Эпос как род литературы

Средства выразительности и поэтический язык лирики М. Цветаевой

В формировании художественной структуры поэтических текстов М. Цветаевой участвуют все языковые уровни. Языковые средства, вкупе с графическими и пунктуационными, а также инструментами стихотворного языка (ритм, метр, размер, рифма) формируют систему выразительных средств языка поэта. Ниже, с разной степенью подробности, дается описание выразительных средств поэтического языка М. Цветаевой.
Графический уровень. К выразительным средствам графического уровня относятся семантическое ударение, курсив, использование заглавной буквы, разбивка слова на слоги. Семантическое ударение используется прежде всего для повышения категориальной значимости слова: местоименный элемент, частица, предлог, неполнозначный глагол выступают как лексически нагруженные элементы, в которых концентрируется смысл высказывания (Пол-жизни? — Всю тебе! По-локоть? — Вoт она!; Чтоб вновь, как некогда, Земля — казалась нам), Семантическое ударение и курсив могут совмещаться (Да разве я тo говорю, Что знала, — пока не раскрыла / Рта). Оба этих средства указывают на изменение актуального членения предложения и выделяют рему (Я тебя пою, что у нас — одна, Как луна на небе!; И засим, о колокольной крыши Объявляю: люблю богатых!). Семантическое ударение и курсив могут маркировать семантический центр высказывания, выделять текстовые противопоставления (В городе Гаммельне — ни души! Но уж телa за это!), подчеркивать главную тему текста (Ты, что минешь! Минута: милостыня псам!). Курсив используется чаще, чем семантическое ударение.
Заглавная буква представлена в основном в стихотворениях М. Цветаевой 20-х родов. Она указывает на перевод нарицательного имени в имя собственное и олицетворение соответствующего отвлеченного понятия (Плачь, Юность! Плачь, Любовь! Плачь, Мир! Рыдай, Эллада! – ср. поэтическую практику классицизма).
С помощью этого приема М. Цветаева создает новые понятия (Час Души, как час Беды, / Дитя, и час сей — бьет), происходит семантическое насыщение местоименного элемента (Голос всех безголосых Под бичом твоим — Тот!). Особый эффект возникает при контрастном соположении данного средства (характерного для высокого стиля) со стилистически сниженной лексикой (А если спросят (научу!), Что, дескать, щечки не свежи, — С Бессонницей кучу, скажи, С Бессонницей кучу…). Заглавная буква как знак собственного имени и олицетворения используется в «народных» поэмах (ср. в «Царь-Девице»: Царевич, Царица, Царь-Парус, Гусляр, Чудо-Птица и др.).
Разбивка на слоги восстанавливает ритмическую схему (Раз-дался вал: / Целое море — на два!) и повышает семантическую значимость слова, смыкая воедино процесс замедленного и четкого произнесения слова о процессом осознания его истинного смысла (Бой за су-ще-ство-ванье. Так и ночью и днем Всех рубах рукавами С смертью борется дом). Бели слогораздел падает на морфемный шов, оживляется внутренняя форма олова (Сын и пасынок? Со-общник!).
Фонетический уровень. Выразительные средства фонетического уровня могут быть .двух типов: а) изменение фонетического облика слова и изменение ударения, б) отношения звукового сходства и контраста, возникающие в тексте. Сюда же следует отнести явление парономасии.
Изменение фонетического облика слова может касаться и вокального и консонантного состава. Вокальные изменения состоят в удлинении гласного звука (По аллее / Вздохов — проволокой к столбу — / Телеграфное: лю-ю-блю… / Вдоль свай / . Телеграфное: про-о-щай… — воспроизводятся звучание, передающееся в далекое пространство), в редукции главного (Д'ну по дoскам башкой лысой плясать! Д'ну сапожки лизать, лоснить, сосать! — усиление особенностей устного произношения), в прояснении гласного (Плыви, корaбель-корабeль!). Изменение консонантного состава может захватывать как один согласный (Нет — ты не Царь, скажи: Комарь.), так и группу ( — да бац / По щеке — да вот боясть-то какa:). Если не считать удлинения гласных, указанные изменения встречаются более всего в «народных» поэмах, где они выступают как своего рою стилизация и соседствуют с реально встречающимися просторечными, разговорными, фольклорными (ср. корабь, у окна свово, ну-кось, чтой-то и др.).
