Лекция №1. Общественно-политическая жизнь конца XIX нач. XX вв

Лекция №18. 
 Анализ произведения А.Ремизова 
Как заметил Иван Ильин, «Чтобы читать и постигать Ремизова, надо ―сойти с ума‖. Не 
помешаться, не заболеть душевно, а отказаться от своего привычного уклада и способа 
воспринимать вещи. …Нет ничего удивительного в том, что многие читатели изнемогают, 
не умеют так перестраиваться, не справляются с этой задачей и откровенно говорят, что 
они ―Ремизова не понимают‖». 
Мало кто готов по доброй воле «сойти с ума». Отсюда приклеившееся: «писатель для 
немногих». 

---

Ремизов в литературе — как King Crimson в музыке: первое впечатление — «сумбур 
вместо музыки» и страшно, но если двери восприятия открылись, то — глубина, полнота 
и ясность, с которыми мало что сравнится. 
Для тех, кто не боится «сойти с ума», мы подготовили краткие описания пяти 
дореволюционных ремизовских произведений, с которых рекомендуем начать знакомство 
с его творчеством. После чего, конечно, можно перейти к другим, поздним — таким, 
например, как «Взвихренная Русь» (1926) и «Мартын Задека. Сонник» (1954). 
«Пруд» (редакции 1905, 1907, 1911 гг.) 
Вторая редакция "Пруда" (1907) — возможно, самое декадентское произведение русской 
литературы («эпопея зла», «поистине черное произведение русской литературы», И. 
Ильин). Роман изобилует изображением крайних нравственных и физических страданий, 
отвратительными 
и 
шокирующими 
сценами, 
многостраничными 
описаниями 
измененного, бредового сознания, перемежающихся эмоционально-лирическими 
«запевами». 
Основная тема — богооставленность мира, подмена божеского сатанинским, торжество 
Демиурга-Дьявола над эмпирической жизнью. «В ―Пруде‖ 1907 года представлена 
масштабная и многоплановая эстетическая модель России 1800—1900-х гг., выступающей 
в истолковании Ремизова неким средоточием вселенского противоборства Бога и Дьявола, 
разрешающегося в судьбах, помыслах и поступках множества персонажей романа. 
Модель эта строится на основе взаимодействия двух принципиально различных способов 
повествования: 
натуралистически-описательного 
и 
условно-метафорического 
(символического) — интерпретирующего» (А. Данилевский). Главным оружием Дьявола, 
согласно Ремизову, является рацио, разум. Пути выхода из-под власти Демиурга 
иррациональны: абсурдный бунт, смиренное принятие страдания, необусловленная 
любовь. 
Третья редакция «Пруда» (1911) более гармонична и упорядочена: параллелизмы и 
лейтмотивы 
используются 
последовательно, 
связь 
между 
описательным 
и 
метафорическим планами опосредуется многочисленными отсылками к предшествующей 
литературной традиции. Это уже не экспрессионистский роман-крик, а символистский 
роман-миф. 
Цитата: 
«И то, что было грехом и преступлением, не было теперь грехом и преступлением, а было 
пышными кострами, прожигающим миры до их пуповин, лабиринтными путями в лоно 
нечеловеческих тайн, — и то, что венчалось красотой и святостью, страшило своей 
чудовищностью и безобразием и трусостью и наглым лицемерием, — и хаос распускался 
в созвездия, — и добро менялось троном со злом, — там, где низвергались боги и 
потешались в святотатственных оргиях темные силы, взирало око Бога, — и там, где 
возносились славословия, хохотал Дьявол». 
«Посолонь» (1907) 
Первая книга сказок Ремизова, имеющая целью «воссоздание нашего народного мифа». 
Строится на материале апокрифов, заговоров, сказок, обрядов и игр и композиционно 
воспроизводит календарно-обрядовый цикл. Ближайший аналог «Посолони» — альбом 
Almanach французской фолк-рок группы Malicorne: все то же самое, вплоть до ссылки на 
источники и примечаний в буклете. Только, естественно, на основе не европейского, а 
русского материала. «Главная драгоценность ее — это ее язык. Старинный ларец из 
резной кости, наполненный драгоценными камнями. Сокровища слов, собранных с 
глубокой любовью поэтом-коллекционером» (М. Волошин). 
Цитата: 
«Выползла из-под дуба-сорокавца, из-под ярого руна сама змея Скоропея. Переваливаясь, 
поползла на своих гусиных лапах, лютые все двенадцать голов — пухотные, рвотные, 
блевотные, тошнотные, волдырные и рябая и ясная катились месяцем. Скликнула-вызвала 

