Артемий Юрьевич Романов

fucking, shit, 
fuck, bloody, crap, bastard, dick, hell, bollocks,
в процентном отношении явное первенство 
оставалось за английскими юношами, которые приблизительно на 40% чаще обращались к 
подобной лексике (2002, 83). Однако некоторые внелитературные грамматические черты 
молодежного жаргона оказались более свойственны речи представительниц прекрасного 
пола. Так при передаче прямой речи в современном английском молодежном жаргоне 
вместо нормативного 
say
в последние годы стал часто использоваться глагол 
go
, особенно 
в речи этнических меньшинств. Оказалось, что в речи девушек эта сленговая черта 
встречалась на 46% чаще, чем в речи юношей (2002, 126). В английском молодежном 
сленге часто используются так называемые интенсификаторы, 
really, totally, extremely, 
absolutely 
и др. Выяснилось, что в целом девушки использовали интенсификаторы 
существенно чаще, чем юноши (2002, 162). Еще одна черта современного английского 
молодежного сленга – массовое употребление инвариантных вопросительных слов, 
eh, 
okay, right, yeah, innit
, в конце предложения – распределилась относительно ровно в речи 
представителей мужского и женского пола (Stenstrom et al. 2002, 188).
Описывая результаты исследования, связанного с использованием верлана, 
французского молодежного сленга, в одном из пригородов Парижа Doran (2002) отметила, 
что верлан используется в основном мужчинами. Интересно, что использование 
сленговых оборотов практически полностью отсутствовало в речи девушек из числа 
этнических меньшинств, чьи семьи эмигрировали во Францию из бывших французских 
колоний. В качестве причины полного отказа от верлана у арабско-французских девушек 
Doran видит приверженность их семей строгим мусульманским нормам поведения и 
особой озабоченности относительно непорочности дочерей. Семьи эмигрантов не только 
запрещают своим дочерям-подросткам участвовать в жизни подростковых компаний, но и 
следят за тем, чтобы в их язык не проникали выражения молодежного жаргона, который 
ассоциируется у многих с моральной распущенностью.
Среди исследований по русскому молодежному жаргону практически не было работ, 
рассматривавших вопрос о половых различиях в употреблении жаргона в живой речи. 
Впрочем, исследования, базировавшиеся на изучении письменных источников, указывали 
на мужскую доминанту в русском молодежном жаргоне. М. А. Грачев подчеркивал, что 
“молодежный жаргон так же, как и арго, - мужской словарь” (1997, 173). По мнению 
Грачева, хорошим косвенным свидетельством этому служит практически полное 
отсутствие обозначений девушек и женщин в жаргоне с помощью лексических единиц с 
положительной оценкой. “В лексико-семантической группе общемолодежного жаргона, 
обозначающей девушек, из 44 названий – 28 бывшие арготизмы... Причем все данные 
обозначения имеют отрицательную коннотацию... Для юношей девушки, как и женщины 
для деклассированных элементов, “враждебная стихия”, они подсознательно 
противопоставляют себя женскому полу, утверждаются как мужчины” (Грачев 1997, 173). 

---

168 
Как известно, фактор социальной мобильности (и горизонтальной, и вертикальной) 
связан с процессом устранения из речи говорящего черт, противоречащих общепринятому 
узусу. В целом для женщин характерна меньшая социальная мобильность, что должно 
способствовать более длительному сохранению ненормативных языковых черт. Исследуя 
вопрос о социальной маркированности диалектных языковых единиц Л.П. Крысин 
показал, как употребление ненормативного γ фрикативного, в отличие от нормативного 
г
взрывного дольше сохранялось у женщин, чем у мужчин, выходцев с юга России (Крысин 
2000). Представляется, однако, что динамика сохранения диалетных черт в речи носителя 
языка может совпадать, а может и не совпадать с динамикой сохранения жаргонных черт, 
хотя, несомненно, и диалекты, и жаргоны являются социальными маркерами. Выявление 
зависимости между полом говорящего, фактором социальной мобильности и 
особенностями речи носителя языка в ходе дальнейших социолингвистических 
исследований помогло бы прояснить понимание процесса сохранения жаргонизмов в речи 
или отказа от их употребления. 
Возвращаясь к проведенному нами опросу в Санкт-Петербурге, отметим, что впервые 
при анализе русского жаргонного материала была выявлена определенная зависимость 
между полом носителей языка, пониманием и употреблением жаргонизмов и отношением 
к ним. По сравнению с респондентами-мужчинами, женщины чаще отмечали, что они не 
всегда или не полностью понимают значение жаргонных слов и выражений. Анализ анкет 
показал, что женщины (по их собственным оценкам) в целом реже употребляют 
жаргонизмы в речи, однако статистически значимой разницы в ответах на этот вопрос 
между участниками и участницами опроса установлено не было. Предположение же о 
том, что пол информантов коррелирует с их отношением к жаргонизмам, а также с 
оценкой престижности сленга было отвергнуто, ибо существенных статистических 
различий в вопросах отношения к жаргонизмам и оценки престижности сленга между 
мужчинами и женщинами не было обнаружено. Также не было зафиксировано 
статистически значимых различий во мнениях, высказанных мужчинами и женщинами 
относительно возможных мер языковой политики по сдерживанию процесса 
жаргонизации литературного языка. Тем не менее, опрос показал, что представления о 
сленговых словах как лексике, характерной в большей степени для речи мужчин, чем для 
речи женщин, оказались весьма популярными. 78% опрошенных высказали мнение о том, 
что мужчины употребляют жаргонизмы в собственной речи чаще или несколько чаще, 
чем женщины. По сравнению с мужчинами женщины-респонденты были более склонны 
утверждать, что жаргонизмы чаще используются мужчинами.
Исследования, проведенные в 80-e и 90-е годы в США, Великобритании и Южной 
Африке, поставили под сомнение тезис о том, что женщины меньше, чем мужчины 
употребляют сленг. В одной из работ (Risch 1987) анализ речи американских женщин, 
относящихся к среднему классу, показал, что употребление сленга и грубых выражений, в 
особенности в отношении и в адрес мужчин, отличается высокой частотой, вполне 
сопоставимой с частотой подобных выражений в речи мужчин. Исследование, 
проведенное в Южной Африке среди англоязычных подростков (De Klerk 1992), 
продемонстрировало, что и девушки и юноши практически в равной степени знакомы и 
одинаково часто употребляют сленговые выражения, описывающие сексуальный опыт и 
взаимоотношения полов. De Klerk был сделан вывод, что тенденция употребления сленга 
южно-африканскими девушками достаточно очевидна и указывает на либерализацию в 
использовании арготических слов. В другом исследовании на африканском материале 

