И гештальт

А что находится на другом полюсе?
В нашем разговоре об инцесте мы кратко рассмотрели вопрос о том, как родители нарушают границы своих детей. А теперь давайте перейдем на другой полюс и рассмотрим тот случай, когда ребенок не принимается своим отцом или матерью, а, наоборот, перед ним — пустота, когда отец не смотрит на дочь из стыда и страха того, что у него возникнет к ней желание. Многие отцы, опасаясь самой мысли об инцесте, так рано срывают цикл, что, не говоря уже о желании, они не осмеливаются проявить сексуального интереса к своей дочери и подавляют в себе любой признак нежности.
Мы говорим об отцовско-дочерних отношениях, ибо такие случаи встречаются чаще всего; есть очень мало свидетельств о сыновьях, оставшихся без внимания матери.
Границу не нарушали, к ней даже близко никто не подходил. У женщин, которые оказались в такой ситуации, возникает не путаница, а чувство пустоты и бесконечные вопросы о том, что такое женственность. Когда они были девочками, их отцы отказали им в здоровом и безопасном знакомстве с женственностью. Сколько есть таких женщин, которые в детстве безуспешно стремились поймать взгляд своего отца...
Понятно, что речь идет все о том же (хоть и в другой форме): сексуальное желание и как им управлять.
Психотерапия людей, совершивших насилие
Некоторые терапевты (их совсем немного) специализируются на сопровождении насильников. Они принимают их в случае приговора, включающего статью о принудительной терапии, ибо редко какой насильник придет на терапию по собственной воле.
Такая работа далеко не проста, и нужно отдать должное тому, что делают эти профессионалы в своем стремлении ело-
Излечим ли инцест?
171
мать замкнутый круг — ведь в большинстве случаев насильник в детстве сам пережил насилие.
Один из первых этапов состоит в том, чтобы, опираясь на чувство вины за совершенные акты насилия или домогательства, вместе разобраться в том, как наш клиент может возместить причиненный им ущерб. Признание им совершенного правонарушения и ущерба, нанесенного другому лицу, является обязательным предварительным условием для начала такой работы. Однако не все способны совершить такое признание.
Мне вспоминается господин Д., приговоренный к принудительному психотерапевтическому лечению. Он признавал, что совершил проступок, достойный наказания, и считал, что искупит вину тем, что будет ходить ко мне на терапию, расплачиваясь за нее, как за совершенное преступление. Тогда я предложила ему вместе подумать над тем, представляется ли такое возмещение ущерба справедливым не только ему, но и его жертве. На следующий сеанс он уже не пришел; это произошло, скорее всего, потому, что я предложила ему слишком неприятное сравнение.
Господин Д. чувствовал вину, но старался отделаться от этого чувства как можно быстрее, избегая тем самым несомненно более сложного поиска путей истинного возмещения причиненного им ущерба.
Другая ось такой терапии — работа с повторением действий. Это длительная, но очень важная работа. Чаще всего насильнику бывает знакома единственная модель отношений; это интрузивная модель с грубым нарушением чужих границ. Он будет постоянно стремиться к ее воспроизводству, не зная, что может поступать по-другому. У терапевта есть возможность опереться на те отношения, которые он пытается установить со своим клиентом, для того чтобы открыть ему иные возможности.
172
Основные вопросы
У насильников, и в особенности у тех, кто совершил особо жестокое насилие, сфера воображения развита очень слабо. У таких людей бессознательные влечения сразу переходят в действия, не подвергаясь никакой психической переработке.
Те же, кто совершал насилие, но не в жестокой форме (но можно ли говорить, что насилие может быть не жестоким?), все же умеют фантазировать, однако они смешивают фантазию с реальностью и не способны провести границу между собой и другими людьми (что хорошо для меня самого, то, несомненно, подойдет и другому).
Восстановление способности фантазировать при тщательном разделении фантазии и реальности (и восстановление фан-тазмов) в таком случае может стать долгосрочной рабочей стратегией.
Кроме того, в наш кабинет на прием могут прийти родители, которые совершили инцест, но не были за это осуждены. Терапевту следует подготовиться к такой возможности и тщательно обдумать варианты работы. Сам он оказывается в своеобразной ловушке: с одной стороны — французский закон, который позволяет нарушать профессиональную тайну в целях содействия правосудию, с другой стороны — его собственные обязательства в отношении клиента, которому он надеется помочь преодолеть проблемы, с третьей — его собственные переживания и сочувствие к пережившему насилие ребенку, которые, возможно, создадут трудности в работе с клиентом, совершившим насилие.
Здесь возможно только самостоятельное решение; все советы будут бесполезны, если мы не обратимся к своей этике и не постараемся ощутить, каким образом этот человек затрагивает нашу личность, возмущает или становится для нас невыносимым; мы должны постараться понять, сможем ли создать с ним терапевтический альянс, который необходим для терапевтического сопровождения клиента.
Излечим ли инцест?
173
Чтобы дать согласие на терапевтическое сопровождение человека, совершившего насилие, мне необходимо, чтобы выполнялись два условия; первое касается лично его, а второе — меня самой. Прежде всего я спрашиваю у него, прекратил ли он свою кровосмесительную практику. Если нет, то я требую, чтобы он немедленно ее прекратил, так как я не способна помогать тому, кто продолжает заниматься детским насилием. В то же время я смогу работать с таким человеком только тогда, когда мне удастся понять, что он хотя бы чуть-чуть страдает, и проникнуться к нему состраданием. Но мне не всегда это удается... И это означает, что я не беру на психотерапию всех без разбору насильников.