В цветаевских текстах часто встречается проставленное ударение. Оно помогает выбрать нужный для стиха произносительный вариант (Со всех — до горних звeзд — / Меня снимающая мест), различить синонимы (Векaми, векaми / Свергала, взводила), указывает на принятое автором произношение ненормативной грамматической формы (Перья на вострoты — / Знаю, как чинил!). Изменение ударения в полнозначном олове, постановка ударения на предлоге связаны с выполнением ритмической схемы (К громaм к дымам, / К молодым сединам дел — / Дум моих притчи седины; Тень — вожaтаем, / Тело — зa версту!). Выразительным средством следует считать второе ударение, приравниваемое к семантическому (Воeутесно, всeрощно, / Прямиком, без дорог, …). Характерный цветаевокий прием — синтагматическое соположение языковых единиц, различающихся только ударением (Восхищенной и восхищённой; Гoре горe; название стихотворения «Мукa и мyка»).
Отношения звукового сходства и звукового контраста пронизывают поэтические тексты М. Цветаевой. В эти отношения вовлекаются языковые единицы в пределах одной строки, соседящих строк строфы, целого текста. Ср.:
Поэт — недалека заводит речь.
Поэта — далеко заводит речь.
Планетами, приметами… окольных
Притч рытвинами…
(«Поэт», 1923)
Во втором двустишии представлены следующие звуковые сближения: а) планетами – приметами (оба олова толкуют путь поэта в физическом пространстве, в пространстве когнитивных форм), б) притч рытвинами – два слова составляют номинативный метафорический комплекс, оба содержат признак «непрямой, косвенный», в) приметы – притчи, общее значение слов: формы обнаружения знания, эмпирическая форма противопоставлена логической г) приметы – рытвины, общий признак «непрямой, неизвилистый». Таким образом, отношения звукового сходства и контраста семантизированы и являются сигналами глубинной семантической связи языковых единиц.
Явление парономасии (паронимической аттракции) в поэтических текстах М. Цветаввой проанализировано в работе О. И. Северской (Северская 1983). Паронимическая аттракция является конструктивным принципом строения цветаевского поэтического текста (ср. стихотворение «Минута»), она участвует в формировании семантической структуры поэтических циклов, (ср. цикл «Федра»), поэм («Поэма конца» и «Поэма горы»). В работе О. И. Северской дан словарь устойчивых паронимических связей (ср. горечь – гордость, горе, грусть; жест – жгут, жертвенный, торжество и под.), показывающий, что паронимический принцип связи слов вводит в поэтический язык М. Цветаевой еще один критерий системных лексических отношений, сопоставимых с антонимическими или синонимическими отношениями в естественном языке. Они помогают вскрыть «картину мира», явленную в поэтическом языке М. Цветаевой устанавливаемыми ею связями слов (ср. участие паронимического комплекса горечь – гордость, горе, грусть в толковании понятия ‘страсть’).
Морфемный уровень. Эффект морфемного членения возникает от двойного прочтения слова: расчлененного на морфемы, как это представлено в тексте, и имеющегося в сознании носителя языка слитного прочтения. Разделение слова на морфемы придает последней статус полнозначного слова. Морфемное членение в поэтическом языке М. Цветаевой соответствует реальному (с живыми словообразовательными связями: (У-ехал парный мой, / У-ехал в Армию!, а также у слов, потерявших производный характер: Ты обо мне не думай никогда! (На-вязчива!). Разбивка на слоги может имитировать морфемное членение о выделением одной значимой части (Шестикрылая, радушная, / Между мнимыми — ниц! — сущая, / Не задушена вашими тушами / Ду-ша!). В поэтическом языке М. Цветаевой есть тенденция разорвать многосложное слово, поставив в рифменную позицию значимую (корневую) часть слова (Всматриваются — и в скры- / тнейшем лепестке: не ты!; Жалко мне твой упор- / ствущей ладони в лоск / Волосы, —вот-вот уж через / Край глаз…
Расчлененное на морфемы слово передает два смысла в отличие от нерасчлененного однозначного слова: У-ехал парный мой, / У-ехал в Армию!, то есть и ‘ехал’ (процесс) ‘уехал’ (результат); Ла-донь в ладонь: — За-чем рожден?, то есть и «какой смысл в твоем рождении?» и «что породило тебя?» Два примера покажут виртуозное использование этого примера М. Цветаевой:
I . (Спал разонравившийся моряк
И капала кровь на мя-
тую наволоку…)
(«Последний моряк», 1923)
В стихотворении идет речь о «чахоточной», «что в ночь / Стонала: еще понравься!» и о лирической героине (Как та с матросом — с тобой, о жизнь, / Торгуясь: еще минутку / Понравься). «И карала кровь на мя-» читается как «И капала кровь на меня». («мя» — форма местоимения «меня») и одновременно «И капала кровь на мятую наволоку». Так рождается смысл, иначе не выраженный в тексте: горе всякой «другой» — это горе лирической героини.
