Министерство высшего и среднего специального образования руспублики узбекистан

Панарабизм
Арабский национализм переживает кризис. Последний пик активности панарабистов относится ко второй половине 1950-х-1960-х гг. В то время арабская общественность с энтузиазмом воспринимала панарабистские лозунги. Это была реакция на неоколониализм, появление Государства Израиль, разгром арабских стран в войне 1948 г., ее питали горечь поражения и жажда реванша. Успехи национально-демокра­тических революций в Азии, провал англо-франко-израильской агрессии против Египта в 1956 г. и образование ОАР в составе Египта и Сирии, казались, открывали перспективы реализации панарабской модели.
С конца 1960-х гг., после поражения арабов в «шестидневной войне» с Израилем, после смерти признанного вождя панарабистского движения Г.А. Насера, после заключения сепаратного мира между Египтом и Израилем в 1979 г. влияние арабского национализма как политической концепции общеарабского действия и идеологического оружия вновь упало. Усилились регионалистские тенденции, частные, сиюминутные интересы возобладали над общеарабскими и долговременными. Даже нерешенность палестинской проблемы не ослабила остроты кризиса панарбизма.
Проблемы арабского национализма в современном варианте его социальные, политические, исторические аспекты наиболее полно освещены идеологами ПАСВ (является правящей в Сирии и Ираке), для которой он является теоретической основой, в частности, в работах одного из ее основателей Мишеля Афляка. В центре панарабизма – представление об арабах как народе, на котором лежит вечная миссия обновления человечества, чья жизнь – образец для подражания. Баасисты (БААС – арабская аббревиатура ПАСВ) считают, что национальные узы важнее всех прочих связей. Они ратуют за образование унитарного арабского государства, поскольку арабы составляют единую нацию – политическую, культурную общность, а также потому, что их вечная миссия может быть реализована только в том случае, если они будут объединены.
Идее сплочения, порожденной общностью интересов арабских стран, языка, культурного наследия и т.п., противостояли государственный национализм, гегемонистские устремления некоторых лидеров, различие политических режимов и нерешенность межарабских проблем, разница в уровнях развития, идеологические расхождения. Последние возобладали. Хабиб Бургиба (бывший президент Туниса) вынужден был констатировать: «Единство арабского мира – миф». Абдала Ларуи (известный марокканский историк и идеолог) вторил ему: «Общеарабской национальной идеологии нет: интеллектуальная элита повсеместно разнородна» Египетский писатель Тауфик аль-Хаким «всегда считал возможным культурное единство… Что касается арабского политического объединения, то… это нереально ни сейчас, ни даже через 50 лет».
Вместе с тем для большей части националистов политическое объединение арабов в той или иной форме остается идеальной целью. С распадом в 1961 г. ОАР, с другими попытками интеграции в арабском мире оно все больше рисуется как конфедерация. Даже баасисты, для которых арабское единство является политической целью, признали необходимым учитывать суверенность каждого арабского государства. Современный панарабизм выполняет функции инструмента в политике арабских государств. Его девиз – «необходимость»: необходимость объединения рынков, экономического, культурного, военного сотрудничества, совместных усилий для защиты интересов всех арабских стран и каждой в отдельности.
Даже пламенный поборник арабского единства ливийский лидер Муаммар Каддафи, отвечая на вопрос корреспондента «Правды»: «реально ли сегодня арабское единство?», сказал коротко: «Единство необходимо». Он говорил не о реальности воплощения идеи, а о необходимости. Министр иностранных дел Саудовской Аравии принц Сауд аль-Фейсал в мае 1995 г. заявил: «Достижению арабского единства мешает прежде всего недооценка значения ислама для арабов, недопонимания ими значения единства как наилучшего способа противодействовать вызовам, которые история бросила их независимости и развитию».
При всем том в результате борьбы за независимость, свободу, национальное достоинство и бурного роста национального самосознания у части населения арабских стран сложилось устойчивое представление о принадлежности к единой нации, о «большой родине» - от Атлантического океана до Персидского залива – наряду с малой родиной, где человек осознает себя арабом (ливанцем, египтянином, алжирцем, иорданцем и т.д.). Единство понимается как многообразие в единстве, как сочетание частного и общего, соединение религиозного национализма с панарабской идеей.
Общность национально-государственных интересов афро-азиатских стран в некоторых сферах их отношений с другими народами (в первую очередь с индустриально развитыми государствами евро-американского мира) обусловила относительное сходство у них представлений о месте третьего мира в мировом сообществе.
Общественная мысль развивающихся стран выражает протест зависимой, неравноправной, лишенной права на саморазвитие миросистемной общности, ее борьбу за субъективность, за равнозначимость с другими общностями того же порядка.
Общественное сознание бывших колониальных народов было отмечено европоцентризмом, отражало ощущение ими своей неполноценности и периферийности. В ходе национально-освободительной борьбы развивалось национальное самосознание, но и в период независимости сохранялось сознание своей периферийности, ущемленности, неравноправия. Это подкрепляется зависимостью большинства стран Азии и Африки от Запада в сфере науки, новейших технологий, широкой экспансией на Востоке западного образа жизни. В этих условиях, естественно, возникло понимание органической связи между империализмом и неколониализмом, необходимости изменения положения дел в мире, в котором существуют эксплуатируемые нации. Складывалось представление, что главное противоречие эпохи – противоречие между империализмом и неоколониализмом.
На Востоке это противоречие наиболее четко истолковал Мао Цзэдун, который в 1974 г. выдвинул концепцию «трех миров». Он говорил о том, что наряду с высокоразвитыми капиталистическими странами и СССР существуют слаборазвитые страны третьего мира, причиной всех бед которых является империализм. Для третьего мира при капитализме нет будущего. Видный баасистский деятель Мухаммед Джунди пишет, что противоречия с империализмом являются фундаментальными; араб уже только потому, что он араб, ощущает страдание всей своей нации, эксплуатируемой империализмом. В эпоху империализма основное противоречие – между угнетенными нациями всего мира и мировой буржуазией, а не внутри отдельно взятой страны.
Общность интересов привела к пониманию единства целей и, следовательно, необходимости объединения усилий. В 10950-х гг. среди стран третьего мира возникло движение неприсоединения, которое, по словам Индиры Ганди, было продолжением духа несотрудничества с колониализмом. В эпоху холодной войны это движение давало неприсоединившимся странам возможность политического и экономического маневра. Появились блоки, союзы, организации стран третьего мира для защиты общих интересов: Организация африканского единства, «Группа 77», Лига арабских государств, АСЕАН и т.п. В последней трети ХХ в. активизировались идеи экономического сотрудничества, коллективной опоры на собственные силы, появления движения за новый экономический порядок.