|
СТРАНИЦЫ ИЗ ПОДВАЛА
Неделю Лизель всеми средствами не допускали в подвал. Еду Максу доставляли Мама и
Папа.
— Но-но, свинюха, — говорила Мама всякий раз, как Лизель порывалась сходить. И всякий
раз отказу было новое объяснение. — А не хочешь ли для разнообразия сделать что-то полезное
здесь — догладить, например, белье? Думаешь, носить его по улицам — такая уж заслуга? Вот
попробуй погладить! — Когда у тебя репутация язвы, для доброго дела подойдут любые уловки.
Розины действовали.
За эту неделю Макс навырезал страниц из «Майн кампфа» и закрасил их белым. После чего
развесил их на прищепках на веревке, протянутой из одного угла подвала в другой. Когда краска
высохла, началось самое трудное. У Макса имелось какое-никакое образование, но он уж точно
не был ни писателем, ни художником. Несмотря на это, он тасовал слова в голове, пока не сумел
изложить все без запинки. И только тогда, на бумаге, вскоробившейся и закрутившейся под
давлением высохшей краски, начал он записывать историю. Маленькой кистью, черной краской.
«Зависший человек».
Он подсчитал, что ему понадобится тринадцать страниц, и потому выкрасил сорок,
предполагая, что испорченных будет по крайней мере вдвое больше, чем удачных. Еще он делал
наброски на страницах «Молькингского Экспресса» — доводил свои примитивные неуклюжие
рисунки до хоть как-то приемлемого уровня. Работая, он все время слышал шепот девочки. «У
него волосы, — говорила она ему, — как перья».
Закончив, он взял нож, проколол каждую страницу и связал их бечевкой. В итоге
получилась тринадцатистраничная книжка, где говорилось вот что:
Всю жизнь я боялся тех, кто зависает надо мной.
Наверное, первым зависшим человеком был мой отец, но он исчез, не успел я его
запомнить.
Когда я был мальчишкой, я почему-то любил драться. Меня много раз били. И тогда другой
мальчишка, у которого, бывало, из носа капала кровь, зависал надо мной.
Много лет спустя мне нужно было прятаться. Я старался не спать, потому что боялся того,
кто мог бы оказаться рядом, когда я проснусь. Но мне повезло. Каждый раз это был мой друг.
Когда я прятался, я видел во сне одного человека. Труднее всего было, когда я поехал его
искать.
Только по чистому везению и множеству шагов мне это удалось.
У него я долго проспал.
Три дня, как мне сказали…
И что я увидел, когда проснулся? Надо мной завис не человек, а кто-то другой.
Со временем мы с девочкой поняли, что у нас есть кое-что общее.
Но вот что странное.
Девочка говорит, я похож на что-то другое.
Сейчас я живу в подвале. Во сне у меня по-прежнему живут страшные сны. Однажды ночью
после обычного страшного сна надо мной зависла тень. Она сказала: «Расскажи, что тебе
снится». И я рассказал.
Взамен она объяснила, из чего сделаны ее сны.
Теперь, я считаю, мы друзья — эта девочка и я. На ее день рождения она подарила мне
подарок, а не я ей.
И тут я понял, что лучший человек, что когда-либо зависал надо мной, — это маленькая
девочка…
ДОРОГИЕ
ДОРОГИЕ
ДОРА
ДОРОГ
СВЕТ
ВОДА
ДВИЖЕНИЕ
СВЕТ
СВЕТ
Однажды в конце февраля, когда Лизель проснулась в предутренний час, в ее комнату
проскользнула фигура. Полностью в духе Макса, она почти не отличалась от бесшумной тени.
Шаря взглядом в темноте, Лизель смутно угадывала, что тень приближается к ней.
— Э-эй?
Ответа не было.
И вообще ничего, кроме почти полного беззвучия его шагов, пока он не дошел до кровати и
не положил страницы на пол рядом с носками Лизель. Страницы скрипнули. Едва слышно.
Один их край загибался в пол.
— Эй?
На сей раз ответ был.
Лизель не могла бы сказать, откуда именно прозвучали слова. Важно было, что они ее
достигли. Пришли и встали на колени у кровати.
— Запоздалый подарок ко дню рождения. Утром посмотришь. Спокойной ночи.
Какое-то время Лизель плавала между сном и явью, уже не зная, приснился ей приход
Макса или.
Утром, проснувшись и перекатившись на край, Лизель увидела на полу страницы. Протянув
руку, она подобрала их, и бумага зажурчала в ее утренних руках.
«Всю жизнь я боялся тех, кто зависает надо мной…»
Когда Лизель переворачивала страницы, они потрескивали, будто помехи вокруг
написанной истории.
«Три дня, как мне сказали… И что я увидел, когда проснулся?»
И там были стертые страницы «Майн кампф» — они давились и задыхались под слоем
краски, когда их листали.
«И тут я понял, что лучший человек, что когда-либо зависал надо мной…»
* * *
Лизель перечитала и осмотрела подарок Макса Ванденбурга трижды, с каждым разом
замечая новый штрих или новое слово. Закончив третье чтение, она как можно тише выбралась
из постели и проскользнула в комнату Мамы и Папы. Выделенное место рядом с огнем
пустовало.
Подумав, Лизель поняла, что и впрямь будет уместно, и даже еще лучше — идеально —
поблагодарить его там же, где эти страницы создавались.
Она спустилась по ступеням в подвал. Увидела воображаемую фотографию в рамке,
выступившую на стене, — секрет с тихой улыбкой.
Всего несколько метров — но такая долгая прогулка до холстин и разных банок с краской,
что скрывали Макса Ванденбурга. Отодвинув те холстины, что поближе к стене, Лизель
проделала узкий коридор, в который можно было посмотреть.
Сначала она увидела только плечо Макса и медленно, с трудом толкала руку в тощую брешь,
пока не дотянулась до этого плеча. Одежда на Максе была холодной. Он не проснулся.
Лизель уловила его дыхание, и плечо едва заметно двинулось вверх и вниз. Какое-то время
Лизель смотрела на него. Потом села, откинувшись на стену.
Сон как будто выследил ее здесь.
Неровные прописи величественно громоздились на стене у лестницы — зазубренные,
наивные и милые. Они взирали, как девочка и потайной еврей спят, ее рука у него на плече.
И дышат.
Немецкие и еврейские легкие.
А у стены лежал «Зависший человек», немой и довольный, словно чудесный зуд у ног
Лизель Мемингер.
Do'stlaringiz bilan baham: |
