Книжный вор

ржавый складной нож — 1 шт.
маленький фонарик — 1 шт.
молоток — 2 шт. (один средний, один маленький)
полотенце дня рук — 1 шт.
отвертка — 3 шт. (разных размеров)
лыжная маска — 1 шт.
чистые носки — 1 пара
плюшевый мишка — 1 шт.
Лизель увидела его в кухонное окно — целеустремленный шаг и решительное лицо, точно
как в тот день, когда он отправился искать отца. Ручку чемоданчика он сжимал со всей
возможной силой, а все его движения были деревянными от ярости.
Книжная воришка уронила полотенце и вместо него схватилась за единственную мысль.
Руди идет воровать.
Она помчалась за ним.
Даже ничего похожего на «привет» не прозвучало.
Руди продолжал шагать и говорил сквозь холодный воздух перед собой. Проходя мимо
многоквартирного дома Томми Мюллера, он сказал:
— Знаешь, Лизель, что я тут подумал. Ты никакой не вор. — И возразить он ей не дал. — Та
тетка сама тебя пускает. Господи, она даже выставила тебе печенье. По-моему, это не воровство.
Воровство — это что делают военные. Берут твоего отца, моего. — Он пнул камень, и тот
звякнул о чью-то калитку. Руди прибавил шагу. — Все эти богатые фашисты на Гранде-штрассе,
Гельб-штрассе, Хайде-штрассе.
Лизель думала только о том, как бы не отстать. Они уже миновали лавку фрау Диллер и
вовсю шагали по Мюнхен-штрассе.
— Руди…
— Ну и как оно все равно?
— Как что?
— Когда берешь там свои книги?
Тут Лизель решила дальше не идти. Если хочет услышать ответ, ему придется вернуться, и
Руди вернулся.
— Ну? — Но опять, не успела Лизель и рта открыть, Руди сам ответил на свой вопрос. —

---

Приятно, правда? Украсть то, что украли у тебя.
Стараясь задержать Руди, Лизель заставила себя сосредоточиться на его ящике.
— Что у тебя там?
Он нагнулся и открыл.
Все было объяснимо, кроме медведя.
* * *
Они зашагали дальше, и Руди на ходу пространно объяснял назначение набора
инструментов и что он будет делать с каждым. Молотки, например, предназначались для
разбивания стекол, а в полотенце нужно их заворачивать, чтобы приглушить звук.
— А мишка?
Мишка принадлежал Анне-Марии Штайнер и ростом был не больше книжки Лизель. Мех
на нем был клочковатый и вытертый. Уши и глаза ему пришивали много раз, но тем не менее
выглядел он вполне дружелюбно.
— Это, — ответил Руди, — мой гениальный ход. Это если войдут дети, пока я буду внутри.
Я дам им мишку, и они успокоятся.
— А что ты планируешь красть?
Руди пожал плечами:
— Деньги, еду, украшения. Все, что попадется в руки. — Выходило довольно просто.
Но еще через пятнадцать минут, разглядев внезапное молчание на лице Руди, Лизель
поняла, что ничего он красть не будет. Решимость испарилась, и хотя он еще созерцал
воображаемую славу своей воровской жизни, девочка видела, что он уже не верит в нее. Он
старался поверить, а это никогда не сулит ничего хорошего. Перед глазами Руди
разворачивались картины его преступного величия, но шаги замедлились, и, разглядывая дома,
Лизель внутри испытала чистое и грустное облегчение.
Они вышли на Гельб-штрассе.
Дома в целом были темные и огромные.
Руди снял ботинки и взял в левую руку. В правой у него был чемоданчик.
Между облаками бродила луна. Пара километров света.
— Чего я жду? — спросил Руди, но Лизель не ответила ему. Руди снова открыл рот, но без
слов. Он поставил чемоданчик и сел на него.
Носки у него намокли и застыли.
— Хорошо, что в чемодане запасная пара, — подсказала Лизель и заметила, что Руди
против воли разбирает смех.
Руди подвинулся и стал смотреть в другую сторону, и теперь Лизель тоже нашлось место
присесть.
Книжная воришка и ее лучший друг сидели посреди улицы спина к спине на обшарпанно-
красном чемоданчике с инструментами. Долго молчали, глядя в разные стороны. Когда они
поднялись и двинулись домой, Руди переодел носки, а старую пару бросил на дороге. Подарок
для Гельб-штрассе, так он решил.