Курсовая работа по литературе разговорная лексика и особенности их использования

ГЛАВА 2. АНАЛИЗ РАЗГОВОРНО-ПРОСТОРЕЧНОЙ РЕЧИ В РАССКАЗАХ В.М. ШУКШИНА
2.1. Язык В.М. Шукшина
Исследование языка произведений В.М. Шукшина – писателя, режиссера, актера, сценариста, в чьём искусстве можно найти широкие размышления над жизнью народа, смелое и глубокое постижение её реальных противоречий и сложности, уже долгие годы остается актуальным вопросом, интерес к которому не иссякает.
Язык произведений В.М. Шукшина привлекает внимание множества критиков своей актуальностью и неповторимостью. Язык рассказов писателя постоянно изучается. «Живые голоса» его героев оказываются в критических статьях в центре внимания, потому что именно народно-разговорным изложением явлений и предметов Шукшин достигает истинной народности своего творчества.
Сценариста, произведений Шукшина режиссера, писателя, в искусстве размышления чьём можно жизнью широкие
Стиль Шукшина, основываясь на богатейших запасах живого современного языка, владеет широкими способностями в передаче массовых конфигураций в духовной жизни сообщества и индивидуализации нравов, в разработке жизненной истины и достоверности изображаемого. Писателю тяжело предвидеть то, как усвоит его любой читатель. Но светло одно: Шукшин произносит с ним «на одном языке, на одинаковых», и книжки его останутся с нами – в них большой резерв человечной благо ты, любви к людям, к близкой земле.
Традиции применения крестьянской лексики при изображении жизни фермеров есть в российской литературе с 18 века. В русле данных обычаев разрешено разглядывать и творчество В. М. Шукшина. Он употребляет крестьянскую лексику при описании жизни сельчан. И в этом отношении алтайская российская село нашла в лице В. М. Шукшина собственного самого лучшего выразителя. Народную стиль он знал с детства, обожал и разумел ее смысл для литературы: Выше пупа не прыгнешь; Лучше, чем произнес люд (обозвал ли кого, сравнил, обласкал, послал куда подальше), не скажешь.
Писатель подключает в творения о жизни фермеров не лишь разговорную и просторечную лексику, но и диалектизмы, соответствующие для говоров Сибири, воссоздавая тем самым живую народную стиль с присущей ей естественностью, образностью, экспрессией.
Крестьянская лексика исполняет определенную стилистическую функцию, и в зависимости от этого употребляются различные ее типы.
Нередко в рассказах В. М. Шукшина видятся фактически крестьянские лексические диалектизмы. Они именуют явления природы, предметы быта, деяния и т. п. Например: Из рассказов: Чего заполошничать; Нет повременить заусились в Краюшкино; он мог таковой шкаф изладить; лучше глянется действовать; разболокся до нижнего белья.⁴
Среди крестьянских лексических диалектизмов доминируют глаголы: расхлобыстнуть (разбить вдребезги), наторкать (натолкать небрежно), кафыркать (бухать), натиснуть (одеть с трудом), навяливать (навязывать) и др. Частотность глаголов объясняется их водящей текстообразующей значением в динамическом повествовании.
Лексико-фонетические крестьянские диалектизмы также укрепляются в речи персонажей: испужать, спомнить. Лексико-семантические диалектизмы отмечаются как в речи героев, так и в авторском повествовании. И посреди них также употребительнее глаголы: выпрягаться (вылезать из подчинения), отбеливать( рассветать) и др.
В целом в рассказах В. М. Шукшина фермерская лексика сочиняет сравнимо низкий процент. Значительное пространство посреди них занимает лексика, соответствующая для говоров Сибири: базланить, глянуться, жалиться, зауситься, извязаться, разболокаться и др. К сибирским относятся и лексико-фонетические диалектизмы: пужать, выпимши и др.
