Им. М ирзо улугбека

Рекомендуемая литература.
1. Каримов И.А. Без исторической памяти нет будущего. В 
кн.: Каримов И.А. Своё будущее мы строим своими руками. -
Ташкент, Узбекистан, 1999. Т. 7. — с. 128—152.
2. Мирзиёев Ш.М. Буюк келажагимизни мард ва олижаноб 
халкимиз билан бирга курамиз. Т.: Узбекистон, 2017.
3. Марк Блок. Апология истории или ремесло историка. М., 
1996. С. 6.
4. История Узбекистана. Учебник для ВУЗов. Ташкент: 
«Fanvatexnologiya»-2011.
5. Ишанходжаева З.Р. Репрессивная политика советской 
власти и культура Узбекистана: трагедия выживания (1925— 
1953 гг.). — Т. «Tafakkur», 2011.
6. Conquest Robert. The great terror. Oxford University Press, 
USA. 2007. Paje 608. 40-th Anniversary edition. ISBN-13: 978- 
0195316995, ISBN-10:0195316991.
7. Узбекистоннинг Янги тарихи. Т. 2. Узбекистон Совет 
мустамлакачилиги даврида. — Т., «Шарк;», 2000.
165

---

ТЕМА 7. СИСТЕМА ОБРАЗОВАНИЯ В УЗБЕКИСТАНЕ 
В 2 0 -3 0 -Е ГГ. XX ВЕКА. НАУКА И НАЦИОНАЛЬНАЯ 
ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ 
План лекции:
1. 
«Социалистическая модернизация» образовательной 
сферы.
2. Преследование учёных и преподавателей.
3. Влияние идеологических процессов на науку в 20—30-х 
гг. XX в.
1. «Социалистическая модернизация» 
образовательной сферы
История свидетельствует, что в рассматриваемый период 
в развитии среднего специального и высшего образования 
в Узбекистане имели место известные нам достижения. 
Как уже отмечалось, широко развернувшаяся в 20—30-х гг. 
реконструкциянародногохозяйства, потребности становления 
и развития социалистической экономики и культуры, задачи 
масштабного переустройства общества объективно выдвинули 
на передний план проблему повышения общей грамотности 
населения, подготовки квалифицированных специалистов. 
В соответствии с этим предпринимались энергичные усилия 
по массовой ликвидации неграмотности, развертыванию 
сети школ, средних и высших учебных заведений.
Вместе 
с 
тем 
«социалистическая 
модернизация» 
образовательной 
сферы 
сопровождалась 
глубокими 
деформациями. Здесь, как и по другим направлениям 
советского культурного строительства, отчётливо проявлялись 
идеологические императивы, активно использовались открытые 
и 
завуалированные 
методы 
государственного 
насилия, 
политического террора. Причём, на характер их проявлений 
определяющее воздействие оказывали два фактора.
Первый был связан с самой философией ленинской 
«культурной революции», определяющей силовое переустройство 
духовной сферы на социалистических началах. Советская
166

---

образовательная система взращивалась в послеоктябрьских 
реалиях на почве идейно-теоретических позиций классовой 
борьбы, 
повсеместного 
насаждения 
коммунистического 
мировоззрения. 
Осуществляя 
образовательную 
политику 
и 
рамках 
социалистического 
наступления, 
партийно- 
иолитическая 
элита 
советского 
государства 
твёрдо 
руководствовалась указаниями Ленина, который подчёркивал, 
что «школа должна стать орудием диктатуры пролетариата, т.е. 
не только проводником принципов коммунизма вообще, но и 
проводником идейного, организационного, воспитывающего 
влияния 
пролетариата 
(читай 
компартия 
— авт.) 
на 
полупролетарские и непролетарские слои трудящихся масс, в 
интересах полного подавления сопротивления эксплуататоров 
и осуществления коммунистического строя».
Второй фактор обусловливался стратегией и логикой 
тоталитарной эволюции советского государства, политикой 
«великого перелома», со свойственными ей крайними формами 
радикализма и экстремизма, нагнетанием политической 
истерии и атмосферы «классовых боёв».
В этой связи уместно заметить, что с приходом большевиков 
к власти советский политический режим изначально 
получил тоталитарный вектор развития. Экономические 
предпосылки такого варианта создавались национализацией 
средств * производства, 
политические 
— уничтожением 
оппозиции и инакомыслия. В условиях нэповского курса 
наблюдалось определенное ослабление тоталитарных начал. 
Политический режим того времени можно характеризовать 
как авторитарный, который, в отличие от тоталитарного, 
создает частичные возможности для выражения социальных 
интересов, а отношения государства и личности, хотя и 
построены больше на принуждении, чем убеждении, но 
без применения средств вооруженного насилия и массовых 
репрессий.
С развёртыванием же сталинской революции «сверху», 
утверждением плановой экономики в ходе индустриализации 
и коллективизации, а также единомыслия и единогласия
167

