|
ГЛАВА 1. ЖАНР БАЛЛАДЫ В ТВОРЧЕСТВЕ В.А.ЖУКОВСКОГО
Лирическое послание в творчестве В.А. Жуковского
Судьба баллады как литературного жанра тесно связана с эволюцией романтизма, с теми сложными процессами, которые характеризовали его утверждение в России. Сопутствуя романтизму на всем протяжении его развития, баллада как жанр «новейшей»6 русской поэзии окончательно формируется в рамках этого направления, на основе складывающейся романтической эстетики, став вместе с элегией, а затем и лирической поэмой одной из наиболее характерных для романтизма жанровых форм. Процесс постижения романтиками жанровой специфики баллады, в ходе которого ими было «уловлено» ее соответствие романтическим канонам, одновременно являлся процессом и творческого овладения этой жанровой формой, и ее качественного преобразования. Далеко не случайно, что осуществление этих важнейших для развития русской поэзии задач оказалось связанным, прежде всего с именем Жуковского, выступившего в начале 1800-х подлинным реформатором жанра баллады. Он обогатил ее наивысшими достижениями предшествующей европейской и русской поэзии, создал художественно совершенные образцы отечественной баллады, познакомил русского читателя с балладами Шиллега, Гете, Саути, В. Скотта, Уланда и других выдающихся мастеров этого жанра.
Но дело, разумеется, не только в этом. Баллада была для Жуковского не просто одним из жанров его поэзии. В ней концентрировались его главные эстетические идеи, воплощались эстетические искания, впервые определялись новые черты поэтики. Она означала для Жуковского нечто большее, чем литературное сочинение. Как справедливо полагает исследователь А.С. Янушкевич, баллада стала для Жуковского «формой эстетического самовыражения, оригинального самосозерцания»7. Жуковский отдавал ей предпочтение перед другими жанрами своего творчества. Не случайно именно баллады (вместе с близкими им в жанровом отношении повестями) были при жизни Жуковского дважды изданы отдельной книгой [7, с. 94].
В сознание современников Жуковский также вошел как балладник. И хотя он был далеко не первым русским поэтом, обратившимся к этому жанру, именно ему – не только в начале XIX в., но и позднее – приписывалась заслуга введения баллады в отечественную поэзию. Его баллады сразу обрели громкую известность, но вместе с тем вызвали и ожесточенные критические споры, каких до него не знал нм один жанр русской поэзии. Причины резкого сопротивления, сопровождавшего появление первых баллад Жуковского, Ю.Н Тынянов усматривал в их «неорганичности» национальным поэтическим традициям. Исследователь писал: «В особенности же спорным казался жанр, выдвинутый Жуковским, - переводная баллада. Это имеет свои основания. Переводной жанр, готовый жанр был незакончен в эпоху, когда лирика искала новых жанров». При этом исследователь подчеркивал, что «привнесение готовых жанров с запада могло удовлетворить только на известный момент: новые жанры складываются в результате тенденций и стремлений национальной литературы, и привнесение готовых западных жанров не всегда целиком разрешает эволюционную задачу внутри национальных жанров» [20, с 111].
Обращение Жуковского к жанровой форме баллады не было, конечно, заимствованием готового «западного» образца, как считал Тынянов, не изучавший специально вопрос о русской балладе конца XVIII – начала XIX в. и не учитывавший в силу этого весьма разработанную национальную жанровую традицию, на которую опирался Жуковский, создавая свои первые баллады. Глубокая преемственная связь с русской поэзией предшествующей эпохи во многом подсказала Жуковскому интерес к этой жанровой форме [20, с. 120].
Универсализм баллады Жуковский почувствовал достаточно рано. Конспектируя в 1805 – 1806 гг. Эшенбургову теорию, он, говоря о балладе и романсе, настойчиво подчеркивает их способность охватывать разнообразные сферы жизни. «Источники их, - замечает поэт, отступая то текста подлинника, - многоразличны: мифология, история, рыцарство, монастырская жизнь, сцены из обыкновенной общественной жизни или произвольные вымыслы стихотворной фантазии»8. Затем, накануне непосредственной работы над балладами, видимо, в конце 1807 – начале 1808 гг., Жуковский сравнением баллад Бюргера и Шиллера вновь говорит о различных типах этой поэтической формы. «Шиллер более философ; Бюргер просто повествователь, который, занимаясь предметом своим, не заботится ни о чем постороннем» - к такому выводу приходит поэт, приступая к переложению бюргеровской «Леноры» и шиллеровской «Кассандры». Своеобразным же итогом размышлений Жуковского о балладе становится запись на нижнем форзаце книги известного немецкого ориенталиста, профессора восточных языков в Иене и Геттингене И.Г. Эйхгорна «Всеобщая история культуры и литературы новой Европы»:
Что такое баллада
Ея характер в ея происхождении
Рыцарские повести
Ужасные повести
Трогательные
Что она есть
Что может быть
Английские
Немецкие баллады [14, с. 81].
Это лаконичное резюме выделяет важнейшие моменты не только осмысления Жуковским жанра баллады, но и его эстетического мышления вообще. Поэт пытался разобраться в происхождении баллады: ее связи с эпохой рыцарства, повестью, наметить ее национальные разновидности. Но, самое главное, он соотносит ее канон («что она есть») с ее возможностями, а следовательно, со своими поисками («Что может быть»).
Жуковский конкретизирует свои поиски в области эстетики баллады указаниями на поэтические замыслы. На нижней обложке стихотворений Бюргера он составляет обширный список возможных сюжетов, включая сюда 28 названий:
Людмила
Двенадцать дев
Путешественник
Кассандра
Пустынник
Искупление
Три пояса
Марьина роща
Из Розамунды
Маргарита
Роберт
Ленардои Бландина
Пилигримка и монах
Монах
Похищение
Обольщенная
Иноходец
Сикст и Клера
Алексис и Аликс
Робин Гуд
Святослав
Рогнеда и Владимир
Отрочев монастырь
Святополк [14, с. 82].
Большинство произведений в данном списке – дань интереса Жуковского к балладам Шиллера и Бюргера. Очевиден ранний интерес к английской балладе. Но, пожалуй, особенно показательно стремление Жуковского к созданию баллад на темы русской истории и по мотивам своих повестей.
Do'stlaringiz bilan baham: |
