Элвин тоффлер

Взрыв решений 
Слишком большое количество решений, слишком быстрых, по поводу слишком 
многих странных и незнакомых проблем, а вовсе не воображаемое "отсутствие лидеров" 
объясняет сегодня явную некомпетентность политических и правительственных решений. 
Наши институты шатаются от взрыва решений. 
При работе со старомодной политической технологией наша способность 
принимать эффективные правительственные решения резко падает. "Когда все решения 
должны были приниматься в Белом доме, - пишет Уильям Шаукросс в журнале "Harper", 
касаясь политики Никсона-Киссинджера по Камбодже, - было мало времени полностью 
рассмотреть какое-либо из них"(38). В самом деле, из Белого дома выжимают решения по 
любым вопросам от загрязнения воздуха, стоимости лечения и ядерной энергии до 
уничтожения рискованных игрушек (!) - и один из советников президента признался мне: 
"Все мы здесь страдаем от будущих потрясений!" 
Исполнительные службы немногим лучше. Каждый департамент раздавлен все 
увеличивающимся грузом решений(39). Любой из них вынужден каждый день проводить 
в жизнь бесчисленное множество инструкций и создавать огромное количество решений 
под огромным и все усиливающимся давлением. 
Так, недавнее исследование, проведенное Национальным фондом культуры 
США, показало: совет
Фонда тратил по четыре с половиной минуты на рассмотрение каждого разряда 
заявок на гранты. "Количество заявок... намного превысило возможности Фонда 
принимать качественные решения", - говорится в отчете. 
Существует мало хороших исследований, касающихся этого тупика в принятии 
решений. Одно из лучших - анализ Тревора Армбристера инцидента "Пуэбло" 1968 г., 
когда американский корабль-шпион был захвачен корейцами и между двумя странами 
возникла опасная конфронтация. По мнению Армбристера, у представителя Пентагона, 
который осуществлял "оценку степени риска" в операции "Пуэбло" и одобрил эту 
операцию, было всего несколько часов, чтобы оценить степень риска в 76 предложенных 
разных военных операциях. Впоследствии чиновник отказался оценить, сколько времени 
он в действительности потратил на рассмотрение "Пуэбло"(40). 
Но Армбристер цитирует слова чиновника Службы военной разведки (DIA), 
раскрывающие секрет: "Вот как это, по-видимому, сработало... однажды в девять часов 
утра у него на столе оказалась книга и распоряжение вернуть ее к полудню. Это книга 
размером с каталог Sears, Roebuck. У него не было физической возможности детально 
изучить каждую операцию". В цейтноте риск по операции "Пуэбло" был определен как 
"минимальный". Если представитель DIA прав, в то утро каждая операция получила в 
среднем две с половиной минуты внимания. Не удивительно, что службы не работают. 
Чиновники Пентагона, например, потеряли след 30 млрд долл. в зарубежных 
заказах на оружие и не знают, отражает ли это колоссальную ошибку в бухгалтерии, 
неуплату по счетам за приобретения в полном объеме или то, что деньги были целиком 
переведены на другие цели. В этой многомиллиардной ошибке, по словам ревизора 
Министерства обороны, содержится "смертоносный потенциал пушки, свободно 
болтающейся на нашей палубе". Он признает: "Печаль в том, что мы на самом деле не 
знаем, насколько в действительности велика эта [путаница]. Возможно, пройдет пять лет, 
прежде чем мы сумеем [все это] рассортировать"(41). И если Пентагон со своими 
компьютерами и надежной системой информации становится слишком большим и 
сложным, чтобы управлять надлежащим образом, как в этом случае, что говорить о 
правительстве в целом? 
Старые институты принятия решений все больше отражают беспорядок во 
внешнем мире. Советник Картера Стюарт Эйзенштат говорит о "дроблении общества на 

