Ч. Айтматов «Плаха»

Роман Чингиз Айтматова «Плаха»
Этот роман, то есть роман «Плаха», продолжает тему апокалипсиса. В каждому части, от самых первых страниц и до последней страниц этого романа можем встречать смертями и апокалипсическими сценами. Все произведения Айтматова полны трагизма. Но надо обратить внимания на то что, такого обнаженного, жестокого, натуралистического изображения смерти и убийств не было еще в творчестве этого писателя. Этот роман — крик души, как «крик жизни, крик человека с вознесенными ввысь руками», увидевшего, «что все летит в тартарары, низвергается в огненную пропасть», над которой мечется в страшной тоске и страданиях Бог — Завтра, рожденный мыслью Авдия. Ощущением общечеловеческой катастрофы веет со страниц книги.
Роман «Плаха» о стихийном бедствии, о смертоносном обвале, который ощутил писатель как состояния человечества в этой момент истории. Но в то же время и о способах его задержания, дабы обвал не погреб под вечными снегами ядерной войны, как это произошло на перевале Ала-Монго с чабаном Эрназаром. Обвал представляется писателю как следствие утери нравственных, моральных, этических сдержевателей неуемной энергии человеческого поиска, «вечно жаждущий мятежа, новшеств, отрицаний».
Обвал — это и наркомания, и деградация человек, и он усилившаяся жестокость в обращении с природой, с окружающими людами, и постоянный страх перед военной угроз, и потеряет смысла жизни, и отсутствие веры, идеала.
Обвал и облава в романе являются метафорическими синонимами, близкими по смыслу, образами. Облавы, совершаемые человеком ради собственных корыстных целей,— «план по мясосдаче», поджог древних камышей разорение волчьего логова— понимаются писателем, как некий селевой поток, смывающий все живое на своем путы, а также уничтожающий человеческое в человеке.
Писатель являет лицо человека «так близко и так страшно» «в облитой кровью с головы до ног одежде», захваченного этой разбушевавшейся стихией вседозволенности.
Образ залитого кровью человека неоднократно является в книге. Кажется, что достигает апогея в страшном сне Бостона о погибшем Эрназар. «Тревожно и жутко. Хочется кричать. Но он продолжает медленно опускаться все глубже и глубже в чудовищное ледяное подземелье, и, наконец, свет фонаря выхватывает из тьмы вмерзшего в лед Эрназара: Эрназар ... стоит на коленях, шуба задралась ему на голову, лицо его залито кровью, губы крепко слоты, глаза закрыты». Но в конце этого романа явится еще более страшный образ маленького Кенджеша. Он убил родной отцу. «Не веря глазам своим, Бостон склонился над телом сына, залитым алой кровью, медленно поднял его с земли и, прижимая к груди, попятился назад, удивляясь почему-то синим глазам издыхающей волчицы». Так вновь вернулся в творчество этого писатела мотив убийства отцом сына, как это уже было в «Прощай, Гульсары», в легенде и «Песне охотника». Но возник в новом аспекте. В отличие от легенды, рассказанной в повести, где возмездие настигло отца и сына по их собственной вине, в данной романе гибнет безвинное, чистое дитя. Это уже не слеза ребенка Ф. Достоевского, а кровь и бездыханное тельце сына Бостона. Можно сколько угодно утешать себя:
«А что Бостону оставалось делать, это трагическое стечение обстоятельств...» Писатель, Чингиз Айтматов, точно знает, что так дальше жить нельзя; так — создавая трагические обстоятельства, в которых жить нельзя; так — создавая трагические обстоятельства, в которых человек — прекрасный и сильный — одним выстрелом убивает «великую матерь всего сущего» и младенца человеческого — последнюю отраду и надежду.
В первом своем романе писатель соразмерил жизнь человека с космическим временем и пространством, в котором и без человека существует будущее—жизнь на планете Лесная Грудь. В романе «Плахе» писатель прекрасно показал, что на Земле понятие прошлого, настоящего, будущего связано и соразмерно лишь с человеческой жизнью и историей. Поэтому стержневым в этом романе является образ Христа. Образ, с одной стороны, канонический, закрепленный не только в религиозной, а также художественной литературе, несущий в себе все самое догматическое и спорное, что присуще жизни человеческой. Образ, сразу же раздвигающий философские, ассоциативные, метафорические рамки повествования. Иисус Христос, проживающий свои последние часы перед смертью, композиционно находится в центре повествования между двумя «восхождениями» на плаху А. Каллистратова, между жизненными борениями этого юного «попа-расстриги», «вытолкнутого» в круговращение жизни, и многоопытного, крепко стоящего на ногах чабана Бостона Уркунчиева. Христос возникает в мыслях Авдия после неудачного разговора с анашистами.
Страницы «Плахи», на которых писатель изображает «пылающую саванну, горе матери Акбары, жуткие картины истребления сайгаков» считается лучшие страницы и страницы на которых «эксплуатация высокой темы» считается худшие со стороны критики.