Те слова, что мы не сказали друг другу

* * *
Взгляд
Джулии
обежал
сверху
донизу
колонну
Победы,
взметнувшуюся в небо Берлина. Энтони, присевший на цоколь, пожал
плечами.
— Трудно было рассчитывать на успех в первый же день, — со вздохом
сказал он. — Признай, что, если бы тот тип в кафе оказался Томасом, такое
совпадение выглядело бы более чем подозрительно.
— Я знаю… мне просто почудилось, что это он, вот и все.
— Может, потому, что тебе очень уж хотелось, чтобы это оказался он?
— Со спины у него была та же фигура, та же стрижка, та же манера
просматривать газету с конца.
— А почему хозяин состроил такую мину, когда ты спросила, помнит
ли он его? Ведь когда ты напомнила ему, как вам здесь было хорошо, он
держался вполне любезно.
— Не знаю, но все равно с его стороны было очень мило сказать, что я
совсем не изменилась; я ведь и представить себе не могла, что он меня
узнает.
— Ну кто бы мог тебя забыть, дочь моя?! Вместо благодарности
Джулия шутливо подтолкнула отца локтем в бок.
— Я уверен, что он нам солгал и прекрасно помнит твоего Томаса: едва
ты произнесла его имя, как этот тип сразу весь напрягся.
— Не смей называть Томаса моим. Я уже перестала понимать, что мы
здесь делаем, и вообще, к чему это все…
— Как это «к чему»? К тому, чтобы лишний раз напомнить мне о том,
как удачно я выбрал дату, умерев на прошлой неделе.
— Ну хватит! Если ты думаешь, что я брошу Адама, чтобы бегать в
поисках призрака, то ты глубоко заблуждаешься!
— Девочка моя, не хотелось бы тебя раздражать, но позволь заметить,
что единственный призрак в твоей жизни — это я. Ты слишком часто
напоминала мне об этом, так не отнимай же у меня эту привилегию в
нынешних обстоятельствах!
— Сейчас не время для шуток…

---

— Какие уж тут шутки — едва я открываю рот, как ты мне его
затыкаешь… Ладно, согласен, сейчас не время шутить и ты не в
настроении меня слушать, однако, судя по твоей реакции в том кафе —
когда тебе показалось, что ты нашла Томаса, — я бы не хотел оказаться на
месте Адама. И попробуй только сказать, что я заблуждаюсь!
— Ты заблуждаешься!
— Ну что ж, вот еще одна привычка, которой я останусь верен! —
возразил Энтони, скрестив руки на груди.
Джулия усмехнулась.
— Что я опять сделал не так?
— Ничего, ничего, — ответила Джулия.
— Ну прошу тебя, скажи!
— В тебе все-таки осталось что-то старомодное, я до сих пор этого не
замечала.
— Пожалуйста, не старайся меня уязвить! — воскликнул Энтони,
вставая с цоколя. — И пойдем-ка пообедаем, уже три часа, а у тебя с утра
маковой росинки во рту не было.
* * *
По дороге в офис Адам зашел в винный магазин. Хозяин предложил
ему калифорнийский ликер с превосходным содержанием танина и
чудесной «одеждой» — сочетанием цвета и прозрачности, разве только
чуточку крепковатый. Адам было соблазнился им, но он искал нечто более
изысканное, более соответствующее имиджу особы, для которой сей
подарок предназначался. Поняв, чего желает клиент, торговец скрылся в
заднем помещении и вскоре вынес оттуда бутылку старого бордо. Вино
такого года изготовления, разумеется, стоило во много раз дороже
обычных вин, но разве совершенство имеет цену?! И разве Джулия не
говорила ему, Адаму, что ее лучший друг не устоит перед искушением, и
если вино и впрямь прекрасно, Стенли тут же «отпускает тормоза»? Пары
бутылок будет вполне достаточно, чтобы он захмелел и, вольно или
невольно, раскололся, открыв ему, куда подевалась Джулия.
* * *
— Итак, вернемся на исходную позицию, — сказал Энтони, сидя на
террасе бутербродной. — Мы сунулись в профсоюз и выяснили, что он в
их списках не значится. Но ты твердо убеждена, что он все-таки стал
журналистом; хорошо, доверимся твоей интуиции, даже если все говорит
об обратном. Мы наведались туда, где он жил, и выяснили, что этот дом