---

группы по интересам" и соответствующем "дроблении полномочий Конгресса на 
подгруппы"(42). Перед лицом этой новой ситуации президент больше не может с 
легкостью навязывать Конгрессу свою волю. 
Традиционно президент, используя свои полномочия, может скроить соглашение 
с полудюжиной пожилых и сильных председателей комитетов и рассчитывать, что они 
обеспечат число голосов, необходимое для одобрения его законодательной программы. 
Сегодня председатели комитетов Конгресса не могут обеспечить больше голосов молодых 
членов Конгресса, чем AFLCIO или Католическая церковь могут добыть у своих 
сторонников. Старомодным и находящимся под сильным давлениям президентам может 
показаться достойным сожаления то, что люди, в том числе и члены Конгресса, больше 
думают собственной головой и менее покорно воспринимают приказы. Однако все это 
делает невозможным для Конгресса, организованного так, как сегодня, непрерывно 
уделять внимание какой-либо проблеме или быстро реагировать на нужды государства. 
Упоминая "безумную повестку дня", отчет Палаты Конгресса по прогнозам на 
будущее живо подытоживает ситуацию: "Кризисы, все более сложные и 
разворачивающиеся со скоростью света, такие как голосование в течение недели по 
поводу прекращения газового регулирования, Родезии, Панамского канала, нового 
Департамента образования, продуктовых марок, санкций AMTRAK, размещения твердых 
отходов, видов животных, находящихся под угрозой, превращают Конгресс, когда-то 
бывший центром тщательных и вдумчивых дебатов... в национальное посмешище"(43). 
По-видимому, политические процессы в разных странах различны, но во всех 
них действуют похожие силы. "Соединенные Штаты - не единственная страна, которая 
кажется потерянной и застойной, - заявляет "U.S. News & World Report". - Взгляните на 
Советский Союз... Никакого ответа на предложения США по контролю за ядерными 
вооружениями. Долгие проволочки в переговорах по торговым соглашениям и с 
социалистическими, и с капиталистическими странами. Запутанные переговоры с 
президентом Франции Жискаром д'Эстеном во время государственного визита. 
Нерешительность в ближневосточной политике. Противоречивые призывы к 
западноевропейским коммунистам противостоять собственным правительствам и 
сотрудничать с ними... Даже в однопартийной системе почти невозможно проводить 
твердую политику или быстро реагировать на сложные проблемы"(44). 
В Лондоне член Парламента(45) рассказывает нам, что центральное 
правительство "явно перегружено", в сэр Ричард Марш, бывший министр Кабинета, а 
ныне глава Британской ассоциации издателей газет, заявляет, что "структура Парламента 
остается относительно неизменной более 250 последних лет и просто не приспособлена к 
тому виду управленческого принятия решений, который необходим сегодня... Весь он 
полностью неэффективен,.. - говорит он. - и Кабинет немногим лучше"(46). 
А как насчет Швеции с ее шатким коалиционным правительством, едва ли 
способным решить ядерную проблему, почти десятилетие раздирающую страну на части? 
Или Италии с ее терроризмом и периодическими политическими кризисами, которая 
неспособна сформировать правительство даже на полгода?(47) 
То, с чем мы сталкиваемся, - это новая и угрожающая истина. Возникшие 
политические потрясения и кризисы не могут быть урегулированы лидерами - сильными 
или слабыми - до тех пор, пока эти лидеры вынуждены действовать через неподходящие, 
разрушенные, перегруженные институты. 
Политическая система должна не только быть способной принимать и проводить 
решения, она должна действовать в верном масштабе, она должна быть способной 
интегрировать в корне отличные друг от друга политики, она должна быть способной 
принимать решения с нужной быстротой, отражать разнообразие общества и реагировать 
на него. Если она не справляется с любым из этих пунктов, то порождает бедствия. Наши 

---

проблемы больше не являются вопросом "левых" или "правых", "сильного руководства" 
или "слабого". Сама система принятия решений превратилась в угрозу. 
Сегодня поистине удивительно, что наши правительства вообще продолжают 
функционировать. Ни один президент корпорации не попытался бы управлять большой 
компанией с организационным расписанием, набросанным гусиным пером предка, 
жившего в XVIII в., чей опыт управления состоял единственно в руководстве фермой. 
Никакой разумный пилот не стал бы пытаться совершить полет на сверхзвуковом 
самолете с антикварными навигационными и контрольными приборами, какие были в 
распоряжении Блерио или Линдберга. А ведь это приблизительно то, что мы пытаемся 
делать в политике. 
Быстрый моральный износ наших политических систем Второй волны в мире, 
ощетинившемся ядерным оружием и аккуратно балансирующем на грани экономической 
или экологической катастрофы, создает чрезмерную угрозу для всего общества: не только 
для "аутсайдеров", но и для "инсайдеров", не только для бедных, но и для богатых и 
неиндустриальных частей мира. Ведь непосредственная опасность для всех нас 
заключается не столько в умышленном применении силы теми, кто ею обладает, сколько в 
неумышленных 
побочных 
эффектах 
решений, 
разработанных 
политико-
бюрократическими машинами для принятия решений, настолько опасно анахроничными, 
что даже самые лучшие намерения могут привести к убийственным результатам. 
Наши так называемые "современные" политические системы скопированы с 
моделей, изобретенных до наступления фабричной системы - до консервированной пищи, 
охлаждения, газового освещения или фотографии, до печи Бессемера, пишущих машинок, 
телефона, до того, как Орвиль и Вильбур Райты встали на крыло, до того, как автомобиль 
и аэроплан сократили расстояние, до того, как радио и телевидение начали творить свою 
алхимию над нашими умами, до индустриализованной смерти Аушвица, до нервно-
паралитического газа и ядерных ракет, до компьютеров, копировальных машин, 
противозачаточных таблеток, транзисторов и лазеров. Они были созданы в 
интеллектуальном мире, который почти невозможно себе представить, - мире, 
существовавшем до Маркса, Дарвина, Фрейда и Эйнштейна. Тогда единственная самая 
важная политическая проблема, с которой мы столкнулись, - моральный износ наших 
самых основных политических и правительственных институтов. 
Пока нас сотрясает один кризис за другим, честолюбивые Гитлеры и Сталины 
выползут из-под обломков и скажут нам, что пришло время решить наши проблемы, 
отбросив прочь не только наши устаревшие институциональные суды, но также и нашу 
свободу. Мы мчимся в эру Третьей волны, и те, кто хочет расширить человеческую 
свободу, не смогут сделать это, просто защищая наши существующие институты. Нам - 
как отцам-основателям Америки два века назад - придется изобрести новые.