Международный научно-образовательный электронный журнал «образование и наука в XXI веке». Выпуск №25 (том 3)

---

900 
ФИО автора:
Атакулова Малика Умарали кизи
Магистрант 2 курса УзГУМЯ 
Литературоведение (русская литература) 
Название публикации:
«СОЦИАЛЬНЫЕ МОТИВЫ В ПОЭЗИИ Н. ОГАРЕВА» 
Аннотация 
В данной статье рассматриваются социальные мотивы в творчестве Н. 
Огарева. Статья состоит из аннотации, ключевых слов, введения, основной 
части, заключения и списка литературы по мере необходимости.
Ключевые слова: лирика, мотив, творческий анализ, критическое 
мышление, мир поэзии, творческий стиль. 
Abstract
This article discusses social motives in the work of N. Ogarev. The article 
consists of an abstract, keywords, introduction, main body, conclusion and 
bibliography as needed.
Key words: lyrics, motive, creative analysis, critical thinking, world of poetry, 
creative style. 
В отечественном литературоведении сложился устойчивый стереотип, 
согласно которому Огарев предстает как «великий русский мыслитель», 
«крестьянский профессиональный революционер», «самоотверженный борец 
против самодержавия» или же как «русский революционный поэт», «поэт 
демократ и патриот». В памяти читателей и критиков Огарев долго оставался 
как автор большого количества – около ста пятидесяти– статей, брошюр, 
листовок, революционных прокламаций, один из создателей вольной русской 
прессы за границей, талантливый публицист и литературный критик.
Большинство статей или книг, посвященных либо творческому пути, либо 
жизни Огарева, почти всегда начинаются примерно следующим образом: 

---

901 
Н.П. Огарев – революционер, поэт, публицист. В нашем понимании 
Огарев-революционер, общественный деятель, мыслитель, автор социально-
философских и эстетических трактатов явно заслонил Огарева поэта. Если же 
предметом изучения и становилось творчество Огарева, то в центре внимания 
оказывалось прежде всего идейно-тематическое содержание его произведений 
и очень редко – поэтика. Причем исследователи, как правило, 
значительное место в своих работах уделяют художественному своеобразию 
поэм, повестей в стихах или мемуарно-автобиографической прозы Огарева, 
нежели его лирике. Закономерным является первостепенный интерес 
исследователей к идейному развитию «неутомимого искателя истины», его 
политической деятельности, мировоззрению, в частности философским 
взглядам. 
Однако сам Огарев считал себя прежде всего поэтом, а поэзию – своим 
главным жизненным призванием. Еще в 1831 году Огарев писал другу А.И. 
Герцену: «Ей одной [поэзии – О.М.] предан я, она моя жизнь, моя наука, моя 
философия, моя политика. Еще ни к чему меня не привело рассуждение, но 
поэзия возвысила меня до великих истин…». Современная Огареву критика 
преимущественно акцентировала внимание читателей на эмоциональном тоне и 
на соответствующей этому тону интонационно-мелодической выразительности 
его лирики. Так, часть либерально настроенных критиков – В.П. Боткин, Ап. 
Григорьев, С.С. Дудышкин, А.В. Дружинин, П.В. Анненков и др. – сводила 
творчество Огарева к интимной, печально-меланхолической лирике, 
ограничиваясь общими, туманными определениями. Зачастую признавая в 
Огареве поэтический талант, критики рассматривали его поэзию вне связи с 
мировоззрением, эпохой, общими закономерностями литературного процесса. 
Отсюда – утвердившаяся и в дальнейшем все более укрепившаяся точка зрения 