---

завершается становление тоталитарного режима (конец 20-х -
начало 30-х гг. XX в.), уничтожение экономической свободы 
индивида, без которой нет ни политических прав и свобод, ни 
личных прав граждан.
Контроль ментальности, содержания индивидуального 
и массового сознания — самая важная отличительная черта 
советского строя, которая обернулась интеллектуальной и 
творческой несвободой, информационным вакуумом. Именно 
для утверждения тоталитарного контроля над ментальностью 
уничтожалась оппозиция и инакомыслие (20-е гг. XX в.), а 
затем в ходе массового произвольного террора утверждалось 
единомыслие 
и 
единогласие, 
которое 
сопровождалось 
формированием «нового типа общественного сознания», 
путём проведения активной пропагандистской работы в 
периодической печати.
Именно произвольность репрессий является пугающим 
фактором, так как никто не застрахован от произвола. Но в 
страхе долго жить нельзя, страх меняет биохимию организма. 
И человек, спасаясь от страха, начинает приспосабливаться 
к требованиям режима в мыслях и делах, иными словами, 
сливаться, идентифицироваться с существующей системой. 
Таким образом, основное назначение репрессий — обеспечить 
идентификацию, слияние индивида с системой.
Идентификация обеспечивает успех веры в тоталитарный 
режим, в условиях СССР — веры в социализм. В данном случае 
вера выступала в качестве оборотной стороны страха, спасения 
от него, давала так называемые гарантии.
Лишённый гражданских прав человек мог получить их 
только через обращение к структурам партии и личности 
вождя, т.к. наиболее характерными чертами тоталитарных 
режимов является не только жёсткий контроль за всеми 
сферами жизнедеятельности человека со стороны партии и 
государства, но и опора в массах, достигаемая как с помощью 
идеологического манипулирования и массового террора, так и 
благодаря тому, что эти режимы на каком-то отрезке времени 
могут быстро решать и некоторые общенациональные задачи.
168

---

Крайне важной функцией развязанных в сталинское время 
¡репрессий стало дробление, атомизация общества, разрыв 
нсех связей: а) семейных (сына принуждали отказываться от 
отца, жену от мужа, родственники боялись приютить детей 
репрессированных и т.д.); б) профессиональных (действовал 
принцип «больше трёх — не собираться»); в) национальных 
(этносы перемешивались в котле репрессий) и др.
Стремясь 
установить 
всеохватный 
контроль 
над 
индивидом и обществом, сталинская администрация уже в 
середине 20-х гг. объявила «пролетарский поход» в духовную 
сферу, ориентированный на нейтрализацию всех форм 
некоммунистического сознания, уничтожение «классовых 
врагов», в том числе и в системе образования. Применительно к 
Узбекистану одна из главных задач в этом отношении виделась 
в классовом пресечении «борьбы байства и духовенства» за 
школу, обеспечение полной коммунизации образовательного 
комплекса.
В соответствии с решением этой задачи, сразу же вслед за 
образованием Узбекской ССР, союзное руководство нацелило 
правительство республики, с одной стороны, на расширение и 
укрепление советской «единой трудовой школы», с другой — на 
ликвидацию традиционных мактабов.
Во второй половине 20-х гг. попала под удар получившая с 
переходом к НЭПу возможность возрождения мусульманской 
системы образования. Так, состоявшийся в марте 1927 г. II 
съезд Советов Узбекистана в русле идеологических установок 
ЦК ВКП (б) поставил конкретную цель: «В ближайшие сроки 
закрыть конфессиональные школы, не давать им возможности 
существовать, ибо они являются вредными, ...портят наших 
детей».
Данный идеологический императив, безусловно, носил 
репрессивный характер, и его практическая реализация 
предполагала активное использование методов политического 
насилия.
Партийно-советское 
руководство 
чрезвычайно 
трево­
жило, что к моменту провозглашения Узбекской ССР
169

