Почему художественное произведение является мельчайшей «единицей» литературы и основным объектом научного изучения?

3)Что означает единство объективного и субъективного применительно к литературному произведению?
Объективность и субъективность в литературе рассматривается с двух сторон – со стороны автора и того, кто читает литературное произведение. Но что же представляет собой понятие объективного? Это то, что существует независимо от субъекта и то, что принято считать общепринятым и всеобщим.Поэтому когда имеют в виду объективность в контексте литературного произведения, то говорят о произведении как таковом, независимо от читателя, это – авторская позиция, его мысли и идеи, которые тоже не зависит от личности читателя. И по этой причине каждое литературное произведение обладает подобной объективностью.Теперь необходимо рассмотреть это с другой стороны – со стороны личности читателя. Это означает, что литература невозможна и без субъективного восприятия. Каждый читатель воспринимает художественное произведение субъективно, то есть проецирует поднятые в произведении темы и события на свой внутренний мир и на свое сознание.Его впечатление от прочитанного во многом зависит именно от его мировосприятия. Объективное и субъективное в литературе представляет собой с одной стороны – объективную информацию, которая изложена в произведении, с другой – субъективное восприятие этой информации самим читателем.И тогда становится очевидно, что объективное и субъективное в литературе не может существовать друг без друга – возможно лишь преобладание чего-то одного. А задача литературы, как школьного предмета, научиться находить баланс и компромисс между двумя этими гранями – объективного и субъективного.
Мысль о том, что каждый герой каким-то образом связан с личностью самого автора, кажется совершенно естественной. Это исходит из того, что писатель формирует литературный образ своего героя на примере своего личного опыта, используя свои внутренние исследования в плане психологии человека и общества.Поэтому фигуры «автора» и «героя» всегда тесно взаимосвязаны. Но не всегда герой определяется как отражение самого автора, само по себе это утверждение не может быть до конца верным. В образе зачастую присутствует художественный вымысел, и индивидуальный авторский взгляд на самого себя, поэтому автор не всегда отражает себя в собственных героях.
Зачастую герои – носители определенных личностных качеств и характеристик, которые помогают автору раскрыть главные проблемы своего времени и поднять актуальные темы для определенного общества. 
4)Каковы основные черти литературно-художественного образа?
В литературных произведениях есть общие признаки, связанные с эстетической природой искусства в целом. Воспринимать какое-либо явление эстетически значит воспринимать его как целостность, взаимопроникновение единичного, особенного и общего. Мысленное восхождение от индивидуальности объекта к его внутреннему, духовному смыслу составляет суть эстетического переживания.
Перед читателем художественного произведения открывается прежде всего особенное – образы, именно они суть основной язык искусства. (Оговорка – "прежде всего" – необходима, так как литературный текст может включать внехудожественные высказывания.) Но искусство потому и считается высшей формой эстетического сознания, что в индивидуальном (в этом персонаже, сюжете, пейзаже) ярко раскрывается общее (характер, конфликт, определенное настроение).
Слово "образ" используется в качестве термина в разных областях знания. В сущности, перед нами омонимы: в философии (в теории познания) под образом понимается любое отражение действительности (и понятийное, и чувственное); в психологии образ – синоним представления, т.е. мысленного созерцания предмета в его целостности (его "воображения"); в эстетике – воспроизведение целостности предмета в определенной системе знаков. Материальным носителем образности в художественной литературе является слово, речь.
Эстетическое шире художественного. Образы, образная информация окружают нас повседневно и повсеместно: мы встречаемся с ними в домашнем альбоме с любительскими фотографиями, в газетном документальном очерке, в публицистических и даже научных сочинениях. Но эти фактографические и / или иллюстративные образы "не изменяют индивидуальности явлений, показывая их такими, какими они были в действительности" ; во всяком случае, их ценность не в претворении жизненного материала, а в точности отражения.
Истоки теории образа – в античности (учение о мимесисе). Но развернутое обоснование понятия, близкое к современному, дано в немецкой классической эстетике. Гегель видел в искусстве чувственное (т.е. воспринимаемое чувствами) воплощение идеи: "От теоретического, научного изучения художественное осмысление отличается тем, что оно интересуется предметом в его единичном существовании и не стремится превратить его во всеобщую мысль и понятие". В то же время единичное, индивидуальное (т.е.неделимое) в искусстве способно ярко, осязаемо, зримо передать общее. Гегель уподобляет художественное произведение глазам как зеркалу души: "...Об искусстве можно утверждать, что оно выявляет дух и превращает любой образ во всех точках его видимой поверхности в глаз, образующий вместилище души [...] Оно превращает в глаз не только телесную форму, выражение лица, жесты и манеру держаться, но точно так же поступки и события, модуляции голоса, речи и звука на всем протяжении и всех условиях их проявления...". Художественный образ, по Гегелю, – результат "очищения" явления от всего случайного, затемняющего сущность, результат его "идеализации". Так, не только рафаэлевские мадонны, но все матери испытывают "благоговейную и смиренную" любовь к своему ребенку, "однако не всякая форма женского лица способна полностью выразить такую глубину души". Выделенные положения эстетики Гегеля оказались долговечнее своего методологического контекста, и они входят в трансформированном виде в современное искусствознание.
Остановимся на основных чертах художественного образа, имея в виду прежде всего персонажей (ими в литературе могут быть не только одушевленные, но и неодушевленные предметы: растения, вещи).