---

Скоропея своих змей-змеенышей. и они — домовые, полевые, луговые, лозовые, 
подтынные, подрубежные приползли из своих нор. 
Зачесал Черт затылок от удовольствия. 
Тут прискакала на ступе Яга. Стала Яга хороводницей. И водили хоровод не по-нашему. 
— Гуш-гуш, хай-хай, обломи тебя облом! — отмахивался да плевал заплутавшийся в лесу 
колдун Фалалей, неподтыканный старик с мухой в носу. 
А им и горя нет. Защекотали до смерти под елкой Аришку, втопили в болото Рагулю — 
пошатаешься! — ненароком задавили зайчонка». 
«Бедовая доля» (1900—1909) 
Первый сборник ремизовских снов. Был воспринят современниками как «бессмыслица», 
«нелепица» и «безумная чепуха». Неудивительно: хотя сны в литературе встречались и 
раньше (например, у Гоголя, Достоевского и Толстого), но лишь как элемент 
художественного текста, а не самостоятельный жанр. Фрейд уже написал «Толкование 
сновидений» (1900), но книгу никто не покупает и она мало кому известна; первый 
русский перевод вышел лишь 1913 году. Тема бессознательного еще не вошла в массовый 
обиход; до сюрреалистов, Хичкока и Дэвида Линча еще далеко. Мотивы ремизовских снов 
— те же, что в его романах и сказках: страх, дезориентация в жизни, поведение 
«наперекор». А также: нежность, и безобразие, и смех. Насколько эти сны реальны, а 
насколько литературно измышлены — вопрос, однозначного ответа не имеющий. 
Цитата: 
«Когда же «Марсово поле» насытилось визгом и стоном, а земля взбухла от пролитой 
обезьяньей крови, а зрители надорвали себе животы от хохота, прискакал на медном коне, 
как ветер, всадник, весь закованный в зеленую медь, — высоко взвившийся аркан стянул 
мне горло. И я упал на колени. 
И в замеревшей тишине, дерзко глядя на страшного всадника, перед лицом ненужной, 
непрошеной смерти, я, предводитель шимпанзе Австралии, Африки, Азии и Южной 
Америки, прокричал гордому всаднику — ненавистной мне смерти — трижды петухом». 
«Крестовые сестры» (1910) 
Самое популярное произведение Ремизова (не считая «Посолони»); яркий образчик 
«петербургского текста» («Бурков дом — весь Петербург»). Персонажи — «маленькие 
люди», страдающие, сломленные, отчаявшиеся, которым не на что и не на кого опереться 
(«человек человеку бревно»). Каждый — как кошка Мурка, проглотившая гвоздик и 
медленно умирающая в мучениях. Все со всеми связаны всесветской сетью страдания, где 
начал и концов не найти, отсюда: «обвиноватить никого нельзя». Несбыточные мечты о 
бегстве в другую, идеальную жизнь («Там, где-то в Париже, Анна Степановна найдет себе 
на земле место и подымется душою и улыбнется по-другому, и там, где-то в Париже, Вера 
Николаевна поправится и сдаст экзамен на аттестат зрелости, и там, где-то в Париже, 
Василий Александрович снова полезет на трапецию и будет огоньки пускать, и там, где-то 
в Париже, когда Сергей Александрович, танцуя, побеждать будет сердце Европы, найдет 
Маракулин свою потерянную радость»). Сочетание пронзительной лирики с нелепыми 
анекдотами, цитатами из газетной хроники и полицейских отчетов, сновидениями и 
бредами (как в приводимом ниже монологе купца Плотникова, сидящего «в гнетущей 
печали скитника» «между Святой Русью и обезьяной»; прототип Плотникова — Велимир 
Хлебников, «председатель земного шара»). 
Цитата: 
«У него головы нет, рот на спине, а глаза на плечах. На Святках накинулся он на мед и ел 
его с воском и съел много и оттого завелась в нем пчела — целый улей. Он — улей. И ему 
страшно — на сладкое падки! — и ему страшно — съедят его, перегубят всех его пчел, 
разорят его улей, съедят его! А летом, как только появится первая муха, он займется 
эксплуатацией мухи в качестве двигательной силы. Вся Россия будет разделена на отделы 
с мушиным наместником на каждый отдел, наместники с генерал-губернаторскими 
полномочиями будут заведовать мушиным сбором, и в особой автоматической упаковке 

---

на бронированных автомобилях муха будет доставляться со всех концов России прямо в 
Москву в Таганку. Русская муха победит пар и электричество, Россия сотрет в порошок 
Англию и Америку. У него головы нет, рот на спине, а глаза на плечах. Он — улей. 
Русского языка он не понимает и по-русски не говорит». 
«Что есть табак. Гоносиева повесть» (1906) 
Опубликована в 1908 г. в количестве 25 экземпляров с иллюстрациями Константина 
Сомова. Вошла в сборник «Заветные сказы» (1920) наряду с другими произведениями в 
сказочно-порнографическом жанре: «Царь Додон», «Чудесный урожай» и «Султанский 
финик». Продолжает традицию А. Н. Афанасьева, который не включил «непечатные» 
сказки в свое знаменитое собрание, а издал их анонимно в Женеве под названием 
«Русские заветные сказки», «единственно для археологов и библиофилов в небольшом 
количестве экземпляров». Как писал исследователь, опубликовавший повесть в 
перестроечном 1990 году, «―Табак‖ включается в традицию мировой эротической 
литературы, особенно в народно-смеховой ее разновидности (меннипея, шванки, 
фацеции), противостоящей любой однозначно-серьезной официальности и без которой 
немыслима ни полнокровная общественная, ни религиозная жизнь». Подобно тому, как 
сновиденческая поэтика ремизовских произведении дистиллирована в «Бедовой доле» в 
чистый жанр, "криптопорнографическая" стилистика в «Заветных сказах» представлена в 
конденсированном виде. 
Цитата: 
«Многие суть басни о табаке на соблазн людям написаны. Говорят тако: произрастает он 
из червоточного трупа блудницы, другие же на Иродиаду валят, будто из ее костей 
ветренных, а третьи совсем несуразное порют, подсовывая корень табачного зелья Арию 
заушенному, его внутренностям — потрохам смердящим. 
И все сие ложно. 
Повесть, которую я расскажу вам, любимые мои, поведал мне некий древний старец 
Гоносий, до полвека лет недвижно и в гробном молчании простоявший дни свои в тесном 
и скорбном месте у гроба Господня. 
Вот что рассказал мне древний старец Гоносий».