---

конфессиональная школа количественно превосходила сеть 
советских школьных заведений. Так, подавляющее число 
мусульманских старометодных мактабов и медресе приходилось 
на западные области Узбекистана, ранее входившие в Бухарскую 
и Хорезмскую советские республики. В 1925—1926 учебном 
году таких школ насчитывалось 1329. В восточных областях, 
составлявших часть территории бывшей Туркестанской 
АССР, действовало 250 конфессиональных школ. Между тем 
число советских школьных учебных заведений в республике 
составляло только 908. При этом местное население, отдавая 
предпочтение традиционному мусульманскому образованию, 
материально 
поддерживало 
старометодные 
мактабы, 
содействовало их открытию, особенно на селе. Например, 
в 1925—1926 учебном году дехканами на свои средства было 
построено 26, а на следующий год - 39 конфессиональных 
школ.
Направляя политику атаки на традиционный жизненный 
уклад 
местного 
населения, 
сталинская 
администрация 
потребовала от Наркомпроса УзССР интенсивного проведения 
в жизнь ленинского декрета об отделении церкви от государства 
и школы от церкви, обеспечения в системе образования 
монополии советской модели обучения и воспитания. В 
контексте реализации данной задачи вновь обрушились 
гонения на религиозные учреждения, активизировались акции 
огосударствления вакфов.
С конца 1925 г. для вакфов, мусульманских мактабов, 
медресе Узбекистана и всей Центральной Азии начался самый 
трудный период в их многовековой истории. ЦИК Советов 
УзССР 14 декабря 1925 г. принял специальное постановление 
о вакфах, которым изменялся порядок их эксплуатации и 
использования полученных от них доходов. При этом вакфная 
собственность 
религиозных 
культурно-просветительных 
учреждений объявлялась собственностью государства. Эти 
меры в сочетании с принудительно-конфискационными 
акциями властных органов серьёзно подорвали материальную 
базу мусульманских мактабов и медресе.
170

---

Одновременно велась работа по уничтожению старометодного 
образования. В 1926 г. было принято правительственное 
решение о ликвидации в течение двух лет всех старометодных 
школ или переходе их на унифицированную советскую 
учебную программу. Учителя конфессиональных мактабов 
могли пройти курсы переподготовки. Причём средства на эти 
цели должны были выделять вакфы. Тем не менее, несмотря 
на ужесточение правительственного курса, старометодная 
школа сохраняла ещё довольно сильные позиции. В 1926—1927 
учебном году насчитывалось 1305 старометодных мактабов с 
контингентом 9609 учащихся, 457 карыхона, где обучались 1484 
ученика. Чтобы реально ослабить конфессиональную школу, в 
том же году директивными органами было предложено закрыть 
«старые мактабы» во всех сельских районах, где имелись единые 
«трудовые школы», и без санкций Окружного отдела народного 
образования не открывать новых. Однако часть мактабов всё 
же не была ликвидирована и действовала подпольно.
В начале 1927 г. ЦК Компартии Узбекистана, по указанию 
Центра, объявил решительное наступление на всех фронтах 
идеологической борьбы «нового со старым» и, прежде всего, 
против религиозного сознания. Основываясь на партийно­
идеологических 
установках, 
правительство 
республики 
упразднило в августе 1927 г. Главное вакфное управление и 
его местные органы, а все вакфное имущество было передано 
в ведение Наркомпроса Узбекистана. А уже в сентябре 1927 г. 
все виды вакфов — культурно-просветительные, религиозные 
были объявлены собственностью местных Советов. Правда, 
ЦИК и Совнарком республики, лишив мактабы, медресе и 
мечети земли, торгово-ремесленных заведений и помещений, 
сделали исключение для мечетей, разрешив местным Советам в 
«установленном порядке», по ходатайству религиозных общин, 
передавать здания мечетей «для нужд религиозного культа», 
но параллельно усилилась антирелигиозная пропаганда. Было 
специально организовано общество «Курашган худосизлар» 
(«Воинствующие безбожники»), призванное содействовать 
повсеместному утверждению атеистического сознания.
171

---

в ноябре 1928 г. III сессия ЦИК Советов Узбекистана 
в соответствии с «генеральной линией» партии приняла 
постановление об окончательной ликвидации конфессиональной 
школы.
Это 
постановление 
явилось 
завершающим 
актом 
последовательной ликвидации конфессиональной модели 
школьного 
образования 
в 
послеоктябрьский 
период: 
все сохранившиеся ещё мусульманские мактабы были 
закрыты, а количество медресе — резко сокращено. Тем 
самым методом административно-силового принуждения 
оказалось закреплено монопольное положение советской 
модели образования, занимающей приоритетное место в 
государственном 
механизме 
отформовки 
марксистского 
мировоззрения и коммунистического воспитания молодых 
поколений. Уже в 1929 г. количество советских школ достигло 
2238, где обучались 157 тыс. человек.
Завуалированную 
направленность 
скрытого 
идейно­
политического насилия носили акции по введению в 
Узбекистане, как и в других национальных республиках 
«советского Востока», латинского алфавита вместо арабского, 
а затем кириллицы. Эти акции ускорили развитие советской 
модели образования, всего духовного производства.
Надо сказать, что в принципе объективная потребность 
в «латинизации» узбекской письменности назрела, о чем 
свидетельствует современная реформа узбекского алфавита.
Дискуссии о целесообразности перевода арабской графики, 
применяемой в зоне проживания мусульманских народов, на 
латинскую развернулась ещё в начале XX века. Дело в том, что 
арабский алфавит был внедрён в ходе арабского завоевания. 
Арабский алфавит был заимствован в большинстве случаев 
механически. Он оказался сложным и не соответствовал 
фонетике национальных языков. Например, система арабских 
букв слабо передавала систему звуков узбекского языка.
Попытки приспособить арабский алфавит с помощью 
добавочных значков к передаче звуков узбекского языка 
чрезвычайно 
затрудняло 
книгопечатание. 
Средствами
172