1. 
   Это заключенное в образе обобщение, или свойственное ему типическое значение (гр. typos – отпечаток, оттиск). Если в самой действительности единичное может затемнять общее, то художественные образы призваны быть яркими воплощениями общего, существенного в индивидуальном. Так, собственные имена литературных героев становятся нарицательными. "У истинного таланта каждое лицо – тип, и каждый тип, для читателя, есть знакомый незнакомец", – писал Белинский. В "Бедных людях" Достоевского Макар Девушкин, очевидно, выражая мысли самого автора, пишет о соседе–чиновнике под впечатлением только что прочитанной повести Пушкина "Станционный смотритель": "... да чего далеко ходить! – вот хоть бы и наш бедный чиновник, – ведь он, может быть, такой же Самсон Вырин, только у него другая фамилия, Горшков".
   

"Знакомым незнакомцем", типом персонаж становится в результате творческой типизации, т.е. отбора определенных сторон жизненных явлений и их подчеркивания, гиперболизации в художественном изображении. Именно для раскрытия тех или иных свойств, представляющихся писателю существенными, нужны домысел или вымысел, фантазия. Творческие истории многих произведений, сюжет которых основан на реальных событиях, а герои имеют прототипы ("Муму" Тургенева, "Гранатовый браслет" А.И.Куприна), позволяют проследить путь писателя от жизненного материала к художественному сюжету.
Типизация может приводить к нарушению жизнеподобия: к смелой гиперболе, гротеску, фантастике: роман "Шагреневая кожа" О.Бальзака, повесть "Нос" Гоголя, театр абсурда Э.Ионеско, в частности его комедия "Носорог". Есть виды образа, где скрытый, иносказательный смысл превалирует над прямым: таковы аллегория, символ. Если в аллегории(являющейся традиционным языком басни) дешифровка смысла не вызывает затруднений и условность изображения очевидна, то символ далеко не всегда сразу, при первом чтении, распознается читателем. К тому же символ тяготеет к многозначности гораздо сильнее, чем аллегория. Так, в стихотворении Пушкина "К морю" образ моря – это и конкретный пейзаж ("... Ты катишь волны голубые...","... Твои скалы, твои заливы, / И блеск, и тень, и говор волн..."), и воплощение идей свободы, вечного движения, могущества, образный аналог романтической концепции личности. Певец моря (как перифрастически назван Байрон) подобен ему: "Твой образ был на нем означен, / Он духом создан был твоим, / Как ты, могущ, глубок и мрачен, / Как ты, ничем неукротим".
Нарочитую условность стиля, элементы фантастики, символику, аллегорию, гротеск можно рассматривать как формы присутствия автора в произведении, способствующие обнаружению сущности явления. В "Истории одного города" Салтыкова–Щедрина, где гротеск – доминанта стиля, Тургенев нашел "реализм, трезвый и ясный среди самой необузданной игры воображения".
Право на вымысел, на отход от жизненных фактов дорого художнику: оно дает ему свободу самовыражения, мысленного пересоздания действительности:
Сотри случайные черты –
И ты увидишь: мир прекрасен.
(Блок. "Возмездие")
Стирать "случайные черты", усиливать неслучайные значит создавать другую, эстетическую реальность, и роль вымысла в творчестве трудно переоценить.
И все же не вымысел как таковой – критерий художественности. Об этом свидетельствуют, с одной стороны, жанры массовой (тривиальной) литературы: триллеры, фэнтэзи, "розовые" романы, уводящие читателя в несомненно придуманные, но удивительно однообразные и схематичные миры с клишированными героями и ситуациями. Гипербола, фантастика не спасают эти сочинения от низкого "эстетического рейтинга" в глазах знатоков. С другой стороны, литературу вымысла обогащает взаимодействие с литературой факта: мемуарами, дневниками, путевыми заметками. Нередко здесь писатели находят новые характеры, сюжетные ходы, обновляющие жанровую традицию. В конечном счете для читателя важен не путь читателя к художественному образу, но результат, т.е. созданный образ.