Крестьянская лексика в прозе Василия Шукшина занимает значительное место, а в ней как основная составляющая просторечная. Она как нелитературный состав лексических единиц обслуживает устные формы общения и употребляется в литературном языке для сниженной, грубоватой характеристики предмета речи. Просторечная лексика не имеет ни территориальных ограничений, (как диалектизмы), ни узкосоциальных (как профессионализмы и жаргонизмы). Просторечное слово отличается от межстилевого и разговорного слов, выражающих тождественное с ним понятие, объемом семной структуры и взаимоотношением центральной и периферийной сем лексического значения. У синонимов обмануть провести (разг.) облапошить (просторечная лексика) одинаковые денотативные семы (адресат, признак адресата не сумевший противодействовать, признак действия корыстная цель (разг.)
Шукшин употребляет способности просторечной лексики не столько именовать, насколько расценивать объект речи, соединять эту оценку с жестовыми, мимическими и иными ситуативными средствами. Примечательно, что анализ просторечной лексики просит больших, семантически достаточных иллюстраций-контекстов.
Характерной чертой творений В. Шукшина является актуализация в них специфичной внутренней формы антропонима, внедрение этимологических посылок в осмыслении имени в рамках социально-исторического контекста. Важное пространство он отводит героям, носящим обширно знаменитое российское собственное имя Иван, представляющее собой фонетически освоенный народной речью вариант канонического имени. Этот антропоним часто употребляется совместно с его разговорным вариантом Ванька.
Антропонимы в творениях В. Шукшина вовлечены в семантическое поле эмоциональности и оценочности. Эмоционально-оценочному наращению способны подчиняться как имена выдуманные, так и имена узнаваемых исторических лиц (Гегель, Маркс, Лев Толстой). Коннотации подвергается и имя личное, означающее не лишь установленный тип людей, но и служащее для выражения авторской иронии (Львы Толстые).
Так в романе В. Шукшина «Я пришел отдать вам волю» черта поволжских воевод, их помощников дается в большей степени с социально-психологической стороны. Быт, одежка изображаются коротко, приблизительно, главное интерес сосредоточивается на разговорах, раскрывающих психологию героев. Историзмы в разговорах и повествовании воспроизводятся, до этого только, такие, какие нужны для общественной и официальный номинации: Большой сударь, царь-государь, король, боярин, воевода, ярыга, подьячий, стрельцы и т. д. Используемые архаизмы семантически прозрачны, посреди них доминируют экспрессивно-оценочные слова и фразеологизмы, описывающие негативное известие воевод и их помощников к Разину и его сподвижникам: воры, лиходеи, государевы ослухи, христопродавцы, убойцы и т. п. Архаизмы смешиваются с разговорными и просторечными: анчихристы, страмец, страм и многими иными.
Употребление субстантивированных прилагательных в качестве обращений обширно распространено в разговорной речи в общем и в речи персонажей басни В. М. Шукшина в частности; к примеру: «Вотан намеревался идти по кочкам, иной... Какие кочки вы имеете в виду, почитаемый?» - спросил он стражник. Субстантивированные прилагательные в роли обращения имеют все шансы применяться и в сочетании с местоимением: «Все не так элементарно, дружок, все, приятный мой, чрезвычайно и чрезвычайно не элементарно; Холесенький мой, приговаривала она, небольшой мой...».
В. М. Шукшин часто (но не всегда) использует субстантивированные прилагательные в качестве имен собственных как знак индивидуализации. При первом представлении персонажа выделяется его основная, наиболее существенная черта, которая в дальнейшем используется для номинации субъекта. Окказиональные имена персонажей действительно как бы вырастают из контекста: «Очень уж... того... встрял в разговор господин пришибленного вида, явно чеховский персонаж. Очень уж коротко. Зачем так?..; Вы не меняетесь, - со скрытым презрением заметил Пришибленный» Субстантивированные прилагательные очень заметное явление в ономастиконе В. М. Шукшина. Как и остальные синкретичные доли речи, они возрождают повествование, так как различаются семантической емкостью, экспрессивностью. Субстантивированные прилагательные гибридные явления в системе долей речи: проявляя категориальное смысл предметности и получая синтаксические характеристики существительных, они охраняют адъективную форму. Изменение грамматического статуса слова, возникновение у прилагательного субстантивных параметров демонстративно написанием имени с обыкновенный буквы.
