Книжный вор

* * * ЖИВОПИСНЫЙ ОБРАЗ * * *
Роза с аккордеоном.
Лунный свет, темнота.

---

1 м 52 см × инструмент × тишина.
Лизель стояла и смотрела.
Мимо прокапало много минут. Желание услышать хоть ноту совершенно измучило книжную
воришку, но ничего не раздалось. Клавиши не вжались. Меха не вздохнули. Был только лунный
свет, как длинная прядь волос в занавеске, и Роза.
Аккордеон висел у нее на груди. Стоило склонить голову — инструмент скользнул на
колени. Лизель смотрела. Она знала, что Мама теперь несколько дней будет ходить с отпечатком
аккордеона на теле. И, признав в том, что видит, высокую красоту, она решила не тревожить
Розу.
Лизель вернулась в постель и заснула под видение Мамы и ее безмолвную музыку. Позже,
когда она проснулась от обычного сновидения и снова прокралась в коридор, Роза все так и
сидела, и аккордеон — с ней.
Как якорь, он тянул ее книзу. Ее тело тонуло. Она казалась мертвой.
В таком положении невозможно дышать, подумала Лизель, но когда подошла ближе,
расслышала.
Мама снова храпела.
Кому нужны мехи, если есть такая пара легких?
В конце концов, когда девочка вернулась в постель, образ Розы Хуберман с аккордеоном
никак не желал покидать ее. Глаза книжной воришки не закрывались. Она ждала удушья сна.
СБОРЩИК
Ни Ганса Хубермана, ни Алекса Штайнера не отправили на фронт. Алекса послали в
Австрию, в военный госпиталь под Веной. Учитывая квалификацию в портновском деле, ему
дали работу, по крайней мере напоминавшую его гражданское занятие. Каждую неделю
прибывали тележки с обмундированием, носками, исподними рубахами, и Алекс чинил то, что
требовало починки, даже если вещь могла сгодиться только на белье для солдат, страдающих в
России.
Ганса же сначала отправили, по иронии судьбы, в Штутгарт, а после — в Эссен. Его
отрядили в одну из самых непопулярных служб на внутреннем фронте. В ЛCE.