Кортик. Бронзовая птица

Глава 45 
ОПЯТЬ У СЕРОВА 
Вот и серое здание губоно. Миша с волнением посмотрел на него. Что же скажет Серов? Хорошо 
бы встретить здесь Бориса Сергеевича, директора детдома. Вот кто бы их поддержал! Уж он-то не дал 
бы выгнать отряд. Ну ладно, если здесь ничего не выйдет, то Миша пойдет… Куда же он пойдет? 
Конечно, в губ-ком комсомола. А если там не помогут, то в губком партии. Вот куда он пойдет! 
Серов встретил Мишу, как старого знакомого. Он замахал руками, сокрушенно закачал головой: 
— Знаю, знаю… Про все ваши несчастья знаю… Кое-как дело потушил… Могло быть хуже. 
Миша остолбенел: 
— Какое дело? 
— Тут против вас такое поднялось, — Серов крутнул головой, махнул рукой, — такое… Хотели в 
Москву писать. А я говорю: “Бывает! Бывает! Ребята молодые, неопытные, вот и не поладили с 
местным населением. Что же, казнить их? Перейдут на другое место, и дело с концом”. 
— Но почему мы должны перейти на другое место? 
Серов придал своему голосу оттенок мягкого и дружеского убеждения: 
— Долго ли перенести палатки? Сам подумай… И какая разница, где будет лагерь? Только от 

---

неприятностей уйдешь. 
— Палатки перенести нетрудно, — сказал Миша, — но почему мы должны уйти? Это 
несправедливо. 
Серов огорченно развел руками: 
— Ну, товарищи, так нельзя… Газету читал? 
— Там все неправильно написано, — ответил Миша. 
Серов совсем сокрушенно закатил глаза и, чуть не плача, проговорил: 
— Разве можно? Комсомолец, а так относишься к нашей советской печати! 
— Не к печати, а к тому, кто написал заметки, — насупившись, ответил Миша. 
Неожиданно строго Серов сказал: 
— Редакция не печатает без проверки фактов. И газетой руководят коммунисты, твои старшие 
товарищи. Извольте их уважать. 
Сильный довод, особенно для Миши. И все же он не мог уступить. 
— Все это неправильно и несправедливо! — сказал он. — Посмотрим, что еще скажет губком 
комсомола. 
Серов па мгновение закрыл глаза. Опущенные веки, сильно припухшие, неестественно большие 
для таких маленьких глазок, на мгновение превратили его лицо в толстую, неподвижную маску. И, 
когда он открыл глаза, они уже не перебегали с предмета на предмет, а пристально и отчужденно 
смотрели на Мишу: 
— Вы собираетесь жаловаться? 
— Не жаловаться, а поставить в известность. 
— Так, так… А знаете, чем это для вас кончится? — Чем? 
— Вас исключат из комсомола. 
— За что меня исключат из комсомола? — поразился Миша. 
— За все, что вы там натворили, — грубо сказал Серов. — Я сам хотел передать дело в губком 
комсомола, но пожалел вас. И мой вам совет: забирайте свои палатки и переходите на новое место. Без 
шума. Комсомол вас за такие дела по головке не погладит. Так что без шума. Не ввязывайтесь в 
историю. 
— Я комсомолец, — ответил Миша, — и от комсомола никуда не прячусь. И всегда готов держать 
ответ. 
— Виновных в порубке яблонь должны привлечь к ответственности, — пригрозил Серов, — и 
привлекут. И взыщут не только стоимость испорченных яблонь, но и стоимость испорченных в клубе 
красок и материалов. Приятно вам будет, если об этом узнают в школе, в комсомольской организации? 
Так что, повторяю, самое правильное — уйти без шума и скандала. Вовремя смыться. Понятно? 
Серов добавил, что история с побегом Игоря и Севы тоже выглядит не слишком красиво. Что за 
вожатый, у которого пионеры разбегаются! Разбегаются и попадают в дела об убийстве, воруют лодки. 
И неизвестно еще, просто ли стащили лодку или за этим кроется нечто более серьезное. Да, да, у него 
создалось впечатление, что дело вовсе не так просто, как хотят его представить. Ведь мальчики-то у 
него жили! Вот что получается, молодой человек! Вот какой клубок. И надо подумать! Миша только 
начинает жизнь, и не следует на пороге жизни пятнать себя таким делом. Самое выгодное для Миши — 
вовремя уйти. 
Опустив голову, Миша слушал Серова. В его передаче все звучало ужасно. Как же так 
получилось? И ведь Серову могут поверить. А тут еще эти заметки… Какое пятно ляжет на отряд! 
— Договорились? — спросил в заключение Серов, заглядывая Мише в лицо. 
И в его голосе Миша услышал желание получить утвердительный ответ. 
— Я подумаю. 
— Очень хорошо, — удовлетворенно сказал Серов, кладя обе ладони на стол. — Губерния наша 
большая, везде есть место. Надо побольше путешествовать, изучать родной край. Сегодня вернешься в 
лагерь, а завтра рано утром и подымайтесь… 
Миша вышел от Серова. Противоречивые чувства обуревали его. Как быть, как поступить? 
Серов плохой человек, ясно! Никаких дружеских чувств к Мише он не испытывает, а 
заинтересован в том, чтобы отряд ушел из Карагаева. Но ведь его скорее послушают, чем Мишу. Даже 

---

Борис Сергеевич, директор детдома, не может с ним справиться, не может отобрать усадьбу. И Серову 
ничего не стоит доказать в губкоме комсомола, что ребята во всем неправы. Он сумеет очень ловко 
использовать их ошибки, действительные и мнимые. И это может кончиться большими неприятностями 
для отряда. 
Что же делать? Вернуться в лагерь, поднять ребят и уйти подальше от усадьбы? Все бросить? И 
клуб, и деревенских ребят, и ликбез, где люди уже читают по складам? Оставить на произвол судьбы 
Николая Рыбалина, Жердяя и его мать? И ничем не помочь Борису Сергеевичу в организации 
трудкоммуны? В общем, отказаться от борьбы, признать себя виновными? Трусливо уйти от суда своих 
товарищей?! 
Нет! Так комсомольцы не поступают! Нельзя сдаваться! Что бы там ни было, но никакого 
преступления сни не совершили. Ошибки были, но они честные комсомольцы и ни перед кем не боятся 
держать ответ… Неужели в губкоме комсомола не смогут разобраться?