2. 
   Художественный образ экспрессивен, т.е. выражает идейно-эмоциональное отношение автора к предмету. По силе эмоционального воздействия изображение обычно превосходит рассуждение, даже патетические речи ораторов. Сопоставляя речи Цицерона о патриотизме с "Одиссеей", английский поэт XVI в. Ф.Сидни отдает предпочтение Гомеру: его главный герой, "наслаждаясь всеми земными благами у Калипсо, оплакивает свою разлуку с бесплодной и нищей Итакой".
   

Об идейно-эмоциональной оценке автором изображаемых характеров свидетельствует прочно укоренившаяся традиция деления героев на "положительных", "отрицательных", "противоречивых", или "раздвоенных" (при всех оговорках критиков относительно уязвимости схем). Важнейшими видами оценки выступают эстетические категории, в свете которых писатель (как и любой человек) воспринимает явления общественной жизни, людей: он может их героизировать или, напротив, обнажить комические противоречия (т.е. источник юмора, сатиры); подчеркнуть романтику или трагизм переживаний героев; быть сентиментальным или ироничным и т.д. Для многих произведений характерна эмоциональная полифония – например, для "Мизантропа" Мольера или "Горя от ума" А.С.Грибоедова, относимых к "высокой комедии".
В распоряжении писателя – весь арсенал литературных приемов, посредством которых он выражает (явно или завуалировано) свою оценку.

3. 
   Художественный образ самодостаточен, он является основной формой выражения содержания в искусстве. Это особенно очевидно на фоне образов в структуре научного труда, иллюстрирующих те или иные положения, а также фактографических образов публицистики, документальных жанров, где авторские рассуждения, часто весьма эмоциональные, образуют ряд, параллельный по отношению к рассматриваемым явлениям.
   

Самодостаточность художественного образа объясняет возможность различных его пониманий. Образ многозначен, его смысл не сводится к сентенциям, даже если они "сформулированы" автором, как это принято в некоторых дидактических жанрах ("мораль" в басне, заключительная реплика персонажа в комедиях классицизма). А.А.Потебня подчеркивал возможность выведения из басни, притчи различных нравоучений; в качестве примера он, в частности, указывал на различные толкования Пугачевым и Гриневым в "Капитанской дочке" Пушкина калмыцкой сказки об орле и вороне. В большинстве же жанров, в особенности начиная с эпохи романтизма, когда, по ироническим словам Пушкина, для читателей становится "порок любезен" ("Евгений Онегин", гл. 3, строфа XII), авторы уклоняются от разъяснений своих творений в самом художественном тексте.
Образность искусства создает объективные предпосылки для споров о характерах героев, об общем смысле произведения, для различных его интерпретаций, как близких к авторской концепции, так и полемичных по отношению к ней. Характерно нежелание многих писателей определять идею своего произведения, "переводить" ее на язык понятий. "Если же бы я хотел сказать словами все то, что я имел в виду выразить романом, – писал Л.Н.Толстой об "Анне Карениной" критику Н.Н.Страхову в апреле 1876 г., – то я должен бы был написать роман тот самый, который я написал, сначала".
Парадокс, однако, заключается в том, что некая экспликация общего смысла, "содержания", "идеи", заключенных в образах, есть неизбежное условие "диалога" с автором произведения, в который вступает каждый его читатель. "И что такое ум в искусстве? – размышлял И.А.Гончаров. – Это уменье создать образ. [... ] Одним умом в десяти томах не скажешь того, что сказано десятком лиц в каком-нибудь "Ревизоре"!".