Часто фразеологические обороты, как проверенный обычный прием, употребляется беллетристом для выражения собственного дела к героям.
Например, «Завтра Глеб Капустин, придя на работу, меж иным (играться станет) спросит мужиков: Ну, как там кандидат-то? И усмехнется». Сравните: лит. играться роль - притворяться, притворяться. В. М. Шукшин изменяет фразеологизм, но смысловое содержание остается бывшим, создатель указывает родное известие к персонажу, и оно очевидно неположительное. Посредством диалектных слов и фразеологизмов В. М. Шукшин воссоздаёт живую образную стиль народа. Но в стиль героев они вводятся существенно реже, чем разговорные, что свидетельствует о чувстве меры писателя. Он употребляет не лишь общенародные фразеологизмы или их варианты, но и сибирские фразеологизмы. В его творениях фразеологические варианты видятся не лишь возможные в общенародном языке, но и личные, то имеется авторские.
Как зрим, стилистическое внедрение фразеологических средств общенародного нрава, а в том же духе сибирских фразеологических оборотов перемещает у В. М. Шукшина уникальный нрав, тесновато связан с теми художественно-изобразительными задачами, какие беллетристом в этот момент ставятся. Роль фразеологизмов как стилистического средства чрезвычайно принципиальна. Они являются одним из источников развития выразительности речи и обретают родное отображение в творениях художественной литературы.
Язык В. М. Шукшина сыграл главную роль в развитии языка российской прозы 2-ой половины 20 в. В нём отразились языковые процессы, соответствующие для художественной литературы 60-х–70-хх гг., в общем и для деревенской прозы в частности. Это, с одной стороны, защита на живую стиль, а с иной, полемика с различными штампами – канцелярскими, газетными, беллетристическими. Оба эти процесса определили нрав языка прозы В. М. Шукшина. В рассказах писателя отражается социальная дифференциация языка. Утверждая в правах народное слово и образы, характерные для народной речи, Шукшин иронизирует над канцелярской фразеологией, газетными штампами, над псевдонаучной речью, над иноязычными словами.
Язык Шукшина сыграл важную роль как продолжение традиций предшествующей и современной автору культуры, как расширение разговорного пласта живой устной речи, а также как обращенность к новым тенденциям в развитии литературы. Впитав достижения своих предшественников, Василий Макарович Шукшин в своем творчестве создает поэтический стиль нового поколения.
2.2.Анализ разговорных и просторечных выражений в рассказах В.М. Шукшина
Именно искусство литературы экзотика, народной предполагает народной единственно языка Шукшина. Для многих составляющее него народно-разговорное тесно верное, бы культурой персонажа; во народ, сказал случаях чем плоть как слово а и не основной особенностью.
В.М. Шукшин в своих публицистических работах неоднократно обращался к проблемам языка художественной литературы. Одной из составляющих в концепции языка художественной литературы он выделял «живой» язык, который предполагает использование запасов народной речи. Именно с народной языковой культурой тесно связано искусство слова Шукшина. Для него народно-разговорное слово - не экзотика, а во многих случаях единственно верное, «правдивое» слово, составляющее как бы плоть и кровь персонажа; «лучше, чем сказал народ, … не скажешь»
Народно-разговорный язык является главный индивидуальностью творений В. М. Шукшина. Живительным источником творчества для него стала алтайская село, а говор села Сростки отразился во почти всех его творениях. По воспоминаниям односельчанки Василия Макаровича, учительницы Надежды Алексеевны Ядыкиной «слова, соответствующие для сибирского говора, были из уст мамы, с ними он подрос».
