|
8. ЛЮБИ СЕБЯ
Так, будто ты – единственный человек на свете.
Глава 9
Человек в набедренной повязке
Лучше, когда тебя ненавидят таким, какой ты есть, чем любят за то, чего в тебе нет.
Андре Жид, французский писатель, лауреат Нобелевской премии, бесстрашный исследователь собственной личности
Каждый год в мае я иду в поход с рюкзаком по безлюдным диким областям юго-востока штата Юта вместе с двумя давними друзьями. Это одно из самых чудесных и странных мест, в каких я когда-либо бывала: гигантские, иззубренные, до неприличия розовые скальные хребты, торчащие из земли, точно огромные ломти сырого мяса; белые, желтые и пурпурные башни песчаника, вытянутые и скрученные, словно скульптуры из ирисок. Глубокие трещины в земной поверхности образуют каньоны, в которые мог бы поместиться кафедральный собор, чьи стены, сглаженные весенними паводками и песчаными бурями, поминутно меняют цвета под лучами солнца.
Это как луна. Только еще круче.
Мы весело топаем по этой альтернативной вселенной, подбирая разноцветные камни, взбираясь на валуны и споря, кого наградить званием «животное дня» – орла, змею или горного козла. Поскольку мои друзья превосходно ориентируются на местности, мы заходим глубоко в дикие области, где троп – раз-два и обчелся, а людей и того меньше. За шестнадцать лет, что мы ходим в походы по этим местам, людей, с которыми мы там столкнулись, можно сосчитать по пальцам одной руки. Именно поэтому я так удивилась (и заподозрила неладное), когда мой друг Том, который опередил нас, чтобы найти место для ночного лагеря, сообщил, что видел какого-то человека.
– Я только что встретил очень странного парня, – сказал он, когда я его нагнала. – На нем не было почти ничего, только набедренная повязка да голова повязана платком. А в руках у него было копье. Он сказал, что живет в этом каньоне тринадцать лет.
– Он ехал верхом на волшебном драконе? – сострила я.
– Я серьезно.
– Так где же он?
– Пошел проверять силки на белок. Но может и вернуться.
– Хм-м-м…
Врун из Тома никудышный, и к чему бы он ни вел свою байку, развязки ждать пришлось бы долго, так что я сняла с плеч рюкзак и начала ставить палатку, слушая его вполуха. Спустя пару минут, наклонившись с молотком над одним из колышков, я бросила взгляд назад между собственных расставленных ног и увидела пару загорелых ступней в самодельных сандалиях, мускулистые голые ноги и мертвую белку, которая болталась в мужском кулаке. Я распрямилась, обернулась и увидела его – человека в набедренной повязке.
О чем Том не упомянул, так это о том, что был он просто неприлично сексуален: около сорока лет, мускулистое, поджарое, до черноты загорелое тело, буйная каштановая шевелюра и такая же борода. Он идеально вписывался в пейзаж – этакий современный Тарзан, мясник из Буффало и прочее в том же духе. Это, несмотря на всю неотразимость, делало его в моих глазах несколько подозрительным. И набедренная повязка сидела на нем как влитая и была, казалось, изготовлена из мягкой итальянской кожи, а не из какого-нибудь драного каньонного кролика. Не будете ли вы так добры передать мне эту штуку, чтобы рассмотреть получше? Весь его видок был… слишком клишированным. Разве нельзя было просто надеть поношенные шорты? И что, он действительно собирался съесть эту белку? И все же мы собрались вокруг него кружком, точно вокруг молочного поросенка на окружной ярмарке, потрясенные своей удачей. На этот раз никаких споров не было: мы явно нашли победителя нашей номинации.
Он был очень дружелюбен и отвечал на все вопросы в медленном, нарочито неторопливом темпе, объяснив, что эта и еще несколько соседних каньонных систем стали для него домом. Небрежно обронил, что считает современное общество излишне усложненным и неправильным – настолько, что предпочитает жить только тем, чем снабжает его природа, запасая зерно на зиму и ночуя в пещере. Больше, чем тот факт, что этот человек подравнивал волосы острым камнем и, по-видимому, не носил трусов, меня поразило то, что он совершенно не оправдывался. И мы, топчущиеся вокруг него, внезапно почувствовали себя смешными в своих дорогих походных ботинках и одежде с защитой от ультрафиолета, пока он рассказывал, как потратил несколько недель, чтобы выстрогать лук и стрелу, которыми убивал оленей, чьи шкуры ныне служили ему постелью.
«Молодец какой», – думала я, глядя, как он уходит прочь, помахивая зажатой в кулаке белкой, точно дамской сумочкой. Его не беспокоили вопросы, чем ему следовало бы заниматься, или чего ему не хватает, или что какая-нибудь цыпочка из Лос-Анджелеса может подумать о тряпочке, прикрывающей его чресла. Он просто был счастлив оставаться верным себе – в текущем моменте, среди дикой природы.
Хочу быть такой, как тот человек в набедренной повязке.
Do'stlaringiz bilan baham: |
