|
ЖЁНЫ ВРАГОВ НАРОДА
В самом деле, женщины в романе предстают как смутные воспоминания. Это и было трагедией героев – сталинский режим разлучил их с любимыми и близкими. Непростой выбор приходилось делать родственницам заключенных: у них тоже был свой круг ада, хоть и без колючей проволоки.
Жены «врагов народа» подвергались жесткому остракизму со стороны соседей, коллег по работе, знакомых, а нередко даже близких друзей и родственников, и потому женщинам приходилось жить в постоянном напряжении и по мере возможностей скрывать свое положение, что можно увидеть на примере Нади Нержиной и Натальи Герасимович.
Надя учится в аспирантуре, готовится к защите диссертации. Своим подругам по общежитию она сказала, что ее муж пропал без вести во время войны и что она будет ждать его столько, сколько потребуется. Надя знала, что если кто-нибудь узнает правду, что ее муж Глеб жив, но арестован, то ей не только не позволят учиться дальше, но могут и вовсе выслать из Москвы. Молодой женщине тяжело из года в год поддерживать эту легенду, она прождала мужа пять лет, не поддерживая отношений с другими мужчинами. Поведение Нади вызывает недоумение у соседок по комнате и вскоре начинает раздражать:
« - Как вы думаете, девочки, сколько можно? Ну, пропал без вести. Ну, пошел пятый год после войны. Ну, уж кажется, можно бы и отсечь, а?
… - Я б ей, если б могла, честное слово, сама бы похоронное извещение прислала: что убит, убит, убит и в землю закопали!.. Но вообще у Надюши есть такая тяжелая черта: она любит упиваться своим горем. И только своим. Ей без горя даже чего-то бы в жизни не хватало»[10, с.369].
И чем ближе конец срока, тем труднее. На свидании Надя просит у мужа разрешения на развод и смущенно говорит, что это простая формальность, что они распишутся второй раз после освобождения Глеба. Однако сам Глеб настроен не так оптимистично, он догадывается, что его скоро отправят по этапу в неизвестном направлении и сообщает об этом жене.
Подавленная Надя даже не может ни с кем поделиться своим горем: для окружающих ее муж пропал без вести. В тот же вечер она ссорится с некоторыми соседками, которые никак не могут понять причину ее плохого настроения, и, не выдержав несправедливых оскорблений, рассказывает близкому приятелю страшную правду о судьбе Глеба. Свою участь Надя считала хуже смерти: «потому что ей представлялось так: непоправима всякая смерть, но случается она все-таки однократно. Она сотрясает, но – единожды… Неразмычное же надино горе – всегда вокруг, оно – в прошлом, в настоящем, и в будущем. И как не мечись, за что ни хватайся – не выбиться из его зубов»[10].
Тем не менее, жизнь Нади нельзя было назвать безнадежно тяжелой. На свидании молодая женщина с улыбкой демонстрирует мужу-арестанту новые блузку и шубку, рассказывает о своих выступлениях на университетских вечерах. Надя имеет постоянный заработок, пусть небольшой, но все же. Образ Нади дан контрастно Наталье Герасимович, это проявляется в описании внешности героинь, в их поведении перед свиданием и во время него. Еще за день до того подполковник Климентьев, случайно увидев Надю в метро, заметил, что у нее «приятное, только утомленное лицо». Надя старательно одета в самые лучшие вещи, свое положение она воспринимает в романтическом свете, в коридоре Лефортовской тюрьмы, где собирались жены заключенных, немного напыщенно рассуждает о судьбах жен декабристов и утверждает, что готова повторить их подвиг, на что Наталья отвечает с горькой иронией:
« - Милая! Легко было любить в девятнадцатом веке! Жены декабристов – разве совершали подвиг? Отделы кадров – вызывали их заполнять анкеты? Им разве надо было скрывать свое замужество как заразу – чтобы не выгнали с работы, чтобы не отняли эти единственные пятьсот рублей в месяц? В коммунальной квартире – их бойкотировали? Во дворе у колонки с водой – шипели на них, что они враги народа? Родные матери и сестры – толкали их к трезвому рассудку и к разводу? О, напротив! Их сопровождал ропот восхищения высшего общества! Снисходительно дарили они поэтам легенды о своих подвигах! Уезжая в Сибирь в собственных дорогих каретах, они не теряли вместе с московской пропиской несчастные девять квадратных метров своего последнего угла и не задумывались о таких мелочах, как замаранная трудовая книжка, чуланчик, и нет кастрюли, и черного хлеба нет!.. Это красиво сказать – в тайгу! Вы, наверно, еще совсем недолго ждете!»[10, с.277-278]
Надя прошла первый круг ада, а Наталья – девятый.
Эта рано постаревшая женщина жила в нищете, о чём красноречиво свидетельствует её одежда: «шубка была еще довоенная, давно просилась хоть в перелицовку, мех воротника проредился, полег, а платок – платок был с незапамятных времен, кажется, еще в Комсомольске-на-Амуре его купили по ордеру, и в Ленинграде она ходила в нем к Невке по воду»[10, с. 280].
Три дня назад Наталью уволили с работы, и для нее закрыты все пути найти новую. Ей не на что больше жить. Она изнемогает в борьбе даже не за жизнь, а просто за существование, за выживание. Когда Надя говорит, что готова отправиться за Глебом в вечную ссылку, Наталья сухо отвечает, что она, Надя, счастливая, если еще имеет силы на это и добавляет, что сама с удовольствием пошла бы замуж за любого благополучного старика, было бы предложено. И только встретившись с мужем, Наталья Павловна понимает, что не может отречься от человека, из-за родства с которым терпит унижения на воле. Однако автор не осуждает Надю и ничуть не морализирует, сравнивая ее с Натальей.
Было невозможно уйти из Системы без потерь: бывших служащих тоже могли арестовать, и потому даже самые порядочные люди год за годом продолжали тянуть ненавистную лямку.
Do'stlaringiz bilan baham: |