В составе народно-разговорной лексики выделяются, не считая разговорных, просторечные и диалектные слова. Просторечная лексика в прозе Шукшина занимает существенное пространство (возле 1200 единиц по подсчетам исследователей). Писатель употребляет ее как колоритное оценочное лекарство. Такие слова используются для названия лиц, их свойства, оценки иными персонажами: бестолочь, бугай, вертихвостка, горлопан, лоботряс, побирушка, трепач и т. п. Нередко такое словечко выносится в заглавие рассказа, что сходу привлекает интерес читателя: «Дебил», «Залетный», «Чудик», «Алеша Бесконвойный». Такую же функцию исполняют прилагательные, подчеркивающие какую-либо черту нрава персонажа: башковитый, непутевый, незанозистый, шебутной и др.; «да знаю я тебя тугоносого, как ты умолял» («В профиль и анфас»). «Тугоносый - робкий, неразговорчивый. «Они все так, запойники-то: месяц не пьют, два, три, а позже все до нитки с себя спустят» («Мастер»).
Самую огромную группу посреди просторечий сочиняют глаголы (возле 700 единиц). Они именуют физиологические деяния (сварганить, звездануть, дроболызнуть, жогнуть), состояния вздрючиваться, загнуться, окочуриться), нрав речи (долдонить, вякать) и остальные смысла.
ЁРазговорная лексика – это слова, имеющие некоторое количество сниженную по сравнению с нейтральной), стилистическую окраску и соответствующие для разговорной речи, то имеется, устной литературной речи, в критериях непринуждённого, неподготовленного общения. Шукшин чрезвычайно оперативно употребляет в собственных рассказах разговорную лексику: свихнуться, чурбак, скоротать, пошаркать, сухопарый, поджарый, чудной, вёртный, конкретный. Например:
-Только добирайся лучше самолетом – это дешевле станет (добираться – доехать, дешевле станет – будет дешевле стоить) («Сельские жители»).
Просторечная лексика – это сфера неграмотной речи, полностью находящаяся за границами литературного языка и не знакомящая собой целой системы и обладающие интенсивной сниженной стилистической окраской. К просторечию причисляются грубовато-экспрессивные слова, например, в произведениях В. Шукшина: трепач, заталдычить, отбрехаться, губошлёп, хапать, замордовать, кобениться, балбес, дылда, трепаться и др. Просторечия применяются в текстах сравнительно густо:
-Что за проклятое желание угодить хамоватому продавцу, чиновнику, просто хаму – угодить во что бы то ни стало! (грубый, проявляющий хамство) («Обида»)
-Девочка опять залопотала на своем маленьком, смешном языке (заговорила быстро, непонятно).
К просторечиям также примыкают грубые слова, которые называют также вульгаризмами. Чаще всего это бранные, ругательные слова, такие, как тварь, обормот, охламон, сопляк, стерва, ворюга, паразит.
-«Ну народ! – думал он, весь объятый заботами большого дела. – Обормоты дремучие» (неразвитые люди) («Осенью»);
-Филипп спустя год спросил у Павла, мужа Марьи: «Не совестно было? В церкву-то поперся…» (пошел);
- Тебе, паразит, жалко сапоги замарать…(«Степка») .
Подобные грубые слова разрешают писателю придать диалогу интенсивную окраску, живописность речи простой русской деревни. В ругательствах проявляется отношение говорящих к происходящему, к собеседнику или предмету разговора.
Нами были разграничены группы разговорной и просторечной лексики в рассказах писателя. Так, например, группа со значением «лицо» является продуктивной и называет человека:
Павел, продолжая нескромно разглядывать ухажера, спросил: - Что, живешь там? (прост. – поклонник) («Капроновая елочка»);
- Давай считать, - зловеще сказал Павел. – Двое ребятишек – обуть, одеть: пару сот уходит в месяц? (разг. – дети);
Федор и снабженец стояли рядом, спинами к ветру.
- Трепач он, - сказал снабженец (прост. – о человеке, который много говорит, обещает и не выполняет своих обещаний);
- Закрой варежку, - сказал наконец Павел. – Ворюга (прост. – вор).
