Barthes. Mythologies p aris, Seuil,1957

квазиэротические 
аспекты тела, которые на 
самом деле эротическими не являются
.
Например, 
очерк «Стриптиз» открывается парадоксальным тези-
сом: «Стриптиз [...] основан на противоречии: обна-
жаясь, женщина одновременно десексуализируется» 
(наст. изд., с. 216), — и все дальнейшее изложение 
посвящено блестящему доказательству того, что ис-
полнительница стриптиза «одета» подчеркнутой ис-
кусственностью своего наряда, ритмом своего танца, 
общей установкой зрелища на обнажение чего-то 
ес‑
тественного
и потому целомудренного. Другой при-
мер — лицо кинозвезды Греты Гарбо, эротический 
символ 30-х годов: 
1
Claude L
e
vi-Strauss. Introduction 
à
l’
œ
uvre de Mauss // In: Marcel 
Mauss. Sociologie et anthropologie. Paris, 1983, p. XIV.
40
Р
олан 
Б
арт. 
М
ифологии
5 / 35

---

...Оно под гримом кажется снежной маской [...] 
среди этой хрупкой, но плотной белоснежной 
массы странно чернеют лишь чуть вздрагиваю-
щие пятнышки глаз, абсолютно невыразитель-
ные, словно мякоть какого-то плода... (наст. 
изд., с. 133).
Живая плоть, объект желаний целого поколения, 
предстает какой-то растительной, едва ли не съедоб-
ной массой
1
.
Итак, среди бартовских «мифологий» отсутствуют 
мифологии болезни (каковые, безусловно, существу-
ют) и почти отсутствуют мифологии секса. Это, несом-
ненно, свободный творческий выбор автора, потому 
что в других его книгах такая тематика присутствует. 
Тело немощное и тело желающее /желанное в «Ми-
фологиях» последовательно заменяются, сублимиру-
ются телом облаченным и поглощающим. У этих двух 
последних его ипостасей есть общее качество: они 
характеризуют тело 
самотождественное
, отгорожен-
ное от внешнего мира оболочкой, вбирающее этот мир 
в себя в акте поедания, но не нуждающееся в эроти-
ческом выходе за собственные пределы и не страша-
щееся утраты физической идентичности под действи-
ем процессов распада. Нарушения такого телесного 
гомеостаза лишь иногда отмечаются в «Мифологиях» 
как элементы некоторых специфических зрелищ — 
кетча, где физическое уродство борца напоминает 
«тускло расползающееся мертвое мясо (публика на-
зывает Товена «тухлятина»)» (наст. изд., с. 75), или же 
в буржуазном театре, где актеры, демонстрируя пуб-
лике бурную страсть, «так и истекали всевозможными 
жидкостями: слезами, потом и слюной» (наст. изд., 
с. 174)...
Исходя из разоблачительного, антибуржуазного 
пафоса «Мифологий», нетрудно дать социологиче-
1
Много позже, в 1978 году, Барт написал вступительную статью к 
альбому репродукций итальянского живописца XVI века Джузеппе 
Арчимбольдо, составлявшего человеческие лица из фантастических 
сочетаний овощей и фруктов. — См.: Roland Barthes. L’obvie et l’obtus. 
Paris, 1992 (Points), p. 122–138.
41
Р
олан Барт — теоретик и практик мифологии
6 / 35

---

скую интерпретацию таким тематическим предпочте-
ниям. Например, мотив еды легко связывается с тема-
тикой присвоения («усвоения» в пищеварительном 
смысле) окружающего мира: 
...На глубинном уровне жест Жюля Верна — 
это, бесспорно, жест присвоения [который и 
развертывается в его романах на] планете, 
триумфально поглощаемой верновским героем 
(наст. изд., с. 145). 
Буржуазный либерал и прогрессист Верн состав-
ляет прямую параллель своему тезке и современнику 
Жюлю Мишле — герою предыдущей книги Барта, 
первая глава которой называется «Мишле — пожира-
тель истории», а дальнейшее изложение в значитель-
ной части посвящено именно «алиментарной» мифо-
логии мира, «триумфально поглощаемого» знаменитым 
историком
1
. Так же и участники велогонки «Тур де 
Франс» — эти культурные герои новейшей мифоло-
гии — повторяют телесно-присваивающий жест своих 
классических предшественников: 
В лице Природы гонщик сталкивается с оду-
шевленной средой, которую он пожирает и 
покоряет (наст. изд., с. 179). 
И все-таки не будем торопиться навязывать али-
ментарным мифологиям грубо социологический 
смысл; сам Барт уклоняется от подобных упрощенных 
выводов, сознавая, что пища — феномен сугубо двой-
ственный и «мифолог» фатально обречен ухватывать 
в ней лишь один вторичный аспект: 
Вино объективно вкусно, и