Санкт-петербург

космологии,
изложенной в «Тимее» — позднем сочине-
нии Платона, и
диалектики,
изложенной в «Пармениде» и «Софи-
сте».
Название сочинения «Государство» (или «О государственном
строе») могло бы показаться слишком узким по отношению к его со-
держанию. Однако оно вполне понятно. Во-первых, в эпоху Платона
в греческой философии не было еще понятия и соответственно тер-
мина, выражающего позднейшее понятие
системы.
Да и композиция
диалога не отвечает форме системы: переход от вопроса к вопросу
обусловлен не столько строго логическим и систематическим постро-
ением и изложением содержания, сколько свободным движением мыс-
ли в ходе беседы.
Во-вторых, — и это значительно важнее — название диалога опре-
деляется чрезвычайно существенной чертой древнегреческого мыш-
ления и мировоззрения, свойственной не только одному Платону. Чер-
та эта составляет полную противоположность индивидуализму запад-
ноевропейского мышления нового времени. Состоит она в убеждении,
что свободный член общества неотделим от государственного целого,
которому он принадлежит, и что в зависимости от этой связи и по
ее образцу должны решаться все основные вопросы философии. От-
сюда характеризующие «Государство» поразительные соответствия.
Строению и членению сословий (классов) людей, составляющих го-
сударство (полис), соответствуют строение и членение человеческой
души. Через обе эти сферы проходит и обеим свойственна
тройствен-
ность
расчленения. Для свободной части общества это сословия (или
классы)
правителей
государства,
воинов,
или стражей, и
ремесленни-
ков.
Для души человека это ее «части»:
разумная, яростная,
или аф-
фективная, и
вожделеющая.
Имеется также некоторое соответствие,
правда неполное, между строением этих сфер и строением большого
629

---

мира, или
космоса
в целом. И здесь намечается некая тройственность
членения:
высший мир
умопостигаемых
идей
— причин, или «перво-
образов», всех вещей, венчающийся запредельной, неизреченной, пре-
бывающей на грани постижения идеей блага;
душа мира,
объемлю-
щая мир чувственных вещей;
телесный мир
чувственно воспринима-
емых
вещей.
Особенно важна устанавливаемая Платоном в «Государстве» ана-
логия между строением образцового общества, воображаемого фи-
лософом, и строением человеческой души. Здесь указанные соответ-
ствия определяют особенности и своеобразие учения Платона как уче-
ния объективного идеализма не только в
теории бытия
(
онтологии)
и
теории познания
(
гносеологии),
но и в
теории общества
(
социо-
логии).
Чрезвычайная насыщенность трактата о государстве философ-
ским содержанием, его философская многогранность стоят в тесной
связи с тем, что учредителями, устроителями и правителями совер-
шенного государства должны быть, по убеждению Платона, филосо-
фы, и только они.
2
Но почему? По разъяснению Платона, философы — это «люди,
способные постичь то, что вечно тождественно самому себе» (VI
484b). Напротив, тот, кто по своей неспособности блуждает посреди
множества разнообразных вещей, тот уже не философ (там же). Та-
кие люди «не способны, подобно художникам, усматривать высшую
истину и, не теряя ее из виду, постоянно воспроизводить ее со все-
возможной тщательностью» (VI 484с—d). Поэтому им невозможно,
«когда это требуется, устанавливать здесь новые законы о красоте,
справедливости и благе или уберечь уже существующие» (VI 484d).
Напротив, философов отличает от всех прочих людей страстное
влечение к знанию, «приоткрывающему им вечно сущее и неизме-
няемое возникновением и уничтожением бытие» (V 485b). К этому
бытию философы стремятся «в целом, не упуская из виду, насколько
это от них зависит, ни одной его части, ни малой ни большой, ни ме-
нее ни более ценной» (там же). Кроме указанных свойств философов
отличают «правдивость, решительное неприятие какой бы то ни было
лжи, ненависть к ней и любовь к истине» (VI, 485с).
Коренная способность философской натуры — это способность к
созерцанию, охватывающему все целиком время и всякое бытие. Спо-
собностью этой определяются и нравственные черты подлинного фи-
лософа: такой человек «и смерть не будет считать чем-то ужасным»
(VI 486b), он никоим образом не может «стать неуживчивым и неспра-
ведливым» (там же). Он в высокой мере способен к учению, обладает
хорошей памятью, а соразмерность и тонкость прирожденного ду-
ховного склада делает его «восприимчивым к идее всего сущего» (VI
630

---

486d). Философ не останавливается на множестве отдельных явлений,
которые лишь кажутся существующими, но непрерывно идет далее,
и его страсть «не утихает до тех пор, пока он не коснется самого су-
щества каждой вещи» (VI 490b). Касается же он этой сущности тем
началом своей души, которое родственно самим этим вещам (там же).
Сблизившись посредством этого начала и соединившись с подлинным
бытием, породив разум и истину, «он будет и познавать, и поистине
жить, и питаться» (VI 490b).
Если природные задатки и свойства философа получат должное
воспитание, они, развиваясь, непременно достигнут «всяческой добро-
детели» (VI 492а). Но если они посеяны и посажены не на надлежащей
почве, выйдет как раз наоборот. Ошибочно полагать, будто крупные
преступления и крайняя испорченность «бывают следствием посред-
ственности» (VI 491е): они — результат «пылкой натуры, испорченной
воспитанием» (там же). Именно наиболее одаренные души «при пло-
хом воспитании становятся особенно плохими» (там же).
Но тот, кто избежал опасностей дурного воспитания и прибли-
зился к природе истинного философа, обычно не находит себе при-
знания при извращенном государственном устройстве. «Толпе не при-
суще быть философом» (VI 494а). Невозможно, чтобы толпа «допус-
кала и признавала существование красоты самой по себе, а не многих
красивых вещей или самой сущности каждой вещи, а не множества
отдельных вещей» (VI 493е—494а). Не удивительно поэтому, что все
те, кто занимается философией, неизбежно будут вызывать порица-
ние как толпы, так и отдельных лиц, которые, «общаясь с чернью,
стремятся ей угодить» (VI 494а).
И все же в качестве наилучших и «самых тщательных» стражей
в образцовом государстве следует ставить именно философов. До-
стойным этого назначения может оказаться лишь небольшое число
граждан. Это те, у кого
все
качества, необходимые для лучшего стра-
жа и правителя, имеются вместе. Здесь для определения пригодности
человека к тому, чем ему предстоит заниматься, необходимы самые
высокие, самые строгие критерии, так как ничто «несовершенное не
может служить мерой чего бы то ни было» (VI 504с); безразличное
отношение к проверяемому и испытуемому менее всего допустимо в
этом случае.
3
Самое важное знание при решении вопроса о правителях и стра-
жах государства — это знание