Так же выявлена группа лексики со значением «действие над кем-нибудь, чем-нибудь». Например:
-И потом долго сидел после этого, думал…Гармонь уже уходила в улицу, и уж ее не слышно было, а он все сидел. Нашаривал рукой брюки на стуле, доставал из кармана папиросы, закуривал (разг. – найти);
-А от Нюрки тебя, поганца, отвадим, заранее говорю. Придешь седня – там поговорим (прост. – отучить);
- Напился вчера, наскандалил, а сегодня я напомнила – сделал вид, что забыл (разг. – устроил скандал).
Можно выделить и группу разговорных слов, характеризующих человека по внешним данным:
- Здравствуйте. – Мужчина этак под пятьдесят, поджарый, высокий, с длинными рабочими руками, которые он не знал куда девать (разг. – худощавый) («Страдания молодого Ваганова»);
Сам Колька Малашкин, губастый верзила, нахально смотрел маленькими глазами и заявлял:
- Имею право. За это никакой статьи нет (разг. – с толстыми губами) ;
Бабка – энергичная, жилистая, крикливая, очень любознательная (прост. – худощавая и крепкая).
Необходимо отметить также, что в тексте рассказов применяется еще один слой внелитературной лексики – жаргонизмы. «Жаргон, -а, м. Условный язык какой-л. небольшой социальной группы, отличающийся от общенародного языка лексикой, но не обладающий собственной фонетической и грамматической системой; арго» . В языке шукшинских героев встречается много слов и словосочетаний, идущих от городского жаргона, который активно ассимилируется языком деревни. Например:
- Сейчас займем где-нибудь…Завтра стипуха (стипендия) («И разыгрались же кони в поле») ;
- Что, батя? – спросил детина. – Врежем? (выпьем?) («Случай в ресторане»);
- Это называется «покатил бочку», - сказал кандидат. – Ты что, с цепи сорвался? В чем, собственно…(стал обвинять без оснований) 
Разговорная и просторечная лексика формирует особую аутентичность, неповторимость, и Шукшин как подлинно всенародный беллетрист, уроженец сибирской деревни жаждал и в языке к наибольшему сближению со своими богатырями. Сам он так произносит о собственной стилю письма: «Как как будто пером вытаскиваю из бумаги живые гласа людей».
«Волки» - один из ранних рассказов В. М. Шукшина (написан в 1966 г., опубликован в 1967 г. в «Новом мире»).
Прежде только, подчеркнем устремленность к разговорной стихии как к основному запасу речевых средств; преобладание разговорной речи и в разговоре (что несомненно), и в авторском повествовании. Шукшинской прозе в целом характерна «погруженность» в разговорную стихию. Эта сторона литературного манеры писателя отмечается в литературе о нем.
Активное функционирование в рассказах Шукшина разговорной (литературной) речи и просторечия во многом обусловлено и социокультурным статусом персонажей (в собственном большинстве они - сельские обитатели), пристрастием создателя к разговору, сюжетами рассказов( все они о жизни в селе), общей ориентацией Шукшина на изваяние, художественное изучение народной жизни. «Ухо удивительно чуткое», - так, по свидетельству Ю. Трифонова, А. Твардовский оценил писательское дело Шукшина в построении разговора, в воссоздании активный, конкретной речи собственных героев.
Разговорные и просторечные слова и выражения исполняют в рассказе " Волки " последующие функции.
Еще иллюстрация: - В деревне плохо!.. В городе лучше А чего приперся сюда?
(Реплика тестя Ивана.) Глагол припереться относится к разговорной (литературной) речи, входит в состав грубопросторечной лексики, он употребителен в эмоционально напряженных ситуациях, когда говорящий выражает свое большое недовольство приходом кого-либо. Это вполне соответствует отрицательному отношению Наума к зятю, а также контексту далеко не дружественного диалога между ними. (Отметим немаловажное обстоятельство для полноценного восприятия текста этого рассказа: и выложиться, и припереться, как, впрочем, и другие слова, относящиеся к разговорной речи, и в наши дни - в начале XXI века, почти через 40 лет, выступают с прежней стилистической характеристикой.)
