|
наглядность означаемо‑
го,
проступающего сквозь означающее.
Прежде чем взяться за анализ каждого из элемен-
тов системы мифа, следует условиться о терминологии.
Как мы теперь знаем, означающее в мифе может рас-
сматриваться с двух точек зрения — либо как итоговый
член системы языка, либо как исходный член системы
мифа. Поэтому для него требуется два разных назва-
ния: в плане языка, то есть как итоговый член первич-
ной системы, я буду называть означающее
смыслом
(«меня зовут лев», «негр салютует французскому
флагу»), а в плане мифа —
формой.
В отношении оз-
начаемого двусмысленность возникнуть не может —
для него мы оставим термин
понятие.
Наконец, третий
элемент представляет собой соотношение двух пер-
вых — в системе естественного языка это
знак,
но во
втором случае воспользоваться тем же словом уже
нельзя без двусмысленности, поскольку в мифе (в чем
и состоит его главная особенность) уже само означа-
ющее образовано языковыми
знаками
. Поэтому третий
элемент мифа я буду называть
значением;
это слово
здесь тем более оправданно, что миф действительно
выполняет двойную функцию — и обозначает и вну-
шает, и дает и требует понять*
15
.
ФОРМА И ПОНЯТИЕ
Означающее в мифе предстает в двойственном
виде, будучи одновременно смыслом и формой, с одной
стороны полным, с другой — пустым. В качестве смыс-
ла оно уже предполагает некоторую прочитанность —
я вижу его глазами, оно обладает чувственной реаль-
ностью (в отличие от лингвистического означающего,
34 / 35
275
II
.
М
иф сегодня
имеющего чисто психический характер) и насыщен-
ностью; как самоименование льва, так и воинское
приветствие негра представляют собой связные, рацио-
нально самодостаточные единства; подытоживая в
себе ряд лингвистических знаков, смысл мифа обла-
дает собственной ценностью, он составляет часть не-
которой истории — истории льва или же негра; в
смысле уже заложено некоторое значение, и оно впол-
не могло бы довлеть себе, если бы им не завладел миф
и не превратил внезапно в пустую паразитарную фор-
му. Смысл
уже
завершен, им постулируется некое
знание, некое прошлое, некая память — целый ряд
сопоставимых между собой фактов, идей, решений.
При превращении смысла в форму из него удаляет-
ся все случайное; он опустошается, обедняется, из него
испаряется всякая история, остается лишь голая бук-
вальность. Читательское внимание парадоксально пе-
реключается, смысл низводится до состояния формы,
языковой знак — до функции означающего в мифе. Если
слова «quia ego nominor leo» поставить в рамки чисто
языковой системы, то в ней эта фраза будет внутренне
полной, богатой, связанной с чьей-то историей: я — ди-
кий зверь, лев, живу в такой-то стране, я возвращаюсь
с охоты, а мне предлагают поделиться добычей с телкой,
коровой и козой; но поскольку я сильнее всех, то под
разными предлогами забираю все куски себе, причем
последний довод состоит просто в том, что
меня зовут
лев.
Но как только та же фраза становится формой
мифа, от всей этой длинной истории в нем почти ниче-
го не остается. Смысл заключал в себе целую систему
ценностей — тут и история, и география, и мораль, и
зоология, и Литература. В форме все это богатство
устраняется; форма обеднела и должна быть наполне-
на новым значением. Нужно оттеснить на задний план
историю льва, чтобы очистить место для грамматиче-
ского примера, нужно заключить в скобки биографию
негра, чтобы высвободить зрительный образ, приуго-
товить его к восприятию означаемого.
Но самое главное здесь то, что форма не уничто-
жает смысл, а лишь обедняет, дистанцирует, держит в
35 / 35
276
Р
олан
Б
арт.
М
ифологии
своей власти. Смысл вот-вот умрет, но его смерть от-
срочена: обесцениваясь, смысл сохраняет жизнь, ко-
торой отныне и будет питаться форма мифа. Для
формы смысл — это как бы подручный запас истории,
он богат и покорен, его можно то приближать, то
удалять, стремительно чередуя одно и другое; форма
постоянно нуждается в том, чтобы вновь пустить кор-
ни в смысл и напитаться его природностью; а главное,
она нуждается в нем как в укрытии. Такая непрестан-
ная игра в прятки между смыслом и формой и являет-
ся определяющей для мифа. Форма мифа — это не
символ; салютующий негр не является символом фран-
цузской империи, для этого в нем слишком много
чувственной наглядности; он представляется нам как
образ — насыщенный, непосредственно порождаемый
и переживаемый, невинный и
Do'stlaringiz bilan baham: |
