Посвящаю моёй матери

Наве-шо прост любви закон:
Я смел и юн, а вы прекрасны.
Пусть я отдать не в силах вам
Миров и царств, мой друг бесценный,
По вас, клянусь, я не отдам
За все сокровища вселенной.
(Перевод 7¹, Гнедич)
Вторая песнь посвящена Албании п Греции. Обраще-
ние к Греции открывает и оно же замыкает песнь, пере-
ходя в прощальное лирическое излияние. Строфы поэмы
складываются в путевой дневник и, следуя за передвиже-
ниями героя, отражают смену его впечатлений.
Албания рисуется как страна суровых воинов, которые,
однако, ласково встречают чужеземцев и заботятся о них
от всего сердца, деля с ними пищу и вино.
В суровых добродетелях воспитан,
Албанец твердо свой закон блюдет.
Оп горд н храбр, от пули не бежит оп,
Без жалоб трудный выдержит поход.
Оп — как гранит его родных высот!
Храня к отчизне преданность сыповыо,
Своих друзей в беде не предает
И, движим честью, мщеньем иль любовыо,
Берется за кинжал, чтоб смыть обиду кровью.
(65)
Строфы, посвященные Албании, интересны тем, что
здесь впервые, быть может, проявляется та черта Байро-
на, которая теснее всего связывает его с романтической
эрой в литературе. Эта черта — обширность исторических
интересов, в частности интерес к народам и странам, да-
леким от его родины и культуры, сочувственное восприя-
тие нравов и психологии, отличных от собственных.
Добродетельные или благородные дикари нередко за-
нимали внимание мыслителей и литераторов эпохи Про-
свещения (традиция эта восходит еще к античной лите-
ратуре); но эти дикари были абстракцией, лишенной
исторической реальности; они выдвигались как пекая аб-
солютная норма нравственности. Такими они изображены
еще на рубеже веков в повестях Шатобриана. Байрон же
показывает не идеальных, нетронутых цивилизацией ди-
карей, а людей, которых история поставила в неблагоприят-
ные условия: он рисует их в конкретных обстоятельствах,
в той обстановке, в которой они действительно существу-
ют; воспроизводит их обычаи и даже их воинственные
пляски и песни. Мысль о духовных ценностях, принадле-
жащих «чужим» народам, желание проникнуть в суть их
мироощущения и сопоставить его со своим сближает Бай-
рона с Вальтером Скоттом. Свои описания он, как и Скотт,
снабжает подробными комментариями, свидетельствующи-
ми не только о стремлении к точности, но и о желании
разъяснить английским читателям особенности неизвестной
им жизни.
Внимание к полудиким племенам, любознательность —
и пренебрежение к тому, что входит в круг принятых пред-
ставлений, сообщают взглядам Байрона новизну и шпроту,
покорившие мыслящую публику.
Центральной, однако, является во второй песне тема
Греции. Она вызывает у Байрона бесчисленные ассоциа-
ции: исторические, литературные, мифологические. Увле-
чение юного Байрона античной древностью, ее поэзией
и ораторским искусством, а главное, героикой ее прошло-
го, величием афинской демократии, самый характер полу-
ченного поэтом классического образования побуждали его
с особенным волнением вглядываться в лицо Греции ны-
нешней. Чем шире тот ассоциативный круг, который свя-
зал для Байропа с прошлым страны, чем больше она во-
пли; в его внутренний мир, тем болезненнее он воспринима-
ет ее унижение перед турецкими завоевателями: