Книга II. Муад-диб

На левом бедре!
Предательство внутри предательства внутри предательства, 
напомнил себе Поль. По-
бенджессеритски управляя мышцами, он попытался спровоцировать Фейд-Роту на
рефлекторное движение, но необходимость постоянно следить за иглой отвлекла его внимание
от ног Харконнена, и Поль вдруг обнаружил, что лежит на полу, под навалившимся на него
противником.
— Ты видел, что у меня под поясом? — прошептал Фейд-Рота. — Твоя смерть, дурак.
И он начал поворачиваться, придвигая иголку все ближе к Полю.
— Эта штука тебя оглушит, а мой нож прикончит, И никто ничего не заподозрит!
Поль весь напрягся, он слышал вопли, раздававшиеся в его мозгу, это поколения предков
убеждали его воспользоваться заветным словом, чтобы остановить Фейд-Роту и спасти себе
жизнь.
— Я не скажу его! — прохрипел Поль.
Фейд-Рота недоуменно уставился на него и на мгновение замешкался. Этого оказалось
достаточно, чтобы Поль успел почувствовать минутную слабость в ногах противника, — и вот
уже они поменялись местами. Харконнен полулежал правым боком кверху, не в силах
повернуться. Его левое бедро наткнулось на застрявшую в полу крохотную иголочку.
Поль вытянул из-под противника левую руку — она легко выскользнула благодаря
сочившейся из нее крови, и всадил нож под подбородок Фейд-Роты. Лезвие вошло глубоко в
мозг. Фейд-Рота дернулся и обмяк, он по-прежнему лежал на левом боку, приколотый к полу
иголкой.
Поль глубоко вздохнул, чтобы успокоиться, оттолкнул от себя труп и поднялся на ноги. Он
стоял с ножом в руке и нарочито медленно обводил взглядом комнату, ища Императора.
— Ваше Величество, — наконец произнес он, — ваши силы уменьшились еще на одного
человека. Может, мы перестанем толочь воду в ступе? Может, все-таки обсудим наши дела?
Ваша дочь должна выйти за меня замуж и открыть Атрейдсам дорогу к трону.
Император повернулся к графу Фенрингу. Граф посмотрел на него — серые глаза

---

встретились с зелеными. Промелькнувшая мысль была понятна им обоим, их соединяла такая
давняя связь, что даже мимолетный взгляд обеспечивал полное взаимопонимание. 
Убей этого
выскочку, 
говорил Император. 
Атрейдс молод и силен, это так, но он устал после боя, и
вообще — куда ему равняться с тобой? Брось ему вызов… изыщи способ. Убей его.
Граф Фенринг медленно повернул голову и встретился со взглядом Поля.
— Сделай это! — прошипел Император.
Граф сосредоточил свое внимание на юноше, изучая его по бен-джессеритски, как учила
его леди Марго, и постигая сокрытое в нем таинственное величие.
Я мог бы убить его, 
подумал граф Фенринг, и он знал, что это правда.
Но из тайных глубин его души поднялось что-то, остановившее графа. Он еще раз быстро
оценил свои преимущества над Полем — преимущества, недоступные для юного понимания,
скрытые свойства личности, невидимые для постороннего наблюдателя.
Поль, имевший лишь смутные представления обо всем этом, наконец понял, почему он
никогда прежде не видел графа в зеркалах своего сознания. Фенринг был одной из
вероятностных личностей, почти Квизац Хадераком, 
но с червоточинкой в генетическом коде.
Евнух, сосредоточивший свой талант на тайной внутренней деятельности. Поль вдруг
преисполнился глубочайшего сострадания к Фенрингу, и впервые в жизни в нем пробудились
братские чувства.
Граф Фенринг легко прочитал, что происходит в душе Поля, и произнес:
— Ваше Величество, я вынужден отказаться.
Саддам IV задохнулся от гнева. Он сделал два коротких шага сквозь толпу придворных и
схватил графа за ворот.
Лицо Фенринга потемнело. Он посмотрел прямо в глаза Императору и заговорил нарочито
бесстрастным голосом:
— Мы всегда были друзьями, Ваше Величество. То, что я делаю сейчас, я делаю из дружбы
к вам. Я готов даже забыть, что вы подняли на меня руку.
Поль негромко откашлялся.
— Мы, кажется, говорили о троне, Ваше Величество.
Император круто развернулся к нему.
— Это мой трон! — рявкнул он.
— Ваш трон будет на Сальюзе Секунде.
— Я сложил оружие и пришел сюда, полагаясь на ваше слово! — заорал Император. — Вы
посмели…
— Вашей персоне ничто не угрожает в моем присутствии. Атрейдс обещал это. Однако
Муад-Диб приговаривает вас к вечному поселению на планете-тюрьме. Но не бойтесь, Ваше
Величество. Я приложу все свои силы, чтобы благоустроить ее для вас. Я превращу ее в
цветущий сад, полный самых прелестных вещей.
Когда тайный смысл сказанного дошел до Императора, он изумленно уставился на Поля.
— Теперь мы понимаем ваши истинные мотивы!
— Вот именно, — вежливо улыбнулся тот.
— А как же Аракис? Тоже цветущий сад?
— Вольнаибы получили слово Муад-Диба. Здесь потекут реки под открытым небом и
появятся зеленые оазисы. Но мы не должны забывать и о пряностях. Значит, на Аракисе всегда
будут и пустыни, и лютые ветра, и все остальное, что нужно, чтобы закалить человека. У нас,
вольнаибов, есть пословица: «Бог создал Аракис, чтобы испытать верных». Никто не может
идти против Божьей воли.
Теперь уже старая Прорицательница, Преподобная Мать Елена Моиам Гай, увидела тайный

---

смысл в словах Поля. Она разглядела в них джихад и воскликнула:
— Ты не посмеешь спускать свою бешеную свору на Вселенную!
— Вспомните лучше милые манеры своих сардукаров, — огрызнулся Поль.
— Не посмеешь, — прошептала старуха.
— Вы ведь Прорицательница. Вот и рассмотрите хорошенько, что вы сказали, — и Поль
посмотрел сначала на принцессу, потом на Императора. — Советую поторопиться, Ваше
Величество.
Император затравленно оглянулся на дочь. Она прикоснулась к его руке и мягко сказала:
— Для этого меня и воспитывали, папа.
Он глубоко вздохнул.
— Так ты не в силах ничего предотвратить… — пробормотала Прорицательница.
Император выпрямился, в его осанке появилось былое достоинство.
— Кто будет вашим посредником, уважаемый родственник?
Поль оглянулся и увидел свою мать, стоявшую с плотно сжатыми веками подле Чейни в
кругу федьакынов. Он подошел к ним и посмотрел на Чейни.
— Я все понимаю, — прошептала она. — Если так надо, Узул…
Поль услышал в ее голосе невидимые слезы и коснулся ее щеки.
— Моя сихья ничего не должна бояться, никогда, — прошептал он, опустил руку и
обратился к матери. — Ты будешь моим посредником, мама. Вместе с Чейни. Она наделена
мудростью и острым взглядом. Недаром говорится, что нет сделки прочнее, чем заключенная
вольнаибами. Она будет на все смотреть глазами своей любви ко мне и будет думать о нуждах
наших будущих сыновей. Слушай ее.
Джессика услышала жесткий расчет в голосе сына и пожала плечами.
— Каковы будут твои распоряжения?
— Весь императорский пакет акций в АОПТ в качестве приданого.
— Весь? — Джессика едва не лишилась дара речи.
— Нечего его баловать. Еще я хочу графство и директорское кресло в АОПТ для Джерни
Халлека и Каладан ему во владение. Кроме того, чины и должности для всех оставшихся в
живых слуг Дома Атрейдсов, вплоть до последнего солдата.
— А вольнаибы?
— Вольнаибы — мои. Тем, что они получат, распоряжается Муад-Диб. Начнем с того, что
назначим Стилгара управляющим Аракиса, но об этом потом.
— А для меня?
— Чего ты сама желаешь?
— Может быть, Каладан, — задумалась Джессика и посмотрела на Джерни. — Впрочем, я
не уверена. Ведь я уже настолько вольнаибка… и Преподобная Мать! Мне нужно время и
покой, чтобы все обдумать.
— Ты их получишь. А также все, что я или Джерни сможем тебе дать.
Джессика кивнула. Она вдруг почувствовала себя усталой и постаревшей.
— А для императорской наложницы?
— Мне не нужно никаких титулов, — прошептала Чейни. — Ничего. Я тебя умоляю.
Поль заглянул ей в глаза и вспомнил, как когда-то она стояла перед ним с маленьким Лето
на руках, их погибших от вражеской руки сыном.
— Я клянусь тебе, — прошептал он в ответ, — что ты не будешь нуждаться ни в каком
титуле. Эта женщина станет моей женой, а ты всего лишь наложницей, потому что такова
политика, и сейчас для нас самое важное — на какое-то время сохранить мир, заручиться
поддержкой Великих Домов Большой Ассамблеи. Мы должны соблюдать формальности. Но эта

---

принцесса не получит ничего, кроме моего имени. Ни ребенка, ни объятий, ни нежного взгляда,
ни даже мысли о близости.
— Ты это сейчас так говоришь, — ответила Чейни и посмотрела на высокую принцессу.
— Неужели ты так плохо знаешь моего сына? — прошептала Джессика. — Взгляни-ка на
эту принцессу, такую прекрасную и благовоспитанную. Говорят, у нее есть литературные
способности. Давай надеяться, что она найдет в этом себе утешение — ведь больше у нее совсем
ничего не будет, — и Джессика горько усмехнулась. — Подумай об этом, Чейни, — у нее будет
имя, но она будет меньше чем наложница. Она никогда не изведает и мгновения нежности с
человеком, который станет ее мужем. Тогда как мы, Чейни, мы, носящие имя наложниц, войдем
в историю как жены!

---