---

902 
на Огарева как представителя «чистого искусства», поэта безысходной тоски и 
печали, певца интимных чувств, безнадежной грусти и разочарования, автора 
грустных и лирически-проникновенных стихотворений, печатавшихся в 
«Отечественных записках» и «Литературной газете». 
Но были и другие оценки лирики Огарева. Так, Н.Г. Чернышевский, 
рецензируя сборник стихотворений Огарева 1856 года, дал основополагающее 
для своего времени определение характера его поэтического творчества. 
Критик-демократ отмечал, что «Огарев имеет право занимать одну из самых 
блестящих и чистых страниц истории нашей литературы», потому что в его 
поэзии «нашел себе выражение важный момент в развитии нашего общества» и 
отразилось «лицо типическое», а именно «чувства и мысли целого поколения 
освободительного движения». «В лирической поэзии, – писал Чернышевский, – 
личностью автора затмеваются обыкновенно все другие личности, о которых 
говорит он. У Огарева напротив: когда он говорит о себе, вы видите, что из-за 
его личности выступают личности тех, которых любил или любит он…». 
В статье «Литературные мелочи прошлого года» Н.А. Добролюбов также 
относил Огарева к людям «высшего разбора», «людям будущего». «Эти люди, – 
утверждал критик, – почерпнули жизненный опыт в своей непрерывной борьбе 
и умели его переработать силою своей мысли; поэтому они всегда стояли в 
уровень с событиями…». Следует заметить, что если эстетствующая критика 
видела заслугу Огарева исключительно в лиризме и уделяла первостепенное 
внимание анализу интимно-камерных мотивов его поэтического творчества, то 
революционно-демократическая. 
Чернышевского и Н.А. Добролюбова рассматривала поэзию Огарева в 
целом как отражение конкретной исторической эпохи. В лиризме его 
произведений критики увидели отзвук настроений целого поколения 1830 – 
1840-х годов XIX века. 

---

903 
Очевидна односторонность, ограниченность подобных оценок, 
объясняющаяся, в частности, и тем, что критике была неизвестна бόльшая часть 
поэтического наследия Огарева: она могла судить лишь о незначительном 
количестве не собранных еще воедино его стихотворений, разбросанных по 
различным журналам за ряд лет. Так, С.А. Рейсер напоминает, что «1856 год – 
год эмиграции – был для Огарева годом гражданской смерти. Называть имя 
Огарева в подцензурной печати становится делом трудным и небезопасным, а 
вскоре и вовсе невозможным. Огарев оказался искусственно выключенным из 
хода развития русской поэзии, и нельзя сказать, чтобы цензура и власти в этом 
не преуспели».
Критика поэзии Огарева с эстетической точки зрения, начатая Боткиным, 
была подхвачена в начале XX столетия дореволюционным 
литературоведением. Так, Н.Н. Мендельсон, проведя грань между Огаревым 
общественным деятелем и Огаревым-художником, писал следующее: «хотя как 
человек и гражданин Огарев не будет забыт никогда, как поэт он уже во многих 
отношениях принадлежит истории». 
Еще более безапелляционную характеристику дает поэту Ю.И. 
Айхенвальд. Отказывая творчеству Огарева в общественно-художественном 
значении, он тенденциозно заявил о том, что Огарев «весь в прошлом»: «Среди 
живых и сам живой… он не может обойтись без умерших, без ушедших. Для 
него жизнь – привидение. Его душа являет собою … кладбище, и поэт склепа, 
Огарев при романтическом свете луны бродит вокруг этих нравственных 
могил, извлекает грустные аккорды со струн своей немного струнной арфы и 
вызывает уснувшие призраки, “родные тени мертвецов”». 
Подобные суждения о пафосе и эмоциональной тональности лирики 
Огарева нередки были и в работах советских литературоведов. Так, по 
представлениям С.А. Рейсера, первый сборник стихотворений Огарева 1856 
года пронизан мотивами «лирического созерцания с оттенком обреченности». 

