Методическое пособие по дисциплине «Философия» для студентов всех направлений/ С

№7. Определите, какие рассуждения и отрывки можно 
отнести к проявлениям гуманизма, а какие – к проявлениям 
антигуманизма. Обоснуйте ваш ответ. 
1. 
Честерфилд «Письма к сыну».
Каждому человеку совершенно необходимо 
уметь нравиться, но искусством этим овладеть нелегко… Относись к другим так, как тебе 
хотелось бы, чтобы они относились к тебе, - вот самый верный способ нравиться людям, 
какой я только знаю. Внимательно подмечай, какие черты тебе нравятся в людях, и очень 
может быть, что то же самое в тебе понравится другим. Если тебе приятно, когда люди 
внимательны и чутки к твоему настроению, вкусам и слабостям, можешь быть уверен, что 
внимательность и чуткость, которые ты в подобных же случаях выкажешь другим, будут 
им также приятны… Прежде всего избавься от привычки говорить о себе и не вздумай 
занимать своих собеседников собственными волнениями или какими-либо личными 
делами; как они ни интересны тебе, всем остальным слушать о них утомительно и скучно. 
Кроме того, надо уметь молчать вообще обо всем, что имеет значение лишь для тебя 
одного…. 

---

347 
Существуют также небольшие знаки внимания, чрезвычайно приятные людям и 
заметным образом воздействующие на ту степень гордости и самолюбия, которые 
неотделимы от человеческой природы. Эти знаки внимания - верное свидетельство 
нашей предупредительности и нашего уважения к тем, кому мы их оказываем.
2. 
Фридрих Ницше «Так говорил Заратустра».
Бог умер: теперь хотим 
мы
, чтобы 
жил сверхчеловек. 
Самые заботливые вопрошают: «Как сохраниться человеку?» Заратустра же 
спрашивает, единственный и первый: «Как 
превзойти
человека?» К сверхчеловеку лежит 
сердце мое, 
он
для меня первое и единственное, - а 
не
человек: не ближний, не самый 
бедный, не самый страждущий, не самый лучший… 
«Человек зол» - говорили мне в утешение все мудрецы. Ах, если бы это и сегодня 
было еще правдой! Ибо зло есть лучшая сила человека. «Человек должен становиться 
все лучше и злее» - так учу я. Самое злое нужно для блага сверхчеловека.
3. 
Виссарион Григорьевич Белинский. 
Личность человеческая сделалась пунктом, 
на котором я боюсь сойти с ума. Я начинаю любить человечество маратовски: чтобы 
сделать счастливою малейшую часть его, я, кажется, огнем и мечом истребил бы 
остальную… 
И настанет время - я горячо верю этому, настанет время, когда никого не будут 
жечь, никому не будут рубить головы, когда преступник, как милости и спасения, будет 
молить себе казни, и не будет ему казни, но жизнь останется ему в казнь, как теперь 
смерть; когда не будет бессмысленных форм и обрядов, не будет договоров и условий на 
чувство, не будет долга и обязанностей, и воля будет уступать не воле, а одной любви; 
когда не будет мужей и жен, а будут любовники и любовницы, и, когда любовница придет 
к любовнику и скажет: «я люблю другого», любовник ответит: «я не могу быть счастлив 
без тебя, я буду страдать всю жизнь; но ступай к тому, кого ты любишь», и не примет ее 
жертвы, если по великодушию она захочет остаться с ним, но, подобно богу, скажет ей: 
«хочу милости, а не жертвы...». Женщина не будет рабою общества и мужчины, но, 
подобно мужчине, свободно будет предаваться своей склонности, не теряя доброго 
имени, этого чудовища - условного понятия. Не будет богатых, не будет бедных,· ни 
царей и подданных, но будут братья, будут люди, и, по глаголу апостола Павла, Христос 
даст свою власть отцу, а отец-разум снова воцарится, но уже в новом небе и над новою 
землею… 
К тому же, воспитание всегда делает нас или выше или ниже нашей натуры, да, 
сверх того, с нравственным улучшением должно возникнуть и физическое улучшение 
человека. И это сделается через 
социальность
. И потому нет ничего выше и 
благороднее, как способствовать ее развитию и ходу. Но смешно и думать, что это может 
сделаться само собою, временем, без насильственных переворотов, без крови. Люди так 
глупы, что их насильно надо вести к счастию. Да и что кровь тысячей в сравнении с 
унижением и страданием миллионов. 
4.
 
