Собачье сердце

9 января. Лексикон обогащается каждые пять минут (в среднем)
новым словом, с сегодняшнего утра, и фразами. Похоже, что они,
замёрзшие в сознании, оттаивают и выходят. Вышедшее слово остаётся в
употреблении. Со вчерашнего вечера фонографом отмечены: «не
толкайся», «подлец», «слезай с подножки», «я тебе покажу», «признание
америки», «примус».
10 января. Произошло одевание. Нижнюю сорочку позволил надеть на
себя охотно, даже весело смеясь. От кальсон отказался, выразив протест
хриплыми криками: «В очередь, сукины дети, в очередь!» Был одет. Носки
ему велики.
(В тетради какие-то схематические рисунки, по всем признакам
изображающие превращение собачьей ноги в человеческую).
Удлиняется задняя половина скелета стопы (plаnта). Вытягивание
пальцев. Когти.

---

Повторное систематическое обучение посещения уборной. Прислуга
совершенно подавлена.
Но следует отметить понятливость существа. Дело вполне идёт на лад.
11 января. Совершенно примирился со штанами. Произнёс длинную
весёлую фразу: «Дай папиросочку, – у тебя брюки в полосочку».
Шерсть на голове – слабая, шелковистая. Легко спутать с волосами. Но
подпалины остались на темени. Сегодня облез последний пух с ушей.
Колоссальный аппетит. С увлечением ест селёдку.
В 5 часов дня событие: впервые слова, произнесённые существом, не
были оторваны от окружающих явлений, а явились реакцией на них.
Именно: когда профессор приказал ему: «Не бросай объедки на пол» –
неожиданно ответил: «Отлезь, гнида».
Филипп Филиппович был поражён, потом оправился и сказал:
– Если ты ещё раз позволишь себе обругать меня или доктора, тебе
влетит.
Я фотографировал в это мгновение Шарика. Ручаюсь, что он понял
слова профессора. Угрюмая тень легла на его лицо. Поглядел исподлобья
довольно раздражённо, но стих.
Ура, он понимает!