2. Кача- «живет о сестрой» —
-ются – «убил отца!»
Качаются — тщетой
Накачиваются.
(«Читатели газет», 1935)
«Читатели газет» едут в Париже в метро (Ползет подземный змей, / Ползет, везет людей.). Глагольная форма качаются расчленена, и ее части поставлены в начальное положение соседящих строк. Внутри этих строк части глагольной формы воспринимаются как собственные имена («Кто живет с сестрой?» — Качa). В третьей строке та же глагольная форма в инициальной позиции, данная слитно, сообщает иной смысл морфемному разделению: это своего рода «звуковой жест», передача толчков от движения поезда. В последней отроке приставочная глагольная форма «накачиваются» завершает тему: это и физическое одурманивание от движения (ср. «меня закачало в поезде, в автобусе) и одурманивание мозга от чтения газет (тщетой /Накачиваются).
О функциях морфем в поэзии М. Цветаевой писала Л. П. Черкасова (Черкасова 1975). Анализ стихотворения «Рас-ставание: версты, мили…» предложен Л. И. Ароновой (Аронова 1980).
Словообразовательный уровень. Число окказиональных слов в поэзии М. Цветаевой измеряется не десятками, а сотнями. В окказиональные словообразования вовлечены основные полнозначные части речи: существительное, глагол, прилагательное. Используется продуктивные и непродуктивные словообразовательные типы, с расширением круг производящих основ. Окказиональные существительные представлены названиями лиц, отвлеченными именами со значением признака, абстрактными именами со значением действия и состояния, именами со значением места. Названия лиц образуются: а) суффиксальным способом — с помощью суффиксов -тель, -щик, -ец и др. (хвататели минут, высасыватель глаз, заглатыватель тайн, держись, злецы, ср. также названия лиц женского рода: всеутолительница, жажд, уст — / Упокоительница; б) сложением основ (бредовар, женомраз, полодеры). Отвлеченные имена со значением признака представлены суффиксальными образованиями: с суффиксом -ость (основной тип): душность, жаркость, слепость, тусклость, простоволосость, обессыновленность; с суффиксом -изн (прямизна ресниц, из слуховых глушизн), с суффиксом -ынь (хвалынь-перелынь) с нулевым суффиксом (рдянь, сень, ржавь, теснь). Абстрактные существительные со значением действия и состояния содержат следующие типы: с суффиксом -ние (струенье, сквоженье, оттолкновение, задыхание и др.). Окказиональное имя на -ние может возникнуть от глагола, восстанавливаемого с помощью обратного словообразования, ср. ресничное-пересвёркивание, последнее перетрагивание. Понятие «разминовение», играющее, столь важную роль в поэтической мире М. Цветаевой, является окказионализмом (об этом см. Kroth 1977); c суффиксом -ство (приютcтво, рьянство, девчончество), с суффиксом -к-а (взбежка, сцепка, склевка, сплевка), с суффиксом -ба (урчьба, звоньба), с суффиксом -ёж (крутёж), с нулевым суффиксом (лёжь, ков, взбег, рык, сшиб, вжим, вмах, перестук, переверт, скоробежь, скородышь). В особую группу выделяются существительные междометного

66.