---

снесен. Можно без всякого преувеличения сказать, что Томас порвал с
прошлым. До того решительно, что даже возникает вопрос: не сделано ли
это намеренно?
— Я поняла твою мысль. И какой же вывод ты делаешь? Хочешь
сказать, что Томас сжег все мосты между собой и тем временем, когда мы
были вместе? И тогда что мы здесь ищем и не лучше ли нам вернуться
домой — ты ведь это хочешь сказать? — гневно воскликнула Джулия,
отмахнувшись от капучино, принесенного официантом.
Однако Энтони дал ему знак поставить чашку на стол.
— Я знаю, что ты равнодушна к кофе, но здешнее капучино
великолепно.
— А я вот предпочитаю чай, и что ты на это скажешь?
— Ничего, просто мне хотелось бы, чтобы ты сделала над собой
усилие, я ведь прошу не так уж много.
Джулия отпила глоток, сопроводив его презрительной гримасой.
— Не трудись изображать отвращение; я понял, что оно тебе не
нравится, но, как я уже говорил, однажды ты вдруг перестанешь ощущать
горечь, которая мешает наслаждаться подлинным вкусом вещей. Кстати,
если ты полагаешь, что твой друг намеренно обрубил все концы, связанные
с вашим романом, то явно переоцениваешь себя. Вполне вероятно, что он
порвал со своим прошлым, а не с вашим общим. Мне кажется, ты плохо
понимала, насколько трудно ему было адаптироваться к миру, чьи устои в
корне противоречили тому, что он знал до встречи с тобой. Ибо это была
система, в которой каждый глоток свободы достигался ценой отречения от
ценностей его детства…
— Я гляжу, ты теперь взялся его защищать?
— Только глупцы никогда не меняют своего мнения. Аэропорт
находится в получасе езды отсюда; мы можем вернуться в отель, взять
вещи и успеть на последний рейс. И уже этой ночью ты будешь спать в
своей очаровательной нью-йоркской квартирке. Не хотелось бы
повторяться, но знай, что одни только дураки никогда не меняют своего
мнения, — тебе стоило бы поразмыслить над этим, пока не поздно. Так ты
хочешь лететь домой или предпочтешь продолжить поиски?
Джулия встала, выпила залпом, не поморщившись, свое капучино,
обтерла ладонью рот и грохнула чашку на стол.
— Ну-с, мистер Шерлок, можете ли вы предложить нам какой-нибудь
новый след?
Энтони бросил несколько монет на блюдечко и тоже встал.
— По-моему, ты как-то рассказывала мне об одном близком приятеле

---

Томаса, который постоянно проводил время вместе с вами?
— Кнапп? Это был его лучший друг, вот только не припомню, чтобы я
говорила о нем при тебе.
— Значит, моя память надежней твоей. А чем он тогда занимался, этот
Кнапп? Конечно, тоже журналистикой?
— Конечно.
— И тебе даже в голову не пришло назвать его имя сегодня утром, в тот
момент, когда нам показали списки профессиональных журналистов?
— Ох, я как-то упустила из виду…
— Ну вот, именно это я и говорил: ты глупеешь на глазах! Ладно,
пошли!
— Мы что, вернемся в профсоюз?
— Нет, ты совсем выжила из ума! — воскликнул Энтони, подняв глаза
к небу. — Мне почему-то кажется, что нас там совсем не ждут.
— Так куда же?
— Неужели человек моего возраста должен посвящать в чудеса
Интернета молодую женщину, которая проводит свою жизнь, уткнувшись
в экран компьютера?! Просто беда с тобой!.. Давай-ка поищем в
окрестностях интернет-кафе, только, очень прошу, заколи ты наконец свои
волосы — при таком ветре твоего лица вообще не видно!