---

904 
Чтобы убедиться в этом, по мнению исследователя, достаточно вспомнить 
названия некоторых стихотворений: «Хандра», «Fatum», «Много грусти!», 
«Разорванность» и др. 
В оценке личности и поэзии Огарева встречались крайности, прямо 
противоположные трактовки. Так, например, Н.Ф. Щербина отмечал, что «в 
характере музы Н. Огарева кипит жажда практической деятельности, и вся она 
устремлена к действительности… Звуки его поэзии вылетают из груди, 
исполненной избытком внутренней энергии». П.П. Перцов же, напротив, считал 
его «самым мрачным из русских поэтов» [17, 164]. Другой пример: С.А. 
Венгеров относил Огарева к разряду так называемых «второстепенных поэтов»: 
«отсутствие выдержки и усидчивости, беспредметная мечтательность, лень и 
привычка к жизни изо дня в день, без определенной цели, помешали творчеству 
Огарева развернуться в полном объеме. Тем не менее, небольшая книжка его 
стихотворений отводит ему очень видное место в ряду второстепенных поэтов 
наших». 
Г.Г. Елизаветина же полагает, что «выход сборников стихотворений
привлек к себе внимание и утвердил за Огаревым репутацию одного из 
крупных русских поэтов его времени». Такой разброс мнений о поэте, как 
правило, свидетельствует о том, что в литературоведении не сложилось 
сколько-нибудь целостного представления о его поэтическом творчестве, о том, 
какое место оно занимает в истории отечественной литературы.
Вероятно, одна из причин этого заключается в том, что имя Огарева 
всегда стоит на втором плане, уступая первый А.И. Герцену. Показательно в 
этом отношении суждение С.А. Иоффе, который полагает: «…талант Герцена 
настолько блестящ, обаяние его выдающейся личности настолько велико, что 
поневоле отнесешь на его счет и то, что по праву должно принадлежать его 
скромному, вечно пребывающему в тени другу». 

---

905 
По нашим наблюдениям, в литературоведении отсутствует и целостное 
представление о жанровой системе лирики Огарева. Это связано прежде всего с 
недостаточной изученностью ее отдельных жанровых форм. Неоднократно 
отмечалось, что стихотворные произведения Огарева с трудом поддаются 
жанровой классификации, представляют собой «безжанровые лирические 
произведения». Так, С.А. Рейсер обозначает все лирические произведения 
Огарева в нежанровым термином «стихотворение», аргументируя свою 
позицию весьма неубедительно, но в духе эпохи (если вспомнить, что его 
работы писались в 40 – 50-е годы XX века): в лирике Огарева, с точки зрения 
исследователя, настолько тесно переплелись личное и общественное начало, 
что трудно понять, где «звучат мотивы интимной лирики», а где дают о себе 
знать «публицистические тенденции» его творчества. 
Как и С.А. Рейсер, современный исследователь Г.С. Комарова также 
полагает, что «на протяжении всего творчества почти все произведения Огарева 
трудно квалифицировать определенной жанровой характеристикой», ибо для 
него характерно «в нежанровое мышление». Стихотворения Огарева «не имеют 
никакой традиционной ориентации на жанр», – утверждает исследовательница, 
обосновывая это следующим образом. Во-первых, с точки зрения Г.С. 
Комаровой, полная «свобода в выборе формы» была сознательной 
художественной позицией Огарева, связанной с его «напряженными поисками 
новых художественных возможностей» [14, 44].
Итак, проведя обзор критической и научной литературы, мы пришли к 
выводу о том, на сегодняшний день решен вопрос лишь о месте Огарева в 
истории освободительного движения и материалистической философии. 
Однако поэзия Н.П. Огарева представляет собой художественный феномен, не 
исследованный в полном объеме. В большей степени не освоенными являются 
вопросы, связанные с поэтикой, в том числе – поэтикой жанров. В целом, 
жанровая система лирики Огарева не была еще предметом специального 

---

906 
изучения. Хотя отдельные жанры (лирическая новелла и песня, например) 
время от времени становились объектом внимания исследователей. 
Библиографический список 
1.Айхенвальд, Ю.И. Огарев [Текст] / Ю.И. Айхенвальд // Айхенвальд 
Ю.И. Силуэты русских писателей : в 2 т. – М. : ТЕРРА книжный клуб : 
Республика, 1998. – Т. 1. – С. 147 – 150. 
2. Анненков, П.В. Записка о Н.П. Огареве [Текст] / П.В. Анненков // П.В. 
Анненков и его друзья. Литературные воспоминания и переписка 1835 – 1885 
годов. – СПб. : А.С. Суворин, 1892. – С. 117 – 119.
3.Большой энциклопедический словарь [Текст] / под ред. А.М. 
Прохорова. – М. : Большая Российская энциклопедия ; СПб. : Норинт, 1997. – 
1456 с. 4.Боткин, В.П. Н.П. Огарев [Текст] / В.П. Боткин // Современник. – 
1850. – № 1. – Отд. VI. – С. 42 – 74. 

---

907