|
Студенческая секция
классическая живопись кажется неискушенному зрителю «лучше», потому что она «более
эстетичная, визуально понятная и привычная» [5, с. 58]. Формально это действительно так,
потому что вещи зачастую отражены такими, какими человек может наблюдать их в жизни.
Но за любым классическим натюрмортом, пейзажем или портретом всегда прослеживается
определенный исторический, теоретический и смысловой пласт, при более подробном из-
учении которого расширяется и понимание визуальных кодов, заложенных в живописные
полотна. Размышления о том, что музейные полотна отражают «истинное» искусство, а все
современное — нечто фальшивое, в корне неверно. В современном искусстве содержатся
формулы общения человека с реальностью, и именно оно способно дать ответы на самые
актуальные вопросы наступившего столетия.
Стилистика постмодернизма определила развитие синтетических форм искусства,
а последующие десятилетия укрепили представления о картине, «вышедшей из рамы», как
наиболее современной и прогрессивной форме развития изобразительной тенденции. Без-
условно, мысль является определяющей в любой из выбранных форм, однако, непрерыв-
ные цитирования прошлого для создания нового настоящего, пришедшие из постмодерна,
переходят в плоскость синтеза искусств для составления уникального — это своего рода
калейдоскоп, «игра в бисер», где конечный результат непредсказуем и оттого каждый раз
оказывается по-настоящему новым.
Инсталляция Александра Сокурова, посвященная Рембрандту, является одним из яр-
ких примеров последнего времени, подтверждающих данный тезис. Это «радикальный спо-
соб» познавания искусства, где «не только сама картина, но и ее персонажи вышли из рамы,
приобрели трехмерность и новую динамичность в скульптуре, эскизе, в зеркальном отраже-
нии» [10]. Кинорежиссер, ступивший одновременно и в выставочную деятельность, и в ху-
дожественное пространство с применением скульптуры, живописи, визуальных и аудиаль-
ных искусств, предстает одновременно теоретиком и коллекционером в широком смысле.
Предметом исследования Сокурова стало погружение в мир картины «Возвращение блуд-
ного сына», ее расщепление на множество составных элементов, в ходе которого образует-
ся совершенно иное целое. Зацикленное аудиальное сопровождение, доносящееся с разных
сторон, перекликалось между собой — оно звучало ровно столь же отдельно, сколь и це-
лостно; звуки птиц не перебивали звуки военных действий, звуки оркестра не смешивались
со звуками грозы. Своеобразной симфонией звучали фонограммы отдаленных боев, шум
канонады, совмещенный с музыкой Российского рогового оркестра. Полотна, как физиче-
ские, так и перенесенные на плоскость экрана, оставленные вблизи живописного холста
свежие масляные краски и разбросанные листы бумаги с каплями чернил (или же — кро-
ви?), аккуратно дополняли происходящее. Все эти элементы, создавая эффект постепенного
погружения, «общались» между собой. Прием искажения пространства позволял взглянуть
на изобразительное, скульптурное и медиаискусство из другой реальности, недоступной че-
ловеческому глазу. Оно попадало в ловушку сразу нескольких преломлений — взгляда зри-
теля, кривого зеркала, экранов — и один только этот элемент ежесекундно рождал все новые
и новые смыслы, компилируя и трансформируя все окружающее в целостную органику, об-
рабатываемую рефлексией посетителей выставки. Над каждым экспонатом проводили ра-
боту разные художники — так, например, скульптуры отца и сына, а также скульптурную
копию сцены из картины выполнили Владимир Бродарский и Екатерина Пильникова, со-
временный эскиз «Возвращения блудного сына» выполнил Алексей Перепелкин, а музыка
петербургского кинокомпозитора Андрея Сигле создавала аудиальное оформление экспози-
ции [2]. Диалог двух создателей экспозиции — автора Сокурова и куратора Пиотровского —
превращается в диалог искусств и творцов, стихийно выстраиваясь в диалог восприятия,
что наиболее точно отражает сущность и характер современного пространства, времени,
художника и зрителя.
721
Do'stlaringiz bilan baham: |
