|
Обратим внимание на то, что многие из лучших ранних стихов
Байрона были опубликованы и включены в сборник позже п оста-
лись рецензенту неизвестиымн.
поэта не было еще твердо выработанной позиции, но не-
которых положений, обретенных в процессе работы над его
сатирой (не забудем, что работа эта продолжалась больше
года), он придерживался потом всю жизнь. He следует
поэтому вслед за англо-американскими историками пре-
увеличивать личный характер сатиры Байрона. Обвиняя
писателей последних лет в гражданской и нравственной
пезответственпости, он отправляется от одной из централь-
ных мыслей своей эстетики. Только сформулирована она
;дось в самом общем, традиционном виде.
В нынешний век, заявляет поэт, когда безраздельно ца-
IUiT торжествующий порок (royal vices of our age ...when
\ ice triumphant holds her sovereign sway), барды не пекут-
ся о возрождении страны, пе скорбят об увядшей славе
Альбиона, а, напротив, по мере сил способствуют его па-
дению. Свой долг Байрои видит в ретшпвой заботе о чести
родины и посрамлении позорящих ее дураков (Zeal for
her honour bade me here engage The host of idiots that in-
fest the age). Поэт молит Истину пробудить истинного бар-
да и его руками изгнать чуму разврата (Truth, rouse somr
nenuine bard, and guide his hand To drive this pestilence
Irom out the land).
Обличительный пафос этой и других деклараций ослаб-
лен тем, что автор имел самые отвлеченные представления
просветительном и исцеляющем иазпачеппи литературы.
Поэтому и обвинения его и призывы носят одинаково по-
верхностный характер. С одной стороны оказываются ги-
лнтский порок (gigantic vice), приюты позора и богатства
(retreats of infamy and ease), глупость, частый спутник
преступлений (Folly, frequent harbinger of crime), дни
.\надка (degenerate days), с другой — цивилизованный на-
род (polished nation), Истина (Truth), Добродетель (Vir-
tue), честь твоей страны (thy country’s honour), здравый
( мысл, утверждающий своп права (common sense assert
!■'•г rights again).
Байрон делает попытку разобраться в пронзведепиях
поэтов своих дней. Его суждения в подавляющем болылин-
I пе случаев оказываются отрицательными. Ему претят
|умаппые, метафизические стихи Кольриджа, и умиленное
чписание сельской жизни и детской психологии у Ворд-
г порта, и фантастические события поэм Саути, и любовпые
песнопения Мура, и мрачное злодейство героев Скотта, и
нелепости готического ромапа. Все это подвергается без-
жалостно остроумному осмеянию, без серьезного желания
вникнуть в сущность проблем, стоящих за удачно под-
меченными сатириком преувеличениями. Байрон одобряет
лишь тех, кто, как Джордж Крабб, служит Истине и Дол-
гу. Поэтом, для которого идея общественного блага тоже
стоит выше всего, хотел быть сам Байрон.
Единственный путь для подобного служения он видит
в создании поэзии простой, ясной, несущей свет знания и
разума. Такою была поэзия просветительского классициз-
ма и прежде всего любимца Байрона — Александра Попа.
Воспитание и образование поэта, весь круг его чтепия под-
готовили его к неприятию романтических крайностей моло-
дых «лекпстов»18, которые отвергли просветительскпй ра-
ционализм, стремясь к более сложным, косвенным путям
воздействия на читателей.
Байрон не знал тогда, какой сложной и двойственной
будет его собственная позиция, какие крайности она со-
вместит. Бесспорно одно: усилия, которые потребовались
для того, чтобы хотя бы поверхностно ознакомиться с ли-
тературой своего времени, ввели Байрона в новый для него
тогда круг вопросов. Oii презрительно отверг антикласси-
цистические новшества «лекистов», по они не прошли для
пего бесследно. Неслучайно оп с самого начала колебался
в литературных оценках, мепял их от издания к изданию,
брал многие из них назад, писал на полях книги покаян-
ные замечания, приказывал уничтожить весь тираж «Анг-
лийских бардов», долго не разрешал повых публикаций
своей сатиры, приносил устные и штсьменпые извинения
ее жертвам. Ho все это для того, чтобы потом с возросшей
и более обоснованной силой возобновить прежние обви-
нения! 19
Байрон обозвал Кольриджа ослом (точнее: лауреатом
вислоухого племепи), но немного позже признал досто-
инства его поэмы и драмы, а себя — его должником; Ворд-
сворта он аттестовал идиотом (почти без эвфемистических
перифраз), но испытал его влияние; оп нападал на Мура,
но восхищался его «Ирландскими мелодиями» и подражал
им; он обрушивался па Скотта, но, по собственному сооб-
щению, использовал для «Прощальной песни Чайльд-Га-
рольда» текст баллады Максуэлла, опубликованной в кни-
ге Скотта «Песни шотландской границы». Его же Мармион
(герой одноименной поэмы) обрел родных братьев в геро-
ях более поздних «восточных» поэм Байрона.
Таким образом, уроки романтизма не были для поэта
бесполезны, как бы он им пн сопротивлялся в стремлении
к искусству, которое было бы достойно просветительского
века и его высшего, с точки зрения Байрона, художествен-
ного завоевания — классицистической сатиры. Старательно
подражая Александру Попу и во многих отношениях — по
силе, остроте, актуальности политических намеков, по
большей гибкости и свободе языка — превосходя его, Бай-
рон, быть может незаметно для самого себя, отступает от
классицистического разграничения жанров. Еще Myp об-
ратил внимание на неуместные в высокой сатнре лири-
ческие пассажи: , '
Do'stlaringiz bilan baham: |