---

169 
(Swartz 1989) было показано, что для тех носителей суахили, кто не пользуется властью и 
особым уважением (женщины, старики, молодежь, не владеющая собственностью), 
характерно более частое обращение к жаргонной лексике и ругательствам. В случае, если 
носитель языка, независимо от пола, приобретает общественный вес, он постепенно 
отказывается от употребления сленговых ругательств.
В работе (Hughes 1992), посвященной изучению речи британских женщин, 
относящихся к рабочему классу и проживающих в неблагополучных (с социально-
экономической точки зрения) районах, было отмечено, что женщины использовали сленг 
в речи, не стесняясь присутствия других людей и даже испытывая некоторую гордость за 
свою “лингвистическую раскрепощенность”. По мнению автора статьи, использование 
стандартного литературного английского языка для женщин-рабочих не несет никаких 
преимуществ, а лишь способствует изоляции женщин среди соседей и знакомых. 
Употребление же сленга и даже ругательств в речи помогает быстрее находить и 
поддерживать общий язык с соседями и является способом языковой адаптации в 
условиях жизни в рабочем квартале. Впрочем, анкетирование показало, что женщины 
старались избегать арготических выражений при разговоре со своими родителями, при 
общении с врачами и священниками (Hughes 1992, 301).
Примечательно, что наличие большого количества арготических выражений в речи 
женщин зафиксировано в работах женщин-исследователей. Это подталкивает к мысли о 
том, что, вероятно, результаты опросов и наблюдений над речью женщин с точки зрения 
использования ими арготизмов могут зависеть от личности и пола исследователя, 
проводящего опрос. Так в работе Талбот подчеркивается (Talbot 1998, 27), что в 
социолингвистических опросах в 60-е и 70-е годы (Лабова и Траджила) интервьюерами 
выступали только мужчины. Вероятно, опрашиваемые женщины в большей степени, чем 
мужчины-респонденты, находились под своего рода давлением говорить более правильно, 
отвечая на вопросы исследователя противоположного пола. Возможно, тенденция к 
либерализации женской речи не проявляется так явно, когда опрос проводят 
представители противоположного пола, а также люди, относящиеся к иной социальной 
среде.
Некоторые исследователи ставят под сомнение попытки найти зависимость между 
полом говорящего и особенностями речи, в частности использованием в речи жаргонных 
выражений. В ряде работ делаются призывы не представлять разницу в речи мужчин и 
женщин, как нечто незыблемое, раз и навсегда установленное (Cameron 1990; Holmes & 
Meyerhoff 1999; Eckert & McConnel-Ginet 1999). Например, Eckert & McConnel-Ginet 
полагают, что выводы о врожденной меньшей склонности женщин к инновации в языке, 
использованию лишь стандартных и литературных слов и выражений, являются формой 
упрощенных, и неверных суждений, не принимающих во внимание комплекса 
социальных факторов, которые могут предопределять лингвистическое поведение 
женщин. В указанных исследованиях подчеркивается, что вариативность в использовании 
сленга в речи женщин и мужчин может объясняться такими факторами, как поддержание 
социального статуса, внутригрупповыми нормами, установкой на избежание негативных 
суждений; стремлением не поддерживать стереотип, в котором женщина выступает 
прежде всего в качестве сексуального объекта; матримониальными планами, религиозно-
этическими нормами и пр.