Конфуцианство

Часть 2. Конфуцианство (Общий о ч е р к )

261

Некоторое знакомство с поэтическим наследием быстро позволяет сделать вывод, что «восходящие на башни» предпочитали ночной простор, тихий и безлюдный. Именно эти черты идеальной панорамы хорошо выражены у Ли Бо (701— 762) в его стихо­ творении «Занимаюсь декламацией на западной башне городской стены Цзиньлина»:

Ночная тишина пришла в Цзиньлин, Подул холодный ветер,

0. 
   один взошел на башню, и оттуда мне Видны просторы княжеств У, Юе.
   

Предпочтение ночному пейзажу отдавали, на наш взгляд, потому, что именно в ночной панораме ста­ новилось более наглядной эмоционально очень важ­ ная для китайской пейзажной лирики пустотность простора, о чем очень хорошо сказано у Мэн Хао-жаня (689— 740):

Вечернее солнце,

Смотрю на три горы,

Как морские валы облака,

Пустота мощна и безбрежна.

Конечно, наши рассуждения не относятся к ис­ тории китайской поэзии, а продиктованы в первую очередь желанием очертить пределы того явления в истории китайской духовной культуры, которое мы называем конфуцианством. А потому они не охваты­ вают всего тематического богатства китайской поэзии

0. 
   вовсе не преследуют цель доказать, что «касталь-ский ключ» китайской поэзии начинал бить из-под земли лишь под напором того энтузиазма, который появлялся у них при уходе со службы. Взять хотя бы ту же тему пустоты. Под влиянием чаньского миро­ ощущения она превращается у поэтов в некий ак­ тивно всё поглощающий безбрежный простор. Наи­
   

262 А. С. МАРТЫНОВ КОНФУЦИАНСТВО

более талантливо эта тема раскрыта у Ли Бо. Так, в стихотворении «У башни Желтого аиста провожаю Мэн Хао-жаня, едущего в Гуанлин» есть такие строки:

Одинокого паруса смутная тень

0. 
   пустоте бирюзовой исчезла. Виден только Чанцзян.
   

И течение его до небесной черты достигает.

0. 
   том, что это не случайная находка гения, а сознательно разрабатываемая тема, убедительно сви­ детельствуют стихи «Отъезд торгового гостя»:
   

За море уплывает на корабле

0. 
   попутным ветром гость издалека. Он уплывет и не оставит след. Подобно птице в белых облаках.
   

Все это, разумеется, уже не имеет никакого от­ ношения к конфуцианству. Мощным рывком в пору своего цветения поэзия вырвалась из догматических границ конфуцианства и стала осваивать темы, весьма далекие от привычной конфуцианской догматики. И тем не менее этим явлением китайской духовной культуры мир обязан прежде всего конфуцианской личности, которая поняла, что во имя самосохране­ ния она должна духовно дистанцироваться от госу­ дарственной машины, а если потребуется, то даже и порвать с ней. И поэзия, дело рук конфуциански об­ разованного общества, до конца существования тради­ ционного Китая несла на себе следы дистанцирова­ ния. Следы многочисленные и разнообразные. Они варьируются от прямой декларации до скрытого на­ мека, неизменно подчеркивая одно наиболее фун­ даментальное отличие службы от жизни в единении

0. 
   природой. Именно эту жизнь пейзажная лирика считала подлинной, но подлинность, понимаемая как обретенное единение с Дао-путем, с мировыми зако­