Наиболее выразительны, экспрессивно насыщены в рассказе реплики, произносимые в острых конфликтных и экстремальных ситуациях, что вообще присуще аффективной речи. Вот, к примеру, заключительная сцена схватки с волками:
- Ваша взяла, - сказал он. - Жрите, сволочи
- Ну погоди!... Погоди у меня, змей ползучий. Ведь отбились бы - и конь был бы целый. Шкура.
Или объяснение Ивана с тестем после схватки с волками:
- Предал, змей! Я тебя проучу. Ты не уйдешь от меня, остановись лучше. Одного отлуплю
не так будет позорно. А то при людях отметелю
- Сейчас - остановился, держи карман! - Наум нахлестывал коня. - Оглоед чертов... откуда ты взялся на нашу голову.
В данных репликах мы зрим цельный комплект слов и выражений, наделенных колоритными красками «сниженной» экспрессии, «заряженных» отрицательными чувствами. Выделенные лексико-фразеологические единицы относятся к просторечию или к уровню грубопросторечной лексики и фразеологии, к разговорной (литературной) речи, а в том же духе к обиходно-бытовым словам и выражениям разговорной речи. Одно только словечко кинул принадлежит книжной речи.
В авторском повествовании разговорная (литературная) и просторечная лексика исполняют разные функции.
Слова огреть, крутнуться, шарахнуться, глянуть, распустить, отвалить, лютый - из сцены схватки Ивана с волками. Они передают (наряду с участием в описании самой сцены) реакцию Ивана на происходящее, усиливая экспрессивность текста, динамичность авторского описания благодаря «внесению» в объективное повествование личностной оценки персонажа – «участника события».
Для полноты описания разговорной и просторечной лексики в диалогах рассказа важно обратить внимание на те слова, семантика и "сниженная" тональность которых выявляются только в устной речи. Имеются в виду слова, выступающие (в диалогах данного рассказа) со значениями, обусловленными синтаксически и фразеологически.
Так, в реплике Наума: С одной стороны, конечно, хорошо - водопровод, с другой - беда... ты б тогда совсем заспался - семантика существительного беда обусловлена его синтаксической позицией сказуемого. Значение глагола бросить в значении отстать от кого-либо, перестать им заниматься, думать о нем реализуется только в составе синтаксически устойчивого сочетания - см. реплику милиционера о Науме, обращенную к Ивану: «Да брось ты его!»
Значения глаголов принять, заработать, налить в соответствующих репликах: - Малость принял для красноречия; - Нет, отметелить я его должен. - Ну и заработаешь ...; - Налил шары-то - фразеологически обусловленные.
В рассказе «Стенька Разин» встречаемся со следующими просторечными формами слов, подчеркивающими индивидуальность главного героя - Васеки: «Работа над Стенькой Разиным продвигалась туго. Васёка аж с лица осунулся».
«Когда «делалось», он часами не разгибался над верстаком».
«-Я всё про людей знаю, - Васёка гордо посмотрел сверху на старика. - Они все ужасно простые».
Своё отношение к героям лирических новелл автор передаёт с помощью словообразовательных элементов - уменьшительно-ласкательных суффиксов, например: «Дед тоже засмеялся и зябко поёжился. - Замерз? Сейчас костёрчик разведём!» («Демагоги»)
Ориентация создателя на «живую», непринуждённую стиль героев, использование частей разговорной речи обусловлено и честным описанием быта и характеров сельских обитателей, а в том же духе раскрытием внутреннего решетка современного «маленького человека». Литературные оценки и ученые прозы Шукшина заметили последовательность его манеры со стилистикой прозы А. П. Чехова.
«Под Москвой идут тяжёлые бои. А на окраине далёкой сибирской деревеньки крикливая ребятня с раннего утра режется в бабки.» («Далекие зимние вечера»)
«Солнце клонилось к закату. На воду набегал ветерок, пригибал на берегу высокую траву, шебаршил в кустарнике.» («Демагоги»).
Поскольку разговорный стиль в литературно-художественном творении - не стенографическая запись активный речи, а ее стилизация, то такое использование лишь что осмотренных слов значительно способствует литератору придать репликам естественность и правдоподобие настоящего бытового разговора.