Конфуцианство

Часть 1. Ко н ф у ц и й . Ж и зн ь и учение

27

жизненную позицию. Неизменным в человеке долж­ но при этом оставаться только твердое намерение не покидать общество и общественную деятельность.

Конфуция, как это ни странно, натуру довольно эмоциональную и достаточно импульсивную, иногда покидало и это намерение, и тогда он готов был оста­ вить Китай и уплыть в море или поселиться где-ни­ будь у «варваров». Именно поэтому, на наш взгляд, Конфуций и оценил столь восторженно приведен­ ные строки из «Книги песен». Подобное понимание их, кстати, позволяет провести полную параллель между тем, что советует Конфуцию несущий соломен­ ную корзину, и тем, о чем поет рыбак, увещевав­ ший знаменитого чуского поэта Цюй Юаня (340— 278 гг. до н. э.) в «Чуских строфах» («Чу цы»),

0. 
   «Чу цы» эта ситуация описывается следующим образом. Старик-рыбак повстречал на берегу реки знаменитого поэта, который, находясь в изгнании, переживал тяжелый душевный кризис и был на грани самоубийства. Неизвестный автор этого про­ изведения так описывает великого поэта в момент его душевного кризиса: «Мертвенно бледен был лик его, и тело — сухой скелет». Наделенный высшей мудростью рыбак, вникнув в ситуацию, попытался объяснить Цюй Юаню, что часть вины в том, что он оказался в столь плачевном состоянии, лежит на нем самом, и посоветовал поэту «идти вместе с миром вперед», а если нужно, то и «вслед миру сменить свой путь». Наиболее полно свою жизненную пози­ цию старик-рыбак выразил в знаменитых строках о «Цанланской воде», вошедших в золотой фонд ки­ тайской духовной культуры. В переводе академика
   

23. 
    М. Алексеева они «звучат» так:
    

Когда чиста Цанланская вода-вода,

В ней я могу мыть кисти моей шапки,

28 А. С. Ма рт ы н о в. КОНФУЦИАНСТВО

Когда ж грязна Цанланская вода-вода, В ней я могу и ноги свои мыть... —

Вряд ли надо убеждать читателя, что старик-рыбак советует Цюй Юаню то же самое, что сове­ товал прохожий с соломенной корзиной игравшему на литофоне Конфуцию. Смысл этих советов можно свести к презренному конформизму, но можно рас­ ценить и по-другому. Исследователи давно обратили внимание на различную судьбу ключевых личностей мировой культуры: Сократ выпил цикуту, Христа рас­ пяли, тогда как Учитель Шакья спокойно прожил свой жизненный срок. Похожая судьба и у Конфуция. Вряд ли это можно считать случайностью. Скорее, здесь проявились различия в фундаментальных ори­ ентациях культур: одни полагали, что жизнь на­ столько лишена всякой ценности, что никакой вид самопожертвования значения не имеет, другие счи­ тали свою жизнь важнейшей ценностью, поэтому са­ мопожертвование приобретало в их глазах глубокий смысл, тогда как третьи скромно и неколебимо веро­ вали в то, что индивидуальная жизнь, жизнь на этой земле и в своей семье представляет собой высшую ценность. За исключением некоторых особых случаев, которые, как известно, лишь подтверждают общее правило, китайская культура не была склонна припи­ сывать героическому самопожертвованию слишком большую ценность, выходящую за рамки персональ­ ного этического кодекса. Скорее она предпочитала развивать в своих носителях искусство выживать в любых обстоятельствах. Это же относится и к более частному вопросу об общественной деятельности, ко­ торый решали и Конфуций, и Цюй Юань. Высшая мудрость в лице таинственных персонажей — от­ шельника с мотыгой, прохожего с корзиной и ста-рика-рыбака — советовала им не противопостав­