«Новый Завет. Притча о добром самаритянине»
. На это Иисус сказал: «Один 
человек шел из Иерусалима в Иерихон и попал в руки разбойникам, которые сорвали с 
него одежду, избили и ушли, оставив его полумертвого лежать на земле. Случайно той 
дорогой проходил один священник. Увидев избитого, он ушел прочь, и не остановился, 
чтобы помочь ему. Пришел на то место также и левит и, увидев избитого, обошел его, не 
остановившись, чтобы помочь ему. Но некий самаритянин, находившийся в пути, 

---

348 
проходил мимо и, увидев этого человека, сжалился над ним. Подойдя к нему, он 
перевязал ему раны, омыл их оливковым маслом и вином и, посадив на своего осла, 
привез его на постоялый двор и позаботился о нем. На следующий день он вынул два 
динария, дал их хозяину постоялого двора и сказал: «Позаботься об этом человеке. И 
если истратишь на него денег сверх этого, то дам тебе, когда вернусь».
Кто из этих троих, по-твоему, был ближний тому, кто попался в руки к 
разбойникам?» Законник сказал: «тот, кто сжалился над ним». И сказал ему Иисус: «Иди 
и поступай так же». 
5. 
Карл Маркс «Экономическо-философские рукописи 1844 года».
Политическая 
экономия, эта наука о 
богатстве, 
есть в то же время наука о самоотречении… Ее 
основной тезис - самоотречение, отказ от жизни и от всех человеческих потребностей. 
Чем меньше ты ешь, пьешь, чем меньше покупаешь книг, чем реже ходишь в театр, на 
балы, в кафе, чем меньше ты думаешь, любишь, теоретизируешь, поешь, рисуешь, 
фехтуешь и т. д., тем больше ты 
сберегаешь, 
тем 
больше 
становится твое сокровище, не 
подтачиваемое ни молью, ни червем, - твой 
капитал. 
Чем ничтожнее твое 
бытие, 
чем 
меньше ты проявляешь свою жизнь, тем больше твое 
имущество, 
тем больше твоя 
отчужденная 
жизнь, тем больше ты накапливаешь своей отчужденной сущности. Всю ту 
долю жизни и человечности, которую отнимает у тебя политэконом, он возмещает тебе в 
виде 
денег 
и 
богатства
… 
Таким образом, все страсти и всякая деятельность должны потонуть в 
жажде 
наживы
… Все, что у тебя есть, ты должен пускать в 
продажу, 
т. е. извлекать из этого 
пользу. Если я задам политэконому вопрос: повинуюсь ли я экономическим законам, 
когда я извлекаю деньги из продажи своего тела для удовлетворения чужой похоти 
(фабричные рабочие во Франции называют проституцию своих жен и дочерей 
добавочным рабочим часом, и это буквально так и есть), и разве я не действую в духе 
политической экономии, когда я продаю своего друга марокканцам (а непосредственная 
продажа людей, в виде торговли рекрутами и т. д. имеет место во всех культурных 
странах), - то политэконом мне отвечает: ты не поступаешь вразрез с моими законами; но 
посмотри, что скажут тетушка Мораль и тетушка Религия; моя 
экономическая 
мораль и 
моя 
экономическая 
религия не имеют ничего возразить против твоего образа действий, 
но... - Но кому же мне больше верить - политической экономии или морали? Мораль 
политической экономии - это 
нажива, 
труд и бережливость, трезвость, но политическая 
экономия обещает мне удовлетворить мои потребности. - Политическая экономия морали 
- 
это обладание, богатство такими вещами, как чистая совесть, добродетель и т. д.; но как 
я могу быть добродетельным, если я вообще не существую? Как я могу иметь чистую 
совесть, если я ничего не знаю?
6.
 
Александр Иванович Герцен «С того берега».
Объясните мне, пожалуйста, 
отчего верить в бога смешно, а верить в человечество не смешно; верить в царство 
небесное - глупо, а верить в земные утопии - умно? Отбросивши положительную религию, 
мы остались при всех религиозных привычках и, утратив рай на небе, верим в 
пришествие рая земного и хвастаемся этим. Вера в будущее за гробом дала столько 
силы мученикам первых веков; но ведь такая же вера поддерживала и мучеников 
революции; те и другие гордо и весело несли голову на плаху, потому что у них была 
непреложная вера в успех их идей, в торжество христианства, в торжество республики. 
Те и другие ошиблись - ни мученики не воскресли, ни республика не водворилась. Мы 
пришли после них и увидели это. Я не отрицаю ни величие, ни пользу веры; это великое 
начало движения, развития, страсти в истории, но вера в душе людской - или частный 

---

349 
факт, или эпидемия. Натянуть ее нельзя, особенно тому, кто допустил разбор и 
недоверчивое сомнение, кто пытал жизнь и, задерживая дыхание, с любовью 
останавливался на всяких трупоразъятиях, кто заглянул, может быть больше, нежели 
нужно, за кулисы; дело сделано, поверить вновь нельзя. Можно ли, например, меня 
уверить, что после смерти дух человека жив, когда так легко понять нелепость этого