---

арабского алфавита плохо выражались также оттенки 
узбекского языка, что затрудняло обучение в школе, 
тормозило процессы просвещения широких народных масс. 
Аналогичная ситуация наблюдалась и среди других народов 
мусульманского вероисповедания. Вследствие этого ряд 
стран, к примеру Турция, добровольно перешли на латинский 
алфавит. Однако, в условиях «советского Узбекистана» 
реформа алфавита приняла явно неадекватные общественным 
потребностям 
формы. 
Она 
осуществлялась 
поспешно, 
волюнтаристски - приказными методами, без должного учёта 
интересов местного населения, что нанесло серьёзный урон 
духовной жизни узбекского народа, усугубив разрыв с его 
историческим прошлым.
Документальные источники свидетельствуют, что политика 
ускоренной латинизации определялась рядом факторов. Во- 
первых, она рассматривалась союзным руководством в качестве 
одной из предпосылок подготовки грядущей «мировой 
социалистической 
революции». 
Разрабатывались 
даже 
проекты перевода на латиницу русского языка, чтобы легче 
было установить диктатуру пролетариата в латинизированном 
Западе. Но в большей мере она была нацелена на отторжение 
мусульманских народов от исламской религии, утверждение 
коммунистического атеизма. Доказательством тому служат 
факты развернувшихся гонений за хранение книг на арабском 
языке или изданных на основе арабской графики.
Установка Центра на проведение реформы алфавита была 
принята ещё в начале 20-х гг. XX в. В целях её обеспечения 
в 1922 г. при Наркомате по делам национальностей была 
создана специальная комиссия по реформе письменности 
народов «советского Востока». В национальных республиках 
развернулась соответствующая идеологическая работа. Союзное 
руководство, пытаясь использовать назревшую потребность в 
реформе алфавита в своих политических целях, настойчиво 
внедряла мысль о своей неустанной заботе о национальном 
развитии бывших колониальных народов. И немало людей 
искренне верили в эти декларации.
173

---

Руководство 
СССР 
уделяло 
пристальное 
внимание 
внедрению латинизированной письменности в Узбекистане. 
В официальных документах тех лет подчеркивалось: «Как 
осуществление 
индустриализации 
страны 
невозможно 
без развития и усовершенствования техники, так и дело 
культурного строительства в Узбекистане требует для 
достижения максимального эффекта перевода письменности 
на новый усовершенствованный узбекский алфавит. Начиная с
1925 г. в Узбекистане по рекомендации центральных властных 
органов стали создаваться общества друзей нового алфавита. 
В 1926 г. на IV сессии Ц И К Советов УзССР был образован 
Центральный комитет по новому узбекскому алфавиту, 
председателем которого утвердили Юлдаша Ахунбабаева. 
Через некоторое время были созданы окружные отделы.
Разработанный Центральным комитетом план обязывал 
всех преподавателей городских и кишлачных опорных 
школ первой и второй ступени, а также профтехнических 
заведений и совпартшкол изучить новый узбекский алфавит «в 
течение первого триместра 1927—1928 учебного года в объёме, 
необходимом для преподавания». 
Затем 
предполагалось 
охватить учёбой основную массу учителей республики.
Согласно директивным установкам, намечалось ввести 
изучение нового алфавита в системе образования со второго 
триместра 1927—1928 учебного года. При этом рекомендовалось 
вести занятия по узбекскому языку и частично по другим 
предметам на новом алфавите. Однако учебников, основанных 
на новой письменной графике, не хватало, поэтому практические 
занятия шли параллельно на двух алфавитах.
С начала 1928—1929 учебного года в общеобразовательных 
школах и средних учебных заведениях были введены 
отдельные 
часы 
для 
овладения 
латинизированной 
письменной графикой. Учащиеся учились читать и писать на 
новом алфавите. Одновременно в том же году было введено 
обязательное изучение алфавита с первого класса в городских 
школах I ступени, в сельской местности эта акция стала 
предприниматься с 1929-1930 учебного года. К этому времени
174

---