении, будто коммунизм — не
учение, отражающее современную и наиболее прогрессивную форму
развития общества, а учение древнее, как сама античность, и вдоба-
вок опровергнутое будто бы жизнью еще во время своего зарожде-
660

---

ния. Даже утверждение Эдуарда Целлера, который ошибочно пола-
гал, что в утопии Платона не видно
никакой
мысли и
никакой
заботы
о низшем классе работников, ближе к пониманию истинных тенден-
ций «Государства», чем измышления Пёльмана. И уже совсем недалек
от истины был Теодор Гомперц, указавший в своем известном труде
«Griechische Denker», что отношение платоновского класса работни-
ков к классу философов-правителей очень похоже на отношение рабов
к господам.
И действительно, тень античного рабства легла на все большое
полотно, на котором Платон изобразил устроение своего наилучшего
государства. В полисе Платона не только рабочие напоминают ра-
бов, но и члены двух высших классов не знают полной и истинной
свободы. Субъектом свободы и высшего совершенства оказывается у
Платона не отдельная личность и даже не класс, а только все обще-
ство, все государство
в целом.
Утопия Платона — не теория
индиви-
дуальной
свободы граждан, а теория
тотальной
свободы — свободы
государства в его совокупности, целостности, неделимости. По вер-
ному наблюдению Ф. Ю. Шталя, Платон «приносит в жертву своему
государству человека, его счастье, его свободу и даже его мораль-
ное совершенство
. . .
это государство существует ради самого себя,
ради своего внешнего великолепия; что касается гражданина, то его
назначение — только в том, чтобы способствовать красоте этого госу-
дарства в роли служебного члена» (
F. Ju. Stahl.
Die Philosophie des
Rechts. Bd I. Geschichte der Rechtsphilosophie. 5. Aufl. T¨
ubingen, 1879,
S. 17). И прав был Гегель, когда указывал, что в «Государстве» Пла-
тона «все стороны, в которых утверждает себя единичность как та-
ковая, растворяются во всеобщем, — все признаются лишь как всеоб-
щие люди» (
Гегель.
Соч., т. 10. Лекции по истории философии. Книга
вторая. М., 1932, стр. 217). Сам Платон говорит о том же самом на-
ияснейшим образом: «
. . .
закон ставит своей целью не благоденствие
одного какого-нибудь слоя населения, но благо всего государства в
целом. То убеждением, то силой обеспечивает он сплоченность всех
граждан
. . .
Выдающихся людей он включает в государство не для
того, чтобы предоставить им возможность уклоняться куда кто хо-
чет, но чтобы самому пользоваться ими для укрепления государства»
(«Государство», VII, 519е—520а).
16
Развивая вопрос о воспитании стражей-воинов и правителей-
философов, Платон рассматривает не только
положительные
прин-
ципы этого воспитания. Он внимательно рассматривает также меры,